дежурств, и, к великому удивлению, он его ничем пока не заляпал. Правда,
он еще только начал.
дополнительную охрану, - сказал Брут, все еще смеясь, - посмотрите туда!
Просто нельзя было удержаться, потому что эта мышь вела себя как
охранник, контролирующий камеры каждые пятнадцать минут: крошечный
пушистый охранник, проверяющий, не пытается ли кто-то сбежать или
покончить с собой. Сначала она просеменила немного вдоль по Зеленой
Миле, потом повертела головой из стороны в сторону, как бы проверяя
камеры. Потом опять просеменила вперед. А то, что несмотря на крики и
смех было слышно, как храпят наши постояльцы, выглядело еще смешнее.
Она даже вошла в одну или две из них, легко пролезая между нижними
прутьями решетки, да так, что многие обитатели нашей тюрьмы, нынешние и
прошлые, могли только завидовать. Правда, тем, естественно, всегда
больше хотелось вылезать.
подошла почти совсем близко к нам. Я думал, она повернет обратно, но она
не повернула. Похоже, она нас совсем не боялась.
слегка нервно заметил Дин. - Может, она бешеная?
бутерброд с солониной. - То же мне, специалист по мышам. Мышевод. Ты
видишь у нее пену изо рта, Мышевод?
рассмеялись. Я тоже не заметил у мыши рта, но видел темные крошечные
бусинки глаз, и они мне совсем не казались безумными или бешеными. Они
были умными и любопытными. Когда я отправлял на смерть людей, - людей,
имевших предположительно бессмертную душу, - они выглядели более тупыми,
чем эта мышь.
чем в метре от нашего стола, который не представлял собой ничего
особенного - обычный стол, за какими сидят учителя районной школы. И вот
тут мышь остановилась и с важным видом обвила хвостиком лапки, словно
пожилая леди, расправляющая юбки.
до костей. Я не знаю, почему я это почувствовал, - никто ведь не любит
выглядеть смешным, но я собираюсь рассказывать и об этом.
лишь еще одним осужденным преступником на Зеленой Миле, который осужден
и приговорен, но все еще в состоянии смело глядеть вверх на стол,
возвышающийся на километры (словно трон Господа в Судный день, который,
несомненно, предстоит увидеть однажды нам всем), и на сидящих за ним
гигантов в синей одежде с низкими тяжелыми голосами. Гиганты эти
стреляли в таких из пистолетов ВВ, гоняли их щетками или ставили
ловушки, которые ломали им хребет, пока они осторожно пробирались к
кусочку сыра на медной пластинке.
конец которой все еще находился в отжимателе: была моя очередь мыть
зеленый линолеум и все шесть камер, и перед тем, как засесть за бумаги с
Дином, я это сделал. Я увидел, что Дин хочет взять швабру и замахнуться.
Я коснулся его кисти как раз в тот момент, когда его пальцы дотянулись
до гладкой деревянной ручки. "Оставь, пусть будет", - сказал я.
испытывал желание прихлопнуть мышь.
стол вперед, осторожно сжимая двумя пальцами. Мышь посмотрела вверх с
живым интересом, словно уже зная, что это такое. Наверное знала, я
видел, как зашевелились ее усики и дернулся носик.
разрешай ему, Пол! Если он начнет кормить эту зверюшку, то нам придется
накрывать стол для всех четвероногих тварей.
-Исключительно в интересах науки. - Он посмотрел на меня: я был
начальник, даже в таких отклонениях от устава. Я подумал и пожал
плечами, словно мне было все равно.
Депрессия. Но то, как она ела, привело нас в восторг. Она подошла к
кусочку сендвича, обнюхала его, а потом села перед ним, словно собака,
схватила и разделила хлеб пополам, чтобы добраться до мяса. Она сделала
это так сознательно, словно человек, приступающий к хорошему обеду с
ростбифом в своем любимом ресторане. Я никогда не видел, чтобы животное
так ело, даже хорошо дрессированная собака. И все время, пока мышь ела,
она не сводила с нас глаз.
Это был Биттербак. Он проснулся и теперь стоял у решетки камеры в одних
обвисших трусах. В правой руке между указательным и средним пальцами он
держал самокрутку, его седые, цвета стали волосы, заплетенные в две косы
лежали по плечам, когда-то мускулистым, а теперь начинающим становиться
дряблыми.
как мышь ест. Мы были просто поражены, насколько аккуратно она держала
кусочек солонины в передних лапах, иногда поворачивая его и глядя с
восхищением и одобрением.
перчаток, он уверял, что они из мышиной кожи, но я не верил. - Потом он
засмеялся, словно все это было шуткой, и отошел от решетки. Я услышал,
как заскрипела койка, когда он ложился.
тем, что держала, фыркнула над тем, что осталось (в основном хлеб,
пропитанный горчицей), потом снова посмотрела на нас, будто хотела
запомнить лица, если вдруг встретимся снова. Потом повернулась и
засеменила туда, откуда пришла, но уже не заглядывая в камеры. Ее
поспешность напомнила мне Белого Кролика из "Алисы в стране чудес", и я
улыбнулся. Она не задержалась у двери в смирительную комнату, а исчезла
под дверью. Стены этой комнаты были обиты мягким, специально для тех, у
кого слегка размягчились мозги. Мы держали там инвентарь для уборки,
когда не использовали его по прямому назначению, и несколько книг (в
основном вестерны Кларенса Милфорда, но в одной, которую выдавали только
по особым случаям, была богато иллюстрированная сказка, где Попай, Блуто
и даже Вимпи - Пожиратель Котлет по очереди отвоевывали Олив Ойл). Там
еще находились всякие принадлежности, в том числе цветные восковые
карандаши, которым Делакруа позднее нашел хорошее применение. А еще в
смирительной комнате лежала куртка, которую никто не желал надевать:
белая, сшитая из двойного слоя ткани с пуговицами, застежками и пряжками
на спине. Мы все знали, как в два счета запаковать в нее "проблемного"
ребенка. Они не так часто бушевали, наши потерянные парни, но, если
бушевали, Боже, ждать не приходилось, когда все уладится само собой.
надписью "Посетители" золотыми буквами на обложке. Обычно эта книга
месяцами лежала в ящике. Когда к заключенному приходили посетители -
кроме адвоката или министра, - его приводили в специально отведенную
комнату за столовой. Мы называли ее "Аркада". Почему, не знаю.
глядя поверх очков, пока Брут открывал книгу и листал страницы, где
отмечались посетители, приходившие к людям, которых уже нет в живых.
взял карандаш, послюнявил кончик - вредная привычка, от которой он никак
не мог отделаться, - и приготовился писать. Правило 19 гласило: "Каждый
посетитель блока "Г" должен предъявить пропуск администрации и в
обязательном порядке должен быть занесен в специальный журнал".
Брут. Он еще раз лизнул кончик карандаша на счастье, потом в колонке
"Время прихода" проставил 9:49.
мышей, - сказал я.
посмотреть на настенные часы позади стола, потом в графе "Время ухода"
написал: 10:01. Длинная линеечка между двумя числами называлась "Имя
посетителя". Секунду напряженно подумав, наверное вспоминая, как
правильно пишется, Брутус Ховелл старательно вывел: "Вилли-Пароход",
которого большинство людей знает как Микки-Мауса. Это потому, что в
первом звуковом мультфильме он закатывал глаза, качал бедрами и дергал
за веревочку свистка на капитанском мостике парохода.
-Дело сделано.
понял шутку, нахмурился и начал усердно протирать стекла очков. - У тебя
будут неприятности, если кто-нибудь увидит. - Потом, поколебавшись,
добавил: - Кто-нибудь не тот. Он опять помолчал, засомневался, близоруко
посмотрел вокруг, словно ожидая увидеть, что у стен выросли уши, и
закончил: - Кто-нибудь типа этого задницеголового Перси Уэтмора.
день моего ухода на пенсию.
Перси шепнет нужное слово в нужное ухо. А он сможет. И ты это знаешь.
Контровский Владимир
Ларссон Стиг
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия