прибавится", - уверял он доверенных лиц из числа аспирантов, стараясь
рассеять их страхи. И совал им в карман пятьсот, а как-то раз даже тысячу
фунтов. И знаний действительно не прибавлялось. Достопочтенный сэр Кошкарт
О'Труп схватил пару по истории. Он исписал целых четыре листа, но так и не
уяснил, как же это Дизраэли {Бенджамин Дизраэли (1804-1881) - английский
государственный деятель, оратор и писатель. Премьер-министр Великобритании
(1868, 1874-1880).} повлиял на политику консерваторов. Однако где найдешь,
где потеряешь, и О'Труп нашел свое. Он стал большим знатоком по части
лошадей - недаром он три года с утра до ночи торчал на ипподроме в
Нью-маркете. Эти знания сослужили ему хорошую службу, когда довелось
командовать кавалерией в джунглях Бирмы. Японцы от его безумного лихачества
просто терялись, да еще это имя - О'Труп. Они и не подозревали, что в
британской армии имеются камикадзе. За время кампании сэр Кошкарт сумел
сохранить всего двенадцать человек и так испортил себе репутацию, что его
решили произвести в генералы. Иначе гибель всей армии и потеря Индии были
неминуемы. На войне Кошкарт научился выжимать из лошадей все возможное и
невозможное. Поэтому, демобилизовавшись, он вспомнил увлечение молодости и
принялся выезжать скаковых лошадей. Слава о его конюшнях в Кофте облетела
весь мир. Как по мановению волшебной палочки, мог сэр Кошкарт превратить
запаленную клячу в двухгодовалого жеребца-победителя. С таким талантом можно
жить припеваючи. Однако волшебством тут и не пахло: этот талант к подменам
Кошкарт перенял еще у Кухмистера. КофтКасл занимал обширную площадь и
окружен был высокой стеной, защищающей от посторонних глаз и фотообъективов.
В отдаленном уголке изысканного сада приютилась небольшая консервная
фабрика. На ней побочные продукты конюшен перерабатывались и поступали в
продажу под неброским названием "Кошачьи консервы Кошкарта".
садовник японец - военнопленный, от которого сэр Кошкарт тщательно скрывал,
что происходит в мире, а сам японец узнать никак не мог - мешал языковой
барьер. Кухмистер поехал по дорожке, ведущей к дому.
напоминало старину. Здание из красного кирпича, выполненное в безукоризненно
эдвардианском стиле, говорило о высокомерном презрении к нынешним вкусам и
заботе об удобстве в самом широком смысле. На дорожке перед парадной дверью
поблескивал черный генеральский "роллс-ройс". Кухмистер слез с велосипеда и
направился к черному ходу.
гостиную, где сэр Кошкарт развалился в кресле перед камином.
Генерал указал ему на табуретку, которую всегда, специально для Кухмистера,
приносил повар. Он сел и положил котелок на колени.
жестянку с черным табаком. Сэр Кошкарт наблюдал за ним с нескрываемым
отвращением.
потянулись к вытяжной трубе. - Нужно быть здоровым, как слон, чтобы таким
табачком баловаться.
раболепия не по долгу службы, а по своей воле, были для него самыми
счастливыми. Он дымил трубкой, сидя на жесткой табуретке в гостиной сэра
Кошкарта О'Трупа, и чувствовал себя в своей тарелке. Кухмистер наслаждался
добродушным презрением генерала.
побывал?
ответил Кухмистер.
дьявол! Это что еще за новости? Наш колледж, будь он трижды неладен, и так
изменили до неузнаваемости. Как ни заглянешь, вечно встретишь этих патлатых
оболтусов. Они и на мужчин-то не похожи. Педик на педике. Перемены в
колледже? Одна нужна перемена - возврат к былым временам. К старым порядкам.
Отрезать им лохмы и мокнуть в фонтан. Вот это действительно нужно. Как
вспомнишь, каким Покерхаус был, да посмотришь, что с ним сталось сейчас, с
души воротит. Да и во всей стране черт-те что творится. Негров, видите ли,
впускают, а порядочным белым людям от ворот поворот. Я знаю, в чем дело.
Твердости нам не хватает, вот чего. Даже в мозгах размягчение. - Высказав
столь страстное обличение своему времени, сэр Кошкарт замолчал и снова
утонул в кресле. Кухмистер мысленно улыбнулся. Именно на такую вспышку он и
рассчитывал. Сэр Кошкарт говорил с убедительностью, какой всегда недоставало
Кухмистеру: слова генерала разжигали его собственную непримиримость все с
новой и новой силой.
ябедничать Кухмистер, подливая масла в огонь.
дьявол! Что за вздор? Колледж и так уже открыт дальше некуда. Со всего мира
отбросов понасобирали.
предположил Кухмистер.
Слишком много их развелось, интеллектуалов проклятых. Вообразили, будто
знают, что к чему. Тоже мне, учителя выискались. Ну, скажи на милость, разве
на войне голова нужна? Разве нужна голова, чтобы управлять заводами? Нужно
иметь силу воли, пахать, как вол. Будь моя воля, всех стипендиатов бы из
колледжа повышвыривал к чертям собачьим, поставил на их место спортсменов.
Те быстро управятся. Можно подумать, университет - это школа. В мое время в
университет поступали не для того, чтобы учиться, а чтобы забыть всю чепуху,
которой нас напичкали в школе. Вот что я тебе скажу, Кухмистер, между ног
хорошей бабенки мужчина может научиться таким премудростям, что мое
почтение. А все эти стипендии, учеба - пустая трата времени и народных
средств. К тому же это чудовищная несправедливость. - Взрыв негодования
истощил сэра Кошкарта, он умолк, тараща глаза на огонь.
ответил Кухмистер. - Только вот годы его уже не те.
решил, что вы придумаете, что нужно делать.
произнес он. - Я, конечно, напишу Ректору, но ведь я нынче влиянием в
колледже не пользуюсь.
смогу помочь. Держи меня в курсе.
воскресший духом привратник уже пустился в обратный путь. Сэр Кошкарт
позаботится: никаких перемен не будет. С ним в высших сферах считаются.
Только одно озадачило Кухмистера. Чтото там сэр Кошкарт говорил о мужчине,
который между ног хорошей женщины... Но сэр Кошкарт никогда не был женат.
Как же это неженатый мужчина может очутиться между ног хорошей женщины?
лишила присутствия духа. Он пытался объяснить природу своего влечения, но
наткнулся на немалые трудности. Пока Пупсер говорил. Старший Тьютор
непрестанно ковырял в ухе мизинцем, затем вынимал палец и внимательно
осматривал, - словно проверяя, уж не ушная ли сера виной тому, что до его
слуха доносится такая похабщина. Когда он наконец поверил своим ушам и
понял, что Пупсер в самом деле признается в увлечении служанкой, то
пробормотал что-то насчет того, что Капеллан сегодня же ждет Пупсера к чаю,
а если и это не поможет, то следует обратиться к опытному психиатру. Пупсер
удрученно поплелся восвояси. Часа три он пытался сосредоточиться на
диссертации, но все впустую. Ему не давал покоя образ миссис Слони, гибрид
климактерического херувима и суккуба {В средневековых поверьях - женские
демоны, являющиеся по ночам мужчинам и домогающиеся их любви.} в ботинках. В
поисках спасения он обратился к книге с фотографиями голодающих детей из
Нагаленда {Штат в Индии} Но духовное самобичевание не помогало, образ миссис
Слони неизменно брал верх. Он пытался читать труд Хермича "Радиоактивные
осадки и жители Андаманских островов" и даже работу Алларда "Стерилизация,
вазэктомия и аборты", но сии священные писания и тягаться не могли с
неотступными фантазиями о служанке. Казалось, что сознание своего долга
перед обществом, тревога за судьбу человечества в целом, безраздельная
жалость ко всему роду людскому - все дало течь, и общественное отступило
перед личным - неописуемой вульгарностью и эгоизмом миссис Слони. Сколько
Пупсер себя помнил, он трудился на благо всего страждущего человечества, все
школьные каникулы он проработал в рамках кампании "Спасите наших черных
братьев". А уж весь третий мир он любил ну просто как родного брата. И вот
сексуальное начало взяло верх, и все потуги Пупсера любить человечество в
целом пошли прахом. В отчаянии он взялся за "Сифилис - бич колониальной
системы". Он с ужасом смотрел на фотографии. Раньше от одного их вида у
Пупсера любое вожделение как рукой снимало, зато, глядя на них, он лишний
Володихин Дмитрий
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Шилова Юлия