щек на грудь, глаза прикрыв рябью столетних конопушек, он пересказывает
благосклонно внимающему востоку сегодняшний урок. Курлычит, расскладывая
слесарный набор буковок, да ойкает иногда, наткнувшись на обойный гвоздик
огласовки.
соседской мансарде будят Михаила. Очень удобно, как горн пионерский - вперед
и с песней на зарядку становись. Надо, надо откидывать мягкий, прохладный
лен в розовых мушках мелких цветочков и подниматься.
отфильтрованый закрытыми веками, сочится через бесконечный тюль полудремы.
Очертаний лишенный молочно-кисельный мир прирастает звуками, в родниковые
переливы зоотехнических фиоритур вплетается растеневодческий шепот берез за
домом, где-то в смородиновом решете садов пустое бормотанье воды,
рассыпаемой над капустными грядками, а совсем рядом слышно, как колеблются
на сквознячке любознательные ушки машинописных страничек.
увечного вымени дачного рукомойника. Кусок батона, не убранный вчера со
стола пытаются экспроприировать пролетарии-муравьи. На чугунной сковороде
замирает глаз невылупившегося цыпленка, он огромен и желт. Первая чашка кофе
имеет металлический вкус поводков печатной машинки "юнис", этим летом,
перезрев от обилия солнца и света, усики югославского членистоногого рвутся
и лопаются, обрывая мишкины мысли на полуслове.
похож на усталого стоматолога, - но только перекаленные они вам попались,
пропащее дело.
адриатических коренных, измученных вечным кариесом кириллицы. Вчера карточка
беззаботной рыбкой плавала по бумажному мелководью стола, позавчера весь
день закладкой отсыпалась в сером томике Бронштейна и Семендяева. Ната
постоянна и вездесуща. Вся ее семья - ньютонова данность физических величин,
констант, входящих во все уравнения, обгективная реальность, осязаемая и
обоняемая.
укропными брызгами салата, свистящее фи акустических сфер. Cиние, синие
розочки с золотым ободком терпят сметану из сосцов питающих, а зеленые
рассыпаются, острыми лепестками царапая пол.
его розовый нос в пыли постоянного принюхивания, лапы черны от чердачных
засад, а хвост едва поспевает за эбонитом натертой башкой.
патлы и парабола между глаз ваялись по эскизам цэ-ка гитлерюгенда, но Наткин
отчим расщедрился на галуном расшитую фамилию Буденнов, и потому нехорошесть
мишкиной чрезвычайно приятна.
дети как важный витамин.
двух профилей в кошелке.
перелопаченную комнату. Старый дом любит молодого хозяина, ленивец и соня не
вгоняет под кожу злющие гвозди, не травит едкой кровельной краской, поэтому
балки и косяки хрюкают, завидев его, а двери сладко повизгивают от простого
прикосновения.
спектра... ага, ага, а также кала, мочи и мокроты. Чтож, прав, прав Дима
Буденнов - змейкой чубчик, рифмы нет, ни изящества, ни красоты, бесконечные
составы придаточных предложений, груженных мертвяками в пробирках зачатых
слов. И хорошо. Больше, больше, вали, не жалей, накопай их с запасом,
безухих, безглазых, старательных любят. Зимой в белой рубашке и черных
ботинках с летней банкой червей под носом, c коротким удилищем желтой указки
в руках будешь стоять перед ученым советом, подсекая главную рыбу текущего
периода жизни.
третьем листе...
его в дальнейшей работе.
дедушка, пятница законом определена для хорового полоскания зубов и горла,
три шага вперед, три шага назад с приседаниями и поклонами, эх, Мишка,
Мишка, не приучили тебя папа и мама к регулярной гимнастике, не петь тебе в
преклонном возрасте, не радоваться солнцу, подобно кузнечику и трясогузке.
водопроводных труб утренней побудки занимает семейная одышка вечернего
ворчанья.
проеме окна возникают угловатые ходики буденновской физиономии, сейчас
прокукуют конец первой смены:
в пространстве, напакостил, натворил что-то гадкое в городе - прокаленной
кухне и вот уже третью неделю сидит безвылазно здесь, в кустах, роет от
скуки песок и точит когти.
заметил, все запомнил, наткино фото, успевшее лишь наполовину заползти под
зеленые ласты миллиметровки в том числе. Ладно, косоглазие, неизвестное
насекомым и рыбам, признак человека, ищущего свое я.
собака в разведку с тобой не пойдет.
появляется и исчезает поразительно беззвучно... значит, что... таким
образом, на основе экспериментально полученных зависимостей, мы можем,
можем... да, дана нам такая способность, провидческий дар, чего там
скрывать, к черту ложную скромность.
нудной серятины шагающих в ногу машинописных полков, батальонов и рот. У
Мишки особенно хороши длинные дроби, затакты, полутакты, обрывки маршей и
походных запевок. Голые ножки интегралов по-солдатски похабны и вызывающи.
лампасах. Здравия желаю, товарищ генерал. Улетел недовольный, все, теперь
задержат следующее звание, урежут довольствие. А, может быть, и пронесет,
все же семь страниц сегодня с полной выкладкой и есть еще порох на восьмую.
повелительного наклонения. Две холщовые сумки, оставленные у калитки,
бесформенны, но не тяжелы. Быстрый материнский поцелуй обещает лекцию о
положении женщины в постиндустриальном обществе и скорый ужин.
анемичным языком в красной каретке, ну, если только попытаться доковылять до
ближайшей точки, достроить фразу, законная гордость определенно полезна и
без глубокого удовлетворения. Ну-с...
равного противодействию, глухая безответность, эмоциональной окраски
лишенный щелчок, и палец просто вязнет в акульей пасти внезапно щербатым
ставшего друга. Дырка на месте буквы е. Сплюнешь?
штиль.
металловедении. Понимаешь, я не хотел тебе говорить, думал, профессионал,
вооруженный клещами зубного техника, может и сам справиться с орешком
несложной загадки, дойти, допереть до сути явленья, видишь ли, рвутся эти
жалкие перекаленные нити неизменно под выходные, тогда, когда все заряжено
одной единственной мыслью "вот-вот приедет Ната".
удаляют клеймо лодыря и эгоиста на срок до двенадцати часов, мама, сегодня
тебе гарантировано хорошее настроение.
раздраконили большое хорошее облако на мелкие, бестолковые кусочки. Коптит
труба соседской бани, Олег Игнатьевич Буденнов искусственным теплом
вознамерился растопить, рассеять и эти жалкие остатки.
мерцает за норовящими штакетник проглотить кустами мишкиной малины и
буденновской смородины.
в приборную доску электроприбор.