угла. В свете фар "ягуара" смутно увидели велосипед. Эл что-то проорал.
Они налетели на него и долго скользили юзом.
все четыре фары. Следующие два часа они обыскивали дорогу, пользуясь
мощным четырехкамерным фонариком. Ничего. Несмотря на поздний час, мимо
севшего на мель "ягуара" и двух мужчин с раскачивающимся фонарем проехало
несколько машин. Ни одна не остановилась. Позже Джеку приходило в голову,
что, по странной прихоти, провидение, стремясь дать им обоим последний
шанс, не подпустило туда полицию и удержало всех проезжающих от того,
чтобы их окликнуть.
до тошноты. "Что ж этот велик делал посреди дороги, если на нем кто-то
ехал? - требовательно спросил Эл. - Он же не на обочине лежал, а
прямехонько посреди дороги, мать ее так!"
продолжала вызывать?
будке, позвонил приятелю-холостяку и сказал, что, если тот вытащит из
гаража зимние шины для "ягуара" и привезет их на 31-е шоссе к мосту за
Барром, то получит пятьдесят долларов. Приятель объявился через двадцать
минут, одетый в джинсы и пижамную куртку. Он оглядел место происшествия.
гайки.
завтра.
Шокли. Эл поставил "ягуар" в гараж и вырубил мотор.
последнего марсианина.
не сомневался - Эл способен довести дело до конца.
чтобы охранить предрассветный дом, какая-то группа снова и снова принялась
повторять нараспев:
ТАК И СДЕЛАЙ. ТЕБЕ ЖЕ ОХОТА...
зажмуриться - и Джек видел то единственное смятое колесо, поломанные спицы
торчали в небо.
Дэнни, Дэнни лежал на спине в своей кроватке, погруженный в глубокий сон,
рука все еще покоилась в гипсе. В просачивающемся с улицы мягком свете
фонарей Джеку были видны темные строчки на известковой белизне - там, где
на гипсе расписались врачи и сестры педиатрии.
высморкал из носа соплю - так это был ты)
улетела прочь. Они тогда рыскали в высохших к концу ноября сорняках,
искали распростертое тело, которое, по всем канонам, должно было там
оказаться, и ждали полицию. Неважно, что за рулем был Эл. Бывали и другие
вечера, когда машину вел Джек.
снял "Спэниш Льяму" тридцать восьмого калибра. Пистолет хранился в коробе
из-под ботинок. Он битый час просидел на кровати, не выпуская револьвера
из рук, зачарованный смертоносным блеском.
обратно в шкаф.
его уроки. У него грипп. Брюкнер согласился - куда менее вежливо, чем это
принято обычно. В последний год Джек Торранс был в высшей степени
подвержен гриппу.
лишь шумом на заднем дворе, где Дэнни здоровой рукой радостно гонял
грузовики через кучу песка.
утро никакого похмелья не было. Только дрожь. Он моргнул. В наступившей на
краткий миг тьме на ветровое стекло налетел велосипед, стекло покрылось
трещинками. Шины взвизгнули. Запрыгал фонарь.
лучше. Может быть, и тебе тоже. Не знаю. Наверное, надо было поговорить об
этом раньше.
сигареты. - Одно одолжение?
в спину.
желание.
хорошенькое личико - бледным и лишенным иллюзий.
свое...
уверенность.
шепота. - Пожалуйста. Я ничего не обещаю. Если у тебя тогда еще будет
желание поговорить, мы поговорим. Обо всем, о чем захочешь.
Когда она, не сказав больше ни слова, вернулась к посуде, Джека затрясло.
Господи, как ему надо было выпить. Один только маленький глоточек, просто,
чтобы все стало на свои места...
сообщила она. - Иногда ему снятся забавные сны. Это он сказал сегодня
утром, когда я его одевала. А, Джек? Ты попал в аварию?
поехал к Элу домой.
знал, что она недоверчиво наблюдает за ним. Он глотал кофе без сахара и
нескончаемое количество кока-колы. Однажды вечером он выпил целую упаковку
- шесть банок - а потом помчался в ванную и все выблевал. Уровень
спиртного в стоявших в домашнем баре бутылках не снижался. После уроков он
отправлялся домой к Элу Шокли - такой ненависти, как к Элу Шокли, Венди в
жизни ни к кому не испытывала! - а когда возвращался домой, она готова
была поклясться, что от Джека пахнет шотландским или джином, но он
разговаривал с ней до ужина внятно, пил кофе, после ужина играл с Дэнни,
делясь с ним кока-колой, читал ему сказки на ночь, потом садился проверять
сочинения, поглощая при этом черный кофе чашка за чашкой, и Венди пришлось
признаться самой себе, что она была неправа.
языков. Джек чувствовал, как они отступают, но знал, что насовсем они не
отступят никогда. Дела пошли получше. Потом Джордж Хэтфилд. Джек снова
вышел из себя, но на сей раз был трезвым, как стеклышко.
лучше и быть не может. Если, запертый снегом на всю зиму, я не сумею
закончить пьесу, значит, мне ее не закончить никогда.
Хэтфилда, Джек. Это было выше моего понимания.