Чтение 10–й страницы книги ~Mury Jerycha~

Так хоронить короля. С таким равнодушием. Может, он растрогает Сача этим
сердцем. Но что-то не похоже. Мужик насупился, разозлился, стиснул зубы.

- А этот дорожный гроб, - бормотал он, думая о металлических обручах, -
откуда он у него? От русских!

Медекша не знал.

- Пожалуй, - задумался он. - Хоронят его так, как привезли.

Сач отвернулся и сказал тихо то, чего уже не мог в себе удержать:

- Зачем его надо было везти!

Князь, толком не поняв его, закричал:

- И ты против него?

Он не обратил внимания на руку, которая в темноте сжала его ладонь.

- Человек из его деревни! - горько удивился он.

Здесь родился будущий король Об отце его, которому достался Волочин,
приданое жены, из истории известно, что был хорошим господином. Если
сын-никудышный король, то сюда он пришел сложить свои кости как сын не
самого дурного помещика. И все равно плохо!

- Я не против! - изменившимся голосом заговорил Сач. - Я не о том.
Разве же мы не знаем, что это был за король. Наш он был. Деревня знает
его. Деревня встретила бы его триумфальной аркой, какой никакому епископу
не поставила бы. Я теперь понимаю, что сегодня ночью тут затеяли. Мусор
сторож со двора по ночам выносит, когда все спят, но не такую особу. Ведь
никто из простых людей не должен его ночью видеть. Один только я. Я
политик. И что после таких похорон будет, я тоже знаю. Но не выйдет этого,
пусть правительство хоть из кожи вон вьиезет.

Князь перестал его понимать. Мужик был явно взбешен. О чем это он?

- А чего тут может хотеть правительство? - допрашивал Медекша.

Сач вылупил на него глаза. Как чего?

- Рыб! - прошептал он, напирая на это слово.

- Рыб, - повторил за ним князь.

- Ну да, наших рыб. - Мужик не собирался ни жаловаться,
воспользовавшись случаем, ни осуждать кого-нибудь, он хотел только
предостеречь, что отлично понял, какие тут ставки в игре. - Здесь уже
крутят-вертят, чтобы правительство отобрало привилегию и сдало в аренду.
Но никто из здешних аренду не возьмет! - Теперь Сач заговорил медленнее.
Пусть-ка Медекша хорошо все поймет и в Варшаве повторит. - А если чужой
возьмет, то потеряет. Рыба не любит менять хозяев. Она что пчела. А
здешняя рыба особенная. Ее нужно чувствовать до тонкостей! Тут знают, как
ее сберечь. И хорошо знают, как ее извести!

Он весь трясся от возбуждения, грозил, ничего не боялся, был
великолепен.

- За сто семьдесят лет, - растолковывал он, - деревня многому
научилась. И уж если есть у нее такое стародавнее право, то и бояться
нечего. Одно вот только плохо, - он презрительно отмахнулся, - новый закон
лишь и свят.

Медекша едва успел проговорить:

- А какое отношение имеет к этому король?

- Это он дал вам такое право? - даже не спросил, а скорее ответил сам
себе Медекша.

Вся фигура Сача, его пришедшие в движение руки, надутые щеки-все
выражало переполнявшую его радость, которая отдавала гордостью и почтением.

- Вот видишь, господин князь, как оно? - сказал Сач, казалось, всем
своим видом он хотел устыдить Медекшу. Приехал, мол, сюда, а не знает!

- Должны были взять это чужие, - проговорил наконец Сач, - а он
предпочел отдать своим.

Сач повернулся к старосте за подтверждением.

- Не один документ, не одна печать говорят о том. В суде, в воеводстве,
в кадастре. Как бы кто тут ни подкапывался, бумага погибнуть не может.
Даже если из города ее стянут, многие в деревне сняли с нее заверенные
копии. И хорошо припрятали, вот.

Если потеряют, станут отрицать, тогда-то только мы ее и предъявим.

Сач продолжал бы так и дальше, но его прервал пес, который, опершись
лапами о стену, принялся выть.

- Ну, довольно, господа! - пытался перекричать его Черский. - Господин
Ельский, господин Медекша! - обращался он к каждому.

И чувствовал, как гнев и нетерпение все нарастают. Вот тебе и вляпался!
- бранился он, злясь на себя, как человек, который знает, что покраснел,
но никак не может совладать с собой.

Теперь его уже всего трясло. Испортится самочувствие, появится ощущение
безнадежности, приползет страх. Растревожится человек-и от давнего, и от
нового. Жизнь покажется потраченной зря, утопленной в мерзостях. Черский
сделал несколько шагов.

Что же это не слыхать его. К черту! - он был готов схватить за руку
первого встречного, чтобы составил ему компанию, лишь бы не быть больше
одному.

- Ну! - вопил он. И тут пес разошелся вовсю.

- Помнить о нем тут помнят, а вот словом вспоминать-не вспоминают, -
продолжал Сач рассказывать Медекше, - но молиться за него будут.

Черский остановился подле них. Расставил руки. Загонял их в калитку.

- Пожалуйте, господа, - звал он наигранно беззаботным тоном, - а то что
же, только могильщикам и достанется! Ксендз, верно, и нам поднесет по
маленькой. Ну-ну, пошли же! - и нервно стал подталкивать каждого из них
руками. С Медекшей хлопот не бь1ло. Сач застыл на месте. Черский уперся в
него, словно в столб. Бесполезно.

- И вы идите, - упрашивал он, только бы компания бьша побольше. Он уже
плохо соображал, кто это, уговаривал бестолково. - Кто-нибудь из людей вас
заменит.

- Я останусь, - сказал мужик. - Из людей-то я здесь один, так что
некому моего места занять, чтобы помолиться за нашего благодетеля.

Глаза у Черского даже засверкали, так он посмотрел на Сача.

- За Августа? - осторожно переспросил он. Собственной догадке он не
поверил, но о ком бы еще могла идти речь?

Сач, казалось, только того и ждал, когда они отойдут, чтобы пасть на
колени. Медекша ответил за него:

- Отчего вы, полковник, так изумляетесь, что нашелся человек, который
ведет себя, как и положено в данных обстоятельствах? Когда на обед
приглашают, сидишь ешь, носом не крутишь. На похоронах тоже нечего
капризничать. За покойника следует помолиться.

Но удивление лишь на миг приглушило желание Черского поскорее вырваться
отсюда.

- Ясное дело! - согласился он. - Пусть остается. Не надо ему мешать.
Пойдемте, князь!

Медекша наклонился к Сачу, шутливое выражение сошло с его лица.

- Может, лучше сейчас снести гроб, - прошептал он. - Совсем легкий, что
там от тела осталось! - И вздохнул, пожалев королевские останки. -
Поставить, как предусмотрено, и пусть замуровывают без нас. Не уважают
покойного эти господа из города. И чего им ходить по пятам за тем, кто
отправляется на вечный покой. Ну что?

Сач закивал головой. Он был того же мнения. И тогда Медекша
непринужденно взял Черского под руку.

- Дед мой, - начал он рассказывать семейный анекдот, соль которого
состояла в том, что один из Медекш на похоронах собственной матери, сильно
затянувшихся, не дал епископу выступить с прощальным словом над могилой.
"Ничего не поделаешь, - заявил он, - поминальный обед стынет!"

И все в том же роде. У калитки он опять чуть задержался.

Остальные тоже покинули костельный двор.

- Что вы там выглядываете? - забеспокоился Черский и потянул Медекшу.
Снова послышался вой.

Князь не сопротивлялся. Проворчал только:

- Вот ведь у нас кого растрогало прибытие на родину останков короля.
Мужика да собаку!

Когда у него немела рука, он покорно брал свечу в другую, но всякий раз
с надеждой разглядывал стену, не найдется ли какого выступа. Исцарапанная,
шершавая, вся в трещинах, она, однако, нигде не выкрошилась настолько,
чтобы можно бьшо найти место для свечки. И костельный сторож держал и
держал свечу, менял руки, обе уже ныли от усталости, все в жирных, серых,
стеариновых слезах. В большом проломе внизу стоял гроб.

- Ну! - подгонял он рабочих. - Теперь плиту, и баста!

Каменщик, помешивая мастерком известь в ведре, поморщился

и выпрямился. Надорвался, снося гроб в склеп, и теперь у него

разболелась поясница.

- Вечное ему упокоение! - равнодушно произнес он и удивился: - Ну и
тяжесть же потащил он с собой на тот свет.

- Сам-то он легкий, - вспомнил Сач. - Когда вы гроб наклонили, столько
там внутри ссыпалось в одну сторону, как в погремушке. Но сам-то он не в
деревянном гробу лежит, а в свинцовом, который там внутри.

Могильщик авторитетно объяснил:

- Известное дело, господский обычай! Коли на железную дорогу господа
соберутся, то сначала наденут шубу, потом бурку, а на нее еще и доху,
точно так же и в могилу-гроб в гроб. А ты, брат, - насмешливо
посочувствовал он, - отправишься в землю в одном!

Сторожу не хотелось продолжать разговор в таком духе.

- Ну так и что, - отозвался он. - Если у кого на жизнь не хватало, и на
смерть, значит, не хватит. А если было тут, то будет и там. Не дождешься,
чтобы и здесь все стало поровну.

Как это богатому на том свете показаться, если в костеле хорошо не
заплатить. А брать-то можно лишь за качество похорон.

Каменщик начал с издевкой, но по ходу дела и сам погрустнел.

- Надули тебя князья, - прикидывал он, - раз решили перенести свою
кончину из этого имения в другой приход. Надо было тебе с ними
отправляться и до смерти от них не отлучаться, вроде как поклялся им в