из худенького мальчика со скрипкой в двухметровую орясину, но сочетание
пылкого еврейского юноши и девочки с разбитым сердцем на территории одной
квартиры - лучше спать на мине с часовым механизмом! Хотя... Подождут пару
лет - глядишь и поженятся... Поженятся... Телефон. Междугородный.
Муж Маргариты Сергеевны, относительно известный музыкант, оставил ее
десять лет назад ради молоденькой пианистки, через год разочаровался и
эмигрировал в Америку. И все бы хорошо, но бывшая жена по прошествии
времени стала казаться ему ангелом небесным... За последний год он гостил в
доме трижды, изображая с каждым разом все более серьезные намерения. В
последний его визит, перебрав мартини, она умудрилась снова с ним переспать
и что делать дальше не представляла ну абсолютно.
- Алло? Слушаю. Да, здорова. Все в порядке, сегодня вернется с дачи.
Конечно. Что?! Ты всегда был ненормальным. Какой Париж? Про каких таких
заек? Ладно, не трать деньги, поговорим по приезде.
Маргарита Сергеевна аккуратно положила трубку, подошла к холодильнику,
аккуратно налила себе коньяка из заветной бутылочки, аккуратно выпила,
сплюнула и... все таки вздохнула - она была интеллигентной женщиной.
Значит, явится ночью, билеты на завтра, поездка на пять дней - как раз до
конца отпуска. А Ромео с Джульеттой, выходит, здесь одни остаются. Hу,
муженек, ну сюрприз подготовил. Правда Париж... Мечта детства с розовыми
оборочками. Рю де ла Пэ, Монмартр, кладбище Сен-Жермен... Знаменитый
блошиный рынок - там же можно одеться за гроши, причем так, что до конца
дней все соседки завидовать будут. Hет, это просто сказка - так не бывает.
Кстати - шесть часов, на рынок уже не успею.
Ближний гастроном не работает, значит бежать к метро - в доме хоть шаром
покати! Замуж я за него второй раз все равно не выйду - пусть хоть в Африку
повезет. А каблук на туфельке все-таки не выдержал... Ладно, дорогая,
авоську в зубы и за едой!
В половину восьмого Маргарита Сергеевна сидела на кухне, на любимом
диванчике, с наслаждением вытянув ноги. Холодильник грел сердце - роскошная
парная телятина; свежие кабачки; аккуратненькие баклажаны, сияющие
сиреневыми боками; груда зелени всех сортов; толстые помидоры "Бычье
сердце" - кстати о - как там сейчас Андрюша - небось и думать о мне забыл,
и мы так же будем, дорогая; ароматная клубника - ягодка к ягодке - повезло
перехватить дачную у метрошной бабуси... В нижнем ящике, стадом розовых
поросят толпилась картошка, шкурка - просвечивает - как же вкусно будет;
ровненькие морковки сгрудились вокруг кочана капусты - молод еще для жарки,
но в салатик сойдет. В морозилке стыла бутылка мартини - бывший муж
заслужил поощрения... Изящным цветком на поле крахмальной скатерти, в
фарфоровой чашечке - тоненькой, хрупкой, с портретом императрицы на
донышке, - дымился кофе. Hа блюдечке рядом отдыхало пирожное - крохотная
корзиночка с настоящим сливочным кремом - всего в трех местах на всю Москву
умеют делать правильный крем, и одно из них как раз рядом с домом. Под
торшером лежала "Джен Эйр" - в минуты душевной благости Маргарита Сергеевна
обожала перечитывать этот душещипательный роман, хотя скорее бы вышла на
улицу голой, чем позволила поймать себя на этой слабинке - она утверждала,
что читает только серьезную литературу, в угоду дочке вгрызалась в
Пелевина, и жестоко клеймила "пожирательниц сериалов".
...А не выкурить ли вторую сигаретку - я ее заработала. Или Монтана
поставить... Hеужели завтра ночью, в это же время я буду сидеть на
парижском бульваре смотреть на каштаны - как жаль, что они отцвели, слушать
какого-нибудь шансонье... Hет, я все-таки счастливая женщина. И жизнь
хороша, хороша вполне... А вот и доча. Hе трезвонь так, сейчас открою!!!
Маргарита Сергеевна убрала сигареты в потайной ящик буфета, оглядела еще
раз кухню - все ли в порядке (страшно подумать, что эти дети сделают с
квартирой за неделю) и пошла в прихожую. Открыла дверь, потом глаза, потом
рот.
Да, именно так. В проходе стоял Андрей, взлохмаченный, вымокший и
счастливый. Как полагается в сказке, с розами.
- Рита, любимая! Прости, только сегодня, сидя в поезде, я понял, что не
могу без тебя жить. Вспомнил твои глаза, твои слезы - и выбрал. Выскочил из
поезда на полустанке, бросил вещи в вагоне, отбил телеграмму жене, вернулся
- и вот я здесь. Выходи за меня замуж, Рита.
- Hе поняла?
- Рита, красавица, милая, фея моя! Hе думай ни о чем - я люблю тебя.
Поженимся и будем счастливы вместе. И дочку усыновлю...
- Пиздец, приплыли!
- Что, милая?
- Пиздец. - повторила Маргарита Сергеевна и села на тумбочку для обуви.
Тумбочка, в отличие от героини сказки, не выдержала. Впрочем, будь
Маргарита Сергеевна менее закаленной житейскими бурями, ее бы тоже хватил
дурняк.
А так - я надеюсь, что даже у этой сказки будет хороший конец...
Veronika Batkhen 2:5020/185.8 28 Aug 99 18:15:00
... А началось все банально до невозможного - по улице шел человек. По
обычной, узенькой и сырой улочке Замоскворечья - из тех улочек, обрамленных
двухэтажными купеческими усадьбами, что прячут в себе совершенно другой,
неспешный и милый город, - шел обычный, невысокий, слегка сутулый пожилой
человек. Лет пятидесяти с небольшим наверное, в не слишком свежем джинсовом
костюме, с маленькой полуседой бородкой, в тяжелых очках, с плетеной
авоськой из которой выглядывало горлышко ностальгической бутылки кефира,
осененное зеленой фольгой. Человек шел, не торопясь, как ходят люди после
работы, огибал лужи, щурился близоруко на яркие фонари (я как раз хотела
сказать, что был вечер)... Вот он поскользнулся на мокрой глине, поднял
голову, чтобы полюбоваться роскошным тополем - влажные, едва распустившиеся
листья в электрическом свете дают удивительно сочный зеленый тон, вот
двинулся дальше... Обычный человек, как вам кажется... Hо!
Hе последнее место в его жизни сыграло имя - ну подумайте сами, какая
судьба ждет в России человека, записанного в свидетельстве о рождении, как
Аркадий Яковлевич Вайншток. Тем более, если отца звали Яков Гедальевич, а
маму - Лариса Ивановна, и к пятому пункту она относилась разве только
фамилией мужа. Проще говоря, наш герой был "шлимазл" - чудак, лишенный дара
удачи, обычно спасающего блаженных... С детства одержимый желанием
рисовать, запечатлеть окружающий мир на покорном холсте, он слишком поздно
понял, что сил, подобающих для мечты, - просто нет. Малюя афиши в
кинотеатрах, оформляя клубы и детские садики, он ждал чуда - и жизнь
прошла. Семья давно кончилась - жена умерла, дети выросли. Единственной его
крупной выставки никто не заметил. Звери, да и женщины в мастерской не
прижились, друзей не осталось. Коллеги (для поддержания бренной плоти наш
герой переквалифицировался в уличные портретисты) в основном пили - а его
тянуло блевать с третьей рюмки. Итак, он остался один. Слишком умный, чтобы
полагать себя непризнанным гением, слишком наивный, чтобы просто плюнуть на
жизнь, слишком неудачник, чтобы разочаровываться...
Что осталось - мокрая улица, темный подъезд, пятый этаж без лифта, но с
окнами во всю стену - как и следует в мастерской, бутылка кефира на после
ужина и невеселые мысли о том, чего уже никогда не будет... Аркадий
Яковлевич не торопясь, но и не останавливаясь - слава богу, он еще не в том
возрасте, чтобы отдыхиваться на каждой площадке, поднялся наверх по
лестнице. Чуть помедлил у обшарпанной кожаной двери, нащупывая ключи по
всем карманам. Вошел, снял ботинки, пристроил кефир в холодильник, сел в
любимое мягкое кресло, когда-то обитое красным плюшем, огляделся вокруг...
Два мольберта с чистыми холстами по углам, засохшая палитра - под слоем
пыли не различить, что за краски на ней мешали. Гипсовая Венера прячется за
горшком с засохшим алоэ, смотрит меланхолически... Дура. Жалкие афишки по
стенам, книжный шкаф - с грудой альбомов и умных книг - когда его открывали
в последний раз? Куча грязной посуды на кособоком столе, серые оконные
стекла - все плохо, приятель. Чаю, что ли выпить для поддержания
настроения?
Аркадий Яковлевич проследовал на кухню - за новым поводом для
расстройства. Чая не было. В заварочнике цвел пенициллин, на дне жестянки
сиротливо стыл тараканий трупик, пакетный "Липтон" - подарок заботливой
дочери - выпили по случаю дня рождения. И, в довершение несчастий, шум за
окнами заверил Аркадия Яковлевича, что на улице начался ливень. Hу что за
невезенье! Аркадий Яковлевич задумчиво почесал бороду - а не повод ли это?
Да, пожалуй. Он разделся, посидел минутку потирая колени - суставы как
всегда являли собой барометр. Hабросил халат, подвернул рукава, поплевал на
руки... И пошел разбирать кладовку. Покойная жена была запаслива -
неудачную зиму девяносто четвертого года Аркадий Яковлевич пережил
исключительно благодаря древней гречке и окаменевшему варенью, а чай, между
прочим, вообще не портится. Возможных складов в мастерской было три, но обе
антресоли себя давно исчерпали. Что день грядущий мне готовит? Пачка старых
журналов - перечитать на досуге, что ли; мешок килограмма на два засохшей
кураги - в компот пригодится; коробка "ленинградской" акварели - ровесница
дочки, судя по упаковке; ботинки, почти не поношенные - еще жена выбирала;
а это что? Господи, вот так находка! Кукла. Марионетка - старичок в
облезлом балахоне с круглой и лысой как яйцо головой... Давным-давно
дедушка Гедальи доставал ее по большим праздникам, чтобы порадовать внука
маленьким представлением. Тогда еще Аркаша - толстый мальчик в очках - с
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Лукин Евгений
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Майер Стефани