я вас попрошу стать попассивнее, а то время производству
настает! А тебе, товарищ Чиклин, надо бы установку на Козлова
взять -- он на саботаж линию берет.
считал свои революционные заслуги недостаточными, а ежедневно
приносимую общественную пользу -- малой... Сегодня он проснулся
после полуночи и до утра внимательно томился о том, что главное
организационное строительство идет помимо его участия, а он
действует лишь в овраге, но не в гигантском руководящем
масштабе. К утру Козлов постановил для себя перейти на
инвалидную пенсию, чтобы целиком отдаться наибольшей
общественной пользе,-- так в нем с мучением высказывалась
пролетарская совесть.
и произнес:
массу, а сам вылезаешь вдаль: значит, ты чужая вша, которая
свою линию всегда наружу держит.
живо на заметку попадешь!.. Помнишь, как ты подговорил одного
бедняка во время самого курса на коллективизацию петуха
зарезать и съесть? Помнишь? Мы знаем, кто коллективизацию хотел
ослабить! Мы знаем, какой ты четкий!
страстей, оставил весь резон Козлова без ответа и отошел от
него прочь своей свободомыслящей походкой. Он не уважал, чтобы
на него подавались заявления.
сообщил Козлов.-- Хочу за всем следить против социального вреда
и мелкобуржуазного бунта.
не боится.
лучше будет, как говорится, его постеречь.
разогнулся вперед и ударил со всей скорости Козлова молчаливой
головой в живот. Козлов упал назад от ужаса, потеряв на минуту
желание наибольшей общественной пользы. Чиклин, согнувшись,
поднял Жачева вместе с экипажем на воздух и зашвырнул прочь в
пространство. Жачев, уравновесив движение, успел сообщить с
линии полета свои слова: "За что, Никит? Я хотел, чтоб он
первый разряд пенсии получил!"-- и раздробил повозку между
телом и землей благодаря падению.
все, должно быть, по очереди туда уйдем. Тебе уж пора
отдышаться.
начальника Цустраха товарища Романова и разное общество чисто
одетых людей, так что волнуется всю эту неделю.
очистил его одежду от земли и приставшего сора. Сафронов
управился принести Жачева и, свалив его изнемогшее тело в угол
барака, сказал:
него какой-нибудь принцип вырастет.
ангел от рабочего состава, ввиду вознесения его в служебные
учреждения...
высшую общеполезную жизнь, взяв в руку свой имущественный
сундучок.
которого еще нельзя было разглядеть и остановить; его тело
отощало внутри одежды, и штаны колебались на нем, как порожние.
Человек добежал до людей и сел отдельно на земляную кучу, как
всем чужой. Один глаз он закрыл, а другим глядел на всех,
ожидая худого, но не собираясь жаловаться; глаз его был
хуторского, желтого цвета, оценивающий всю видимость со скорбью
экономии.
не возражал здесь находиться, потому что мало ли кто еще живет
без участия в строительстве,-- и уже настало время труда в
овраге.
выражают исполненную надежду, другие предчувствуют собственный
гроб в глинистой могиле; но дневное время проживается
одинаковым, сгорбленным способом -- терпеньем тела, роющего
землю, чтобы посадить в свежую пропасть вечный, каменный корень
неразрушимого зодчества.
Каждый из них придумал себе идею будущего спасения отсюда --
один желал нарастить стаж и уйти учиться, второй ожидал момента
для переквалификации, третий же предпочитал пройти в партию и
скрыться в руководящем аппарате,-- и каждый с усердием рыл
землю, постоянно помня эту свою идею спасения.
темп тихим. Обыкновенно он приезжал верхом на коне, так как
экипаж продал в эпоху режима экономии, и теперь наблюдал со
спины животного великое рытье. Однако Жачев присутствовал тут
же и сумел во время пеших отлучек Пашкина в глубь котлована
опоить лошадь так, что Пашкин стал беречься ездить всадником и
прибывал на автомобиле.
смирился от истощения тяжелым грунтом и только собирал в
выходные дни всякую несчастную мелочь природы как документы
беспланового создания мира, как факты меланхолии любого
живущего дыхания.
скучно жить в бараке. Мужик с желтыми глазами, что прибежал
откуда-то из полевой страны, жил также среди артели; он
находился там безмолвно, но искупал свое существование женской
работой по общему хозяйству вплоть до прилежного ремонта
истертой одежды. Сафронов уже рассуждал про себя: не пора ли
проводить этого мужика в союз как обслуживающую силу, но не
знал, сколько скотины у него в деревне на дворе и отсутствуют
ли батраки, поэтому задерживал свое намерение.
будущем, когда все станет общеизвестным и помещенным в скупое
чувство счастья. Жачев убеждал Вощева, что его желание
безумное, потому что вражья имущая сила вновь происходит и
загораживает свет жизни, надо лишь сберечь детей как нежность
революции и оставить им наказ.
поставить ли нам радио для заслушанья достижений и директив! У
нас есть здесь отсталые массы, которым полезна была бы
культурная революция и всякий музыкальный звук, чтоб они не
скопляли в себе темное настроение!
радио,-- возразил Жачев.
девочке? чем она мучается для возведения всего строительства?
чем она служит, единогласная душа из тебя вон!-- ответил Жачев.
доставь нам на своем транспорте эту жалобную девочку, мы от ее
мелодичного вида начнем более согласованно жить.
ликбеза и просвещения, а затем прошелся убежденной походкой и
сделал активно мыслящее лицо.
лидера будущего пролетарского света: в этом товарищ Жачев
оправдал то положение, что у него голова цела, а ног нету.
к себе за штанину ближнего хуторского мужика и дать ему
развитой рукой два удара в бок, как наличному виноватому
буржую. Желтые глаза мужика только зажмурились от муки, но сам
он не сделал себе никакой зашиты и молча стоял на земле.
рассердился Жачев и снова ударил мужика с навеса длинной
рукой.-- Значит, ему, ехидному, где-то еще больней было, а у
нас прелесть: чуй, чья власть, коровий супруг!
Жачева удары за свою собственность в деревне и неслышно
превозмогал боль.
Жачева карающий удар,-- сказал Сафронов.-- А то он один среди
пролетариата не знает, для чего ему жить.
Доставалов Александр
Мережковский Дмитрий
Корнев Павел
Бажанов Олег
Соломатина Татьяна
Роллинс Джеймс