Чтение 10–й страницы книги ~Три товарища~

отовсюду старался поскорее убраться. Вечером пошел в мастерскую и застал
там Кестера, хлопотавшего вокруг "кадиллака". Незадолго до того мы за
бесценок купили эту уже видавшую виды машину, сделали ей капитальный ре-
монт, и теперь Кестер занимался ее доводкой до товарного вида. Мы наме-
ревались загнать "кадиллак" подороже и рассчитывали неплохо заработать.
Впрочем, я сомневался в возможности такой спекуляции. В эти трудные вре-
мена покупатели стремились приобретать только маленькие автомобили, но
никак не такие полуавтобусы.

- Нам его не сбагрить, Отто, - сказал я.

Но Отто был полон оптимизма.

- Сбагрить трудно машину среднего класса, - заявил он. - Спросом
пользуются самые дешевые и самые дорогие автомобили. Еще не перевелись
люди с деньгами. А у иного хоть и нет денег, а ему, видите ли, страсть
как хочется сойти за богатого.

- Где Готтфрид? - спросил я.

- Отправился на какое-то политическое собрание...

- Рехнулся он, что ли? Что ему там нужно? Кестер улыбнулся.

- Этого он и сам не знает. Видимо, из-за весны кровь заиграла - все
время хочется чего-то новенького.

- Может, ты и прав, - сказал я. - Давай подсоблю тебе немного.

Не особенно утруждая себя, мы все-таки провозились до сумерек.

- Ну хватит, шабаш! - сказал Кестер.

Мы умылись. Затем, хлопнув по бумажнику, Отто спросил:

- Угадай, что у меня здесь?

- Ну?

- Билеты на сегодняшний матч по боксу. Точнее, два билета. Пойдем
вместе?

Я заколебался. Отто с удивлением взглянул на меня.

- Штиллинг против Уокера, - сказал он. - Будет интереснейший бой.

- Возьми с собой Готтфрида, - предложил я, чувствуя, что отказываться
просто смешно. Но идти мне определенно не хотелось, хоть я и сам не по-
нимал почему.

- У тебя какие-нибудь планы? - спросил он.

- Нет.

Он посмотрел на меня.

- Пойду-ка я домой, - сказал я. - Надо написать письма и все такое
прочее. Ведь хоть когда-нибудь нужно и для этого находить время.

- Уж не заболел ли ты? - озабоченно спросил он.

- Нет, нисколько. Но, может, и во мне кровь заиграла - ведь на дворе
весна.

- Ладно, как хочешь.

Я поплелся домой. Но, очутившись в своей комнате, как и прежде, не
знал куда себя девать. Нерешительно я расхаживал вперед и назад. Теперь
я уже совсем не понимал, чего это меня, собственно, потянуло сюда. Нако-
нец решил снова навестить Джорджи и вышел в коридор, где сразу же натк-
нулся на фрау Залевски.

- Вот так раз! - изумилась она. - Вы дома? В такой вечер?

- Мне трудно отрицать это, - ответил я не без раздражения.

Она покачала головой в седых завитушках.

- Как же это вы сейчас не гуляете! Чудеса да и только!

У Джорджи я пробыл недолго. Через четверть часа вернулся к себе. По-
думал, не выпить ли чего. Но нет - не хотелось. Я подсел к окну и при-
нялся глядеть на улицу. Над кладбищем, словно крылья огромной летучей
мыши, распластались сумерки. Небо за домом профсоюзов было зеленым, как
недозревшее яблоко. Уже зажглись фонари, но окончательно еще не стемне-
ло, и казалось, фонарям зябко. Я порылся среди книг и нашел бумажку с
номером телефона. В конце концов - почему бы не позвонить? Ведь сам же
наполовину обещал сделать это. Хотя, конечно, скорее всего девушки нет
дома.

Я вышел в переднюю к аппарату, снял трубку и назвал номер. В ожидании
ответа я почувствовал, как из черной раковинки заструилось что-то мяг-
кое, теплое, и меня охватило какое-то смутное предощущение неведомо че-
го. Девушка оказалась дома. И когда в передней фрау Залевски, где со
стен на меня глядели кабаньи головы, где пахло жиром, а из кухни доноси-
лось звяканье посуды, будто из потустороннего мира послышался ее низкий,
тихий, чуть замедленный, грудной и хрипловатый голос, когда мне почуди-
лось, что она обдумывает и взвешивает каждое слово, мое раздражение и
недовольство как рукой сняло.

Я не ограничился расспросами о том, как она вчера доехала, но и дого-
ворился о встрече послезавтра. Только после этого я повесил трубку, и
внезапно меня осенило: не так уж все глупо и бездарно. "С ума сойти!" -
подумал я и покачал головой. Потом снова снял трубку и позвонил Кестеру.

- Билеты еще у тебя, Отто?

- Да.

- Ну и прекрасно! Пойдем смотреть бокс.

После матча мы еще побродили по ночному городу. Освещенные улицы были
пустынны. Вспыхивали и гасли световые рекламы. В витринах бессмысленно
горел свет. В одной из них красовались голые восковые куклы с пестро
разрисованными лицами. Выглядели они как-то призрачно и развратно. В
другой поблескивали ювелирные изделия. Потом мы прошли мимо универ-
сального магазина, озаренного белыми лучами прожекторов и похожего на
собор. За зеркальными стеклами пенились лоснящиеся шелка всех оттенков.
У входа в кино на тротуаре примостилось несколько бледных, явно изголо-
давшихся горожан. И тут же рядом, за стеклом, пышно раскинулась пестрая
выкладка продовольственного магазина. Громоздились башни консервных ба-
нок, на толстом слое ваты лежали сочные яблоки "кальвиль", на натянутой
веревке, словно белье, повисли развешанные в ряд жирные гуси, твердые
копченые колбасы перемежались круглыми поджаристыми караваями хлеба, ро-
зовато мерцали срезы окороков, окруженных деликатесными печеночными паш-
тетами.

Мы присели на скамью около сквера. Дул свежий ветерок. Над домами ду-
говой лампой висела луна. Было уже далеко за полночь. Метрах в двадцати
от нас рабочие поставили на мостовой палатку. Они ремонтировали трамвай-
ные пути. Шипели сварочные горелки. Снопы искр пролетали над согнувшими-
ся темными фигурами. Сварщики занимались серьезным делом. Рядом с ними
дымились котлы с асфальтом, похожие на полевые кухни.

И Отто и я думали каждый о своем.

- А знаешь, Отто, как-то странно, когда вдруг воскресенье, верно? -
сказал я.

Кестер кивнул.

- И даже вроде бы приятно, когда оно остается позади, - задумчиво
проговорил я.

Кестер пожал плечами.

- Может быть, мы так привыкли без конца вкалывать, что даже от ка-
кой-то капельки свободы нам и то становится не по себе.

Я поднял воротник.

- А разве в нашей нынешней жизни что-нибудь не так? Скажи, Отто.

Он поглядел на меня и усмехнулся.

- Раньше многое у нас было не так, Робби.

- Это правда, - согласился я. - И все-таки...

Слепящий зеленоватый свет автогена метнулся по асфальту.

Освещенная изнутри палатка рабочих казалась каким-то теплым, уютным
гнездышком.

- Как, по-твоему, ко вторнику "кадиллак" будет готов? - спросил я.

- Возможно, что и будет, - ответил Кестер. - А почему ты спрашиваешь?

- Просто так...

Мы встали и пошли домой.

- Что-то сегодня я сам не свой, Отто, - сказал я.

- Не беда, с каждым бывает, - ответил Кестер. - Приятных тебе снови-
дений, Робби.

- И тебе, Отто.

Придя домой, я не сразу лег в постель. Моя берлога вдруг окончательно
разонравилась мне. Уродливая люстра, чересчур яркий свет, потертая обив-
ка кресел, невыразимо унылый линолеум, кровать с висящей над ней карти-
ной "Битва под Ватерлоо"... Разве сюда можно привести приличного челове-
ка? Нет, конечно! А уж женщину тем более. Разве что проститутку из "Ин-
тернационаля".

III

Во вторник утром мы сидели во дворе нашей мастерской и завтракали.
"Кадиллак" был готов. Ленц держал в руке лист бумаги и, торжествуя, гля-
дел на нас. Он был у нас главным по рекламе и только что зачитал Кестеру
и мне текст сочиненного им объявления насчет продажи этой машины. Оно
начиналось словами: "Отпуск на южном побережье в роскошном авто" - и бы-
ло чем-то средним между интимно-лирическим стихотворением и патетическим
гимном.

Выслушав Ленца, мы с Кестером на какое-то время онемели, не в силах
прийти в себя от такого безудержного шквала буйной и витиеватой фанта-
зии. Ленц считал, что ошеломил нас.

- Тут вам и поэзия, и размах, и шик! Скажете нет? - гордо произнес
Ленц. - Именно в век деловитости надо быть романтиком, вот в чем фокус.
Противоположности взаимно притягиваются.

- Но не тогда, когда речь идет о деньгах, - возразил я.

- Покупка автомобилей - это тебе не способ капиталовложения, мой
мальчик, - отмел мое возражение Готтфрид. - Их покупают, чтобы истратить
деньги. И вот тут-то как раз и начинается романтика, по крайней мере для
делового человека. А для большинства людей она на этом, пожалуй, и кон-
чается. Как ты считаешь, Отто?