Чтение 10–й страницы книги ~Болтик~

Максим попробовал. Шепотом сказал:

- Могу, если несильно.

Рукавом вытер ресницы, помигал и спросил:

- А где моя пилотка?

Высокий гражданин торопливо подошел:

- Вот, пожалуйста. И винтик ваш...

Максим улыбнулся:

- Это мой болтик.

Ему помогли надеть жилетик. Натянули носки и застегнули санда-
лии. Летчик, увидев пилотку, пророкотал:

- Эге, да ты тоже из авиаторов. Неудачно сел?

Максим опять улыбнулся, посмотрел на колено. И снова испугался:
сквозь платок проступало красное пятно. Летчик сказал обступившим
людям:

- У меня тут машина. Сейчас отвезу пострадавшего товарища в нашу
санчасть. Там посмотрят.

Взрослые зрители обрадованно запереговаривались: как все удачно
получается!

Им-то что! Это ведь не им, а Максиму в санчасть, где на стеклян-
ных полках всякие блестящие штуки: щипцы, ножницы, шприцы...

- Может, не надо? Подсохнет, - жалобно сказал он.

Летчик проурчал что-то по-медвежьи, подхватил Максима, как ще-
почку, и понес. Куда денешься с такой высоты из таких могучих лап?

А может быть, все еще обойдется? Перевяжут - и дело с концом. Не
обязательно же прививка...

Максим слегка успокоился. Сидеть было удобно. Он плыл над троту-
аром, покачиваясь, как в люльке. От летчика пахло крепким одеколоном
и табаком. У него были седые брови, клочковатые светлые волосы и
большой круглый нос в прожилках. А глаза были ласковые. И Максим
вдруг подумал, что летчик похож на Деда-Мороза, которого побрили и
одели в форму.

Летчик принес Максима к старенькому "Москвичу", усадил на перед-
нее сиденье. Сам зашел с другой стороны, стал втискиваться в кабину.
"Москвич" застонал и присел на рессорах.

- Старость...- сказал летчик и немного смущенно покосился на
Максима. Потом озабоченно спросил: - Не болит? Не сгибай пока ногу.

Максим глянул на колено и коротко вздохнул: красное пятно сдела-
лось больше.

Летчик стал торопливо давить на педаль стартера. "Москвич" зачи-
хал.

- Сейчас, быстренько доедем...

- А куда?- спросил Максим.

- Туда, где Управление Аэрофлота. Может быть, видел?

- Конечно, видел! Я там во дворце в ансамбле занимаюсь. Видите,
и форма такая: хор "Крылышки".

- Вот и отлично, - прогудел летчик. - Я сразу понял, что ты из
наших... А чего это ты приземлился так неладно?

- Да... из-за одной растяпы,- небрежно сказал Максим.- Утюг ос-
тавила включенный, а дверь захлопнулась. Пришлось лезть на третий
этаж. Хорошо, что успел: уже гореть начало...

- Да ты герой, - серьезно сказал летчик.

У Максима уши стали теплые, и он отвернулся к окошку. Они уже
ехали. Скоро замелькали дома на знакомой улице Титова.

- Сейчас домчимся, - опять зарокотал летчик. - Там тебя быст-
ренько починят. Промоют, перевяжут... Ну, укольчик в одно место, без
этого никто не проживет. И будешь прыгать, как новенький.

- Укольчик-то зачем?- слабым голосом откликнулся Максим.

- Надо, братец. Чтобы глупого риска не было. У нас в сорок пятом
году бортмеханик был - всю войну целехонький прошел, а потом руку
поранил, загрязнил и помер. На двенадцатый день скрючило всего от
столбняка. Так что лучше уж сразу делать как надо.

Вот и все. Никакой надежды. Теперь, даже если была бы возмож-
ность спастись. Максим не стал бы убегать. Потому что укол-это
страшно, однако помирать в неполные десять лет-тоже что хорошего?
Особенно когда у тебя на счету столько побед, а кругом лето...

Обида

"Москвич" остановился у здания, где было Управление Аэрофлота.
Но не у главного входа, а сбоку. Летчик со скрипом выбрался наружу,
обошел машину, открыл дверцу с Максимкиной стороны. Добродушно про-
тянул большущие ладони.

- Ну что, пилот, пойдем на ручки?

Неизбежное приближалось. У Максима в животе и груди ощущалась
холодная пустота, а в ней противно и однотонно стонали беспокойные
струнки. Все это и называлось "страх". От такого чувства слабеют но-
ги, если даже они обе здоровые.

Но, кроме страха, в человеке есть гордость. Она со страхом бо-
рется, и они стараются друг друга повалить на лопатки. В Максиме
никто из них пока не повалил другого. Максим стал вылезать из "Моск-
вича".

- Я сам пойду.

- А не больно?

Максим осторожно ступил на левую ногу. Боль толкнулась в разби-
том колене, но терпимо. Это был пустяк по сравнению с тем, что Мак-
сима ожидало.

- Ничего, можно идти, - уныло сказал он.

- Ну и молодец.

Они прошли через садик, и Максим увидел в стене голубую дверь, а
на ней белый кружок с красным крестом. Вот такая жизнь! Боишься, бо-
ишься, и наконец все равно случается то, чего боишься.

Он вспомнил слова летчика про "положенное место" и успокоил се-
бя, что, наверно, это не так больно, как под лопатку. Хотя, с другой
стороны, конечно, неприятнее... Но ведь в санчасти у летчиков навер-
няка все врачи - мужчины. Так что ладно уж... В прохладном коридоре
был ряд белых дверей. Летчик пошел к самой дальней. Максим, прихра-
мывая, - за ним. Струнки в нем перестали стонать, но дрожащая пусто-
та внутри осталась.

В санчасти все оказалось так, как ожидал Максим. Бинты, склянки
и блестящие штучки на стеклянных этажерках. Белые стулья и тахта,
накрытая клеенкой.

Только врача-мужчины не было, а была девушка. В халате и шапоч-
ке, как у Светланы Сергеевны в школе. Совсем-совсем молоденькая. Она
подняла тоненькие брови и смешно удивилась:

- Ай, Иван Савельич! Вы опять к нам? Что случилось?

- Со мной ничего, Любушка, не случилось,- откликнулся летчик, и
от его густого голоса на стеклянных полках что-то звякнуло. - Вот
пилота привез пострадавшего. Неудачно зашел на посадку парень...

Он шагнул в сторону и открыл Максима, который стоял за его могу-
чей спиной.

- Ай-яй! - опять воскликнула медсестра.- Это внучек ваш, Иван
Савельич?

- Бог с тобой, Любушка. У меня внучка, Наташка. А это просто наш
человек. Видишь, форма с крылышками. Так что чини молодца.

- Ясненько, - сказала Люба и встретилась с Максимом глазами.
Глаза были веселые. Но Максиму было не до веселья, и он отвел
взгляд. Люба подошла, крепко ухватила его под мышки, лихо пронесла
над полом и усадила на тахту. Клеенка на тахте была холодная. Максим
вздрогнул. Люба торопливо спросила:

- Ты что, маленький? Боишься?

- Нисколечко,- замогильным голосом сказал Максим.

- Ну и замечательно!

Она взялась за платок на колене. Размотала стремительно, а сняла
осторожно.

- Ух ты... Красиво... Ну ничего. Это с виду неприятно, а на са-
мом деле не страшно. Ободрал сильно, вот и все.

Максим краешком глаза глянул на колено, мигнул и стал смотреть
за окно. Там на травяное поле медленно опускался оранжевый вертолет.

Люба отошла к шкафчику и зазвенела склянками. С каким-то пузырь-
ком и ватой опять направилась к Максиму.

- Не бойся, это не йод, жечь не будет.

Максим только плечом шевельнул. Да хоть бы сто бутылок йода! Это
ведь не шприц с неумолимой тонкой иглой.

Жидкость из пузырька шипела и пенилась, как газировка. И холоди-
ла. Потом на ногу лег сухой плотный бинт. Боли почти не было.

Максим с надеждой посмотрел на Любу: "Может, все?" Но она доста-
вала из-под стекла никелированную коробку. Максим успел заметить,
как вертолет за окном отразился в этой коробке оранжевым огоньком.
Из коробки появился шприц.

Иван Савельевич сидел у двери. Белая табуретка под ним казалась
совсем крошечной. Он сочувственно смотрел на Максима. Потом подмиг-
нул: "Ничего, держись". Люба повернулась к Максиму.

"Сейчас скажет: "Снимай штаны",- тоскливо подумал он и вспомнил,
что давно еще про такой случай смотрел в каком-то кино. Зрители в
зале веселились. Но в том фильме в переделку попал большой парень и
от медсестры сумел отбрыкаться. А Максиму что делать? Он малень-
кий... Но Люба была хорошая медсестра. Она сказала:

- Расстегни рукавчик.

Максим непослушными пальцами стал дергать пуговку на обшлаге.