к корме у поблескивающей стеклами машины, состоящей из движущейся
бумажной ленты шириной в семь дюймов и самописца, который чертил на
ленте узкую прямую черную линию, корпели доктор Бенсон и еще один моряк.
Бенсон что-то там подкручивал и был полностью погружен в это занятие.
машиной. Доктор Бенсон вообще-то не имеет к ней никакого отношения, у
нас на борту два квалифицированных специалиста, но когда выяснилось, что
оторвать его от этого занятия можно только с помощью военного трибунала,
мы махнули рукой и оставили все, как есть... - Бенсон заулыбался, но
даже глаз от бумажной ленты не отвел. - Работает ледовая машина на
принципе отражения звука, как обычный сонар, но эхо приходит ото льда.
Если он есть, конечно.
подо льдом, перо совершает вертикальные движения и не только показывает
наличие льда, но и дает его толщину.
вопросом жизни и смерти. И уж точно это вопрос жизни и смерти для
станции "Зебра".
туда, не пробившись сквозь лед. А где он тоньше всего, нам подскажет
именно эта машина.
ото льда места?
не стоит на месте даже зимой, так что на него действуют разные силы, и
разрывы вполне возможны. Но чистая вода при таких температурах долго не
продержится, сами можете это прикинуть. Тонкий ледок нарастает уже за
пять минут, а дальше прибавляется по дюйму в час, по футу за два дня.
Однако если мы встретим полынью с трехдневным, к примеру, льдом, то
вполне можем пробиться сквозь нее наружу.
специально укреплена с единственной целью - пробиваться сквозь
арктический лед. Конечно, действовать приходится очень аккуратно, потому
что толчок передается всему корпусу.
если я правильно понял, может произойти при неожиданном изменении
солености и температуры воды - и в последнюю минуту обнаружите, что вас
отнесло в сторону и у вас над головой прочный массив в десять футов
толщиной?
определили, это последняя минута. Лучше об этом даже не думать, не то
что говорить: мне вовсе не улыбается видеть по ночам кошмарные сны...
понизив голос:
бы один человек, у которого душа не уходит в пятки, когда мы ныряем под
лед. У меня-то уж точно. Я уверен, что наш корабль - лучший в мире,
доктор Карпентер, но мало ли что может пойти наперекосяк. А если что-то
случится с реактором, паровыми турбинами или электрогенераторами - что
ж, понятно что мы уже в гробу и даже крышка заколочена. Эта крышка
ледовое поле. В открытом море нас черта с два так просто возьмешь: в
случае любой неполадки мы мигом всплывем на поверхность или хотя бы на
перископную глубину и включим наши дизели. Но для дизелей нужен воздух -
а подо льдом его нет. Стало быть, если что-нибудь случится, нам остается
одно: искать полынью, пока еще заряжены аккумуляторы, а это один шанс из
десяти тысяч в эту пору, или же ... В общем, дело ясное.
одна...
сплошную горизонталь, теперь прыгало вверх и вниз по бумаге, вырисовывая
очертания проплывающего над нами айсберга. Линия было выровнялась, но
тут же перо снова задергалось: еще одна льдина появилась и уплыла. Пока
я смотрел, горизонтальные отрезки появлялись все реже и реже,
становились все короче и короче - и наконец исчезли совсем.
по-настоящему глубоко, и всплывать нам больше некуда.
следующий день чья-то тяжелая рука легла мне на плечо еще до рассвета. Я
открыл глаза, заморгал от падающего с потолка света и увидел перед собой
лейтенанта Хансена.
сказал он. - Но мы уже здесь.
градус 20 минут восточной долготы. То есть там, где, по последним
данным, находилась станция "Зебра". С учетом полярного дрейфа,
разумеется.
приглашает вас подняться и посмотреть, как мы работаем.
связаться со станцией "Зебра", пусть даже вероятность удачи равна одному
шансу из миллиона, я хотел бы при этом присутствовать.
качнуло, потом тряхнуло и чуть не сбило с ног, я едва успел ухватиться
за поручень, идущий вдоль коридора. Я почти повис на нем, пока "Дельфин"
метался и вертелся, точно истребитель в воздушном бою. Ни одна известная
мне субмарина не выдержала бы ничего подобного. Теперь я понял, для чего
нужны ремни безопасности на сиденьях в центральном посту.
кем-то не столкнулись?
мы такую штуку обнаруживаем, то уж стараемся ее не упустить, вот и
крутимся, как реактивный "ястребок", прикрывающий свой хвост. Команда от
этого обычно в диком восторге, особенно когда пьет кофе или ест суп.
еще одним моряком, низко пригнувшись, что-то внимательно изучал на
штурманском столе. Дальше к корме матрос у верхнего эхолота ровным,
спокойным голосом считывал цифры, определяющие толщину льда. Свенсон
оторвал взгляд от карты.
смотреть там было не на что: крохотная световая точка, пробивающаяся
сквозь стекло, и квадратный лист карты, испещренный кривыми черными
линиями, которые матрос наносил карандашом, отмечая движение этой точки.
В глаза бросились три красных крестика, два из них совсем рядышком, а
как раз когда Хансен изучал карту, моряк, обслуживающий ледовую машину,
оказывается, доктор Бенсон был все же не настолько увлечен этой
игрушкой, чтобы играть с нею посреди ночи, - громко выкрикнул:
четвертый крестик.
сильно узкая, по-моему.
ледовом поле, которую мы встретили за этот час. А чем дальше к северу,
тем меньше вероятность такой встречи. Давайте все же попробуем...
Скорость?
никакого пафоса, Свенсон бросил эту команду тихо и спокойно, словно
обычную фразу, но один из сидящих в откидных креслах матросов тут же
наклонился к телеграфу и передал в машинное отделение:
отрывающийся от нее карандаш двигаются назад, примерно к центру
квадрата, образованного четырьмя красными крестиками.
одну треть. Так... Стоп!
выдерживать нужную скорость подъема и удерживать лодку на ровном киле.
Поднять субмарину на ровном киле, когда скорость нулевая, - это трюк не
для новичков. Обычные субмарины даже не пытаются это делать.
цистерны: офицер по погружению замедлил скорость подъема. Наконец и этот
звук умолк. - Поток постоянный, - доложил офицер. - Точно сто двадцать
Панов Вадим
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Куликов Роман
Распопов Дмитрий
Махров Алексей