совершенно неожиданно высадился на восточном конце Стены, в Сегедунуме, в
его честь устроили двухдневные гладиаторские игры. Да, через день после
нашей с ним тайной встречи уже проводились игры в его честь. Максим шел на
отчаянный риск: ведь он подвергался большей опасности, чем те бедняги на
песчаной арене. Это раньше легионеры и пикнуть не смели в присутствии
императора. Иное дело мы! Когда носилки с императором медленно двигались
сквозь толпу, дружные крики сливались в единый гул, и этот гул катился с
востока на запад вместе с носилками. Солдаты вокруг шумели, дурачились,
что-то просили и требовали -- больше платить, перевести их в другое место,
-- словом, все, что могло прийти в их сумасбродные головы. Носилки
качались над толпой, как лодка на волнах; иногда они как бы проваливались
и ныряли, и всем уже начинало казаться, что они больше не появятся, но
каждый раз они поднимались снова. -- У Парнезия по лицу пробежала дрожь.
укротитель. Если бы он хоть на мгновение испугался, если бы он хоть на
мгновение отвел глаза, в тот же час на Стене был бы провозглашен другой
император. Разве это было не так, Фавн?
ответил Пак.
последовали в храм Победы, где император расположился рядом с
Рутилианусом, Генералом Стены. Я едва был знаком с генералом, но он всегда
давал мне разрешение, когда я хотел отправиться к пиктам на охоту. Он был
страшный обжора, держал пять поваров из Азии и происходил из семьи,
верившей в оракулы [*44]. Войдя, мы сразу почувствовали восхитительные
запахи обеда, но столы были пусты. Рутилианус, похрапывая, лежал на своем
ложе. Максим сидел в стороне среди вороха бумаг. Двери за нами бесшумно
закрылись.
тереть больными подагрическими пальцами уголки глаз, прежде чем они
открылись. Он, словно рыба, тупо уставился на нас.
легионера, ни одного орудия на Стене по собственной воле. Без их
разрешения ты можешь только есть, и ничего больше. Они будут твоей головой
и руками. Ты сам -- только животом".
доходы не будут урезаны, ты можешь делать моим начальником хоть кого
угодно. О бедный Рим! Несчастный Рим!" Потом он повернулся на бок и
заснул.
вопросам".
значились абсолютно все, даже те, кто в этот день лежал в башне Гунно, в
больнице. О, сердце мое даже застонало, когда перо Максима вычеркивало для
отправки в Галлию один за другим наши лучшие, то есть наименее распущенные
отряды. Он забрал обе скифские [*46] башни, две башни вспомогательных
войск из Северной Британии, две нумидийские когорты, всех даков и половину
белгов [*47]. Было похоже, что орел расклевывает мертвое тело.
Пертинакс придавил его ладонью.
испытывая терпение богов. Бери либо людей, либо машины, но не то и другое
вместе. Иначе мы отказываемся".
которые метали каменные глыбы или железные стрелы. Ничто не могло устоять
против них! В конце концов Максим оставил нам катапульты, но зато взял
безо всякой жалости половину всех солдат. Когда он закончил и свернул
списки, то от наших легионов осталась лишь оболочка!
смеясь продекламировал Пертинакс слова гладиаторов. -- Врагу стоит сейчас
только облокотиться о Стену, и она закачается".
Максим, -- ив вашем распоряжении на Стене будет двадцать тысяч солдат. Но
сейчас мы идем на риск -- мы бросаем вызов богам и в нашей игре на кон
поставлены Британия, Галлия и, возможно, Рим. Согласны ли вы играть на
моей стороне?"
человека!
Капитанами Стены".
игр. На верху Стены возвышалась статуя Великого Рима. Ее шлем блистал от
инея, а копье указывало на полярную звезду. По миганию костров можно было
определить ряд сторожевых башен, а темные громады катапульт выстраивались
в линию, исчезавшую где-то вдали. Все эти предметы были до скуки знакомы,
но все же в ту ночь они выглядели как-то необычно, -- ведь мы знали, что
утром должны стать их хозяевами.
Максим увел половину всех легионов и нам пришлось раздвигаться и заполнять
опустевшие башни, когда жители стали жаловаться, что торговля приходит в
упадок, да вдобавок задули осенние ветры -- вот когда для нас двоих
наступили черные дни. Пертинакс был в таких случаях для меня даже больше,
чем просто правой рукой. Он ведь родился и вырос в знатной галльской семье
и поэтому знал, как обращаться к разным людям -- и к центуриону,
родившемуся в Риме, и к этим отбросам из Третьего легиона -- ливийцам
[*48]. С каждым он говорил, как с человеком, равным ему по благородству. Я
так ясно видел, сколько нам еще надо сделать, что забыл: не только люди
определяют исход событий. Это была ошибка.
меня, что Крылатые Шлемы скоро нападут с моря на нашу Стену, чтобы
показать им, пиктам, насколько мы слабы. Я сразу же отдал необходимые
распоряжения: на концы Стены передвинуть наши лучшие войска, а вдоль
берега установить защищенные щитами катапульты. Подготовка шла быстро, и
спешка была не лишней. Крылатые Шлемы обычно нападали до начала снежных
бурь -- силами от десяти до двадцати кораблей сразу -- либо на Сегедунум,
либо на Итуна, в зависимости от направления ветра.
должны были сначала убрать на корабле паруса, и если дождаться, когда они
начнут их сворачивать, и тут же метнуть из катапульты камни -- железные
стрелы не годятся, стрелы просто проходят через ткань, -- то корабль
переворачивается и море снова становится чистым. Несколько человек,
бывает, доплывут до берега, но их единицы... В общем, это несложно. Самым
трудным для нас было часами стоять на песчаном берегу под пронизывающим
ветром со снегом. Так мы и сражались с Крылатыми Шлемами в ту зиму.
Крылатые Шлемы снова собрали много кораблей напротив Сегедунума. Алло
сказал мне, что они не успокоятся, пока в открытом бою не захватят хотя бы
одну башню. Они всегда сражались в открытую. Мы целый день методично
забрасывали их камнями, пока все не было окончено. И тогда я увидел, что к
берегу плывет какой-то человек, очевидно спасшийся после того, как его
судно затонуло. Я подождал, и волна выбросила его к моим ногам.
-- Парнезий показал рукой на грудь. -- Поэтому, когда человек пришел в
себя и был в состоянии говорить, я задал ему особый вопрос, на который
существует особый ответ. И он ответил этим нужным словом -- значит, среди
почитателей бога Солнца Митры [*49] он принадлежал к разряду Грифонов
[*50]. Я прикрыл его своим щитом, и он встал. Я и сам, видите, не
маленького роста, но он был на целую голову выше меня.
корабль -- он был вне досягаемости наших катапульт. Я подал знак не
стрелять, а он махнул рукой, подзывая корабль к себе. Корабль послушно
двинулся к нему, как собака на зов хозяина. Когда до корабля оставалось
еще шагов сто, он откинул назад волосы и поплыл ему навстречу. Его втащили
на палубу, и корабль ушел. Я знал, что богу Митре поклоняются люди разных
стран, и выбросил этот случай из головы.
[*51] о Фавн! -- он протянул мне большое золотое ожерелье, сплошь
усыпанное кораллами.
что она предназначена для Рутилиануса.
спас на берегу. Он говорит, что ты настоящий мужчина".
подарок", -- ответил я.
прославился своими подвигами в Галлии, что Крылатые Шлемы хотят быть с ним
в дружбе. Или, вернее, в дружбе с его слугами. Они надеются, что Пертинакс
и ты могли бы присоединиться к ним". Алло посмотрел на меня, словно
одноглазый ворон.
Радуйся, если они вращаются равномерно, и не пытайся всунуть между ними
руку".
Крылатые Шлемы будут надеяться, что когда-нибудь вы с Пертинаксом
выступите заодно с ними против Максима, они оставят вас в покое, чтобы