Чтение 10–й страницы книги ~Дорога~

- А почему тогда идут за тобой?

- Они не за мной. Просто идут.

- А куда? - жадно спросил Дитер. - Куда вы все идете, каждый сам по
себе?

Иеронимус видел, что дьявол нарочно втягивает его в длинный разговор,
и сказал, чтобы тот отвязался:

- Скучно с тобой.

- Да? - Дьявол казался по-настоящему удивленным. - Вот уж чего никак
не ожидал услышать. Сколько говорил с людьми, столько слышал: с тобой,
дескать, Дитерих, не соскучишься! С тобой, Дитерих, обхохочешься!..

Иеронимус тишком зевнул. Дитер заметил. И обиделся.

- Куда идешь-то? - рявкнул он.

- К своему Богу, куда еще может идти монах.

- Ведь ты христианин, Шпейер, - хитро сказал Дитер. - Чему учила тебя
твоя дурацкая религия? Хочешь иметь - отдай. Хочешь знать - забудь. Хочешь
убить врага - возлюби его.

- Тебя не переспоришь, Дитер.

- Я отличный теолог, - похвастался Дитер. - Дьяволу положено. Ищи
Бога и найдешь меня.

- Ты опять прав, Дитер.

- Так на что ты надеялся?

- Я и не надеялся, - отозвался Иеронимус просто. Повернулся к
Арделио, махнул ему рукой: мол, все в порядке, можно ехать дальше. Арделио
причмокнул губами, тронул поводья.

Дитер посторонился, пропуская мимо себя караван.

Прогрохотала телега, с каменным лицом проехал мимо Арделио. Прошел
Ремедий и рядом с ним Мартин, оба бледные. Опустив голову, просеменил
Валентин. Погруженные в бесконечную беседу, минули монаха и дьявола
Варфоломей и Михаэль. Воинственно протопали блаженные братья Верекундий и
Витвемахер. Опираясь на руку Бальтазара Фихтеле, проковылял Шальк, все еще
слабый после ранения.

- Я ведь только поговорить, - пробурчал Дитер. Он был по-настоящему
обижен.

Иеронимус подошел к нему вплотную и сказал:

- Пшел вон. Живо.

Как побитая собака, побрел Дитер вниз с горы. И никто не посмотрел
ему вслед.

Вышли к Разрушенным горам. Старые горы, поросшие лесом. Смотреть от
Раменсбурга, с плоского берега Оттербаха, - невысокими кажутся. А
подниматься к перевалу тяжело, особенно по распутице.

С каждым днем ощутимо холодало. Слишком быстро отступала в этом году
осень.

Однажды утром Балатро разбудил Иеронимуса еще до света. Иеронимус
сразу проснулся, сел, кутаясь в плащ. Комедиант, едва различимый в
утренних сумерках, приложил палец к губам, поманил за собой. Они отошли от
лагеря. Иней похрустывал на опавших листьях у них под ногами.

За месяц путешествия Мракобес заметно сдал. Балатро не знал, сколько
ему лет. Сорок, пятьдесят? Спрашивать не решался, а догадаться не мог.
Иеронимус выглядел усталым.

В полумиле стояла комедиантская телега, готовая к отбытию. Лошадь
запряжена, Арделио держит в руках поводья, на Иеронимуса не смотрит,
отворачивается.

- Мы уходим, - сказал Балатро. - Арделио, Клотильда и я.

Иеронимус молчал.

- Проклятье, святоша, - сказал Балатро, уже не чинясь. - Ты затащил
нас в эти проклятые горы. Там, внизу, мы боялись тебя. Здесь - чего
бояться? Все позади, впереди только смерть. И в Страсбург нам не дойти,
покуда ты с нами.

Иеронимус удивился. И скрывать не стал.

- Почему? Разве не ты сам выбирал дорогу?

- Дорогу-то выбирал я, - медленно проговорил Балатро, - но, похоже,
она повернула не туда, куда хотелось. Завтра нам всем перережут глотки.
Тебе-то что, ты и варфоломеевы разбойники - все вы попадете в рай. Ну а
комедиантам надеяться не на что. Вся наша жизнь - здесь, на земле. Так что
мы уходим.

- Перережут глотки? Кто?

- Ты, святой отец, действительно блаженный? - разозлился Балатро.
Невозмутимый вид Иеронимуса выводил его из себя. - Там, на горе, замок.

И показал рукой - где.

Еще вчера никто из них ничего не видел, никакого замка. Но теперь,
прищурившись, Иеронимус разглядел высоко на вершине укрепленные стены,
высокие башни.

Иеронимус покачал головой:

- Сколько жил в этих местах, никогда не слышал о таком.

Балатро сдвинул брови.

- Я тоже. Ох как мне это не нравится. Сегодня же спускаемся с гор.
Арделио приметил уже дозоры. Не знаю, кто засел в этом вороньем гнезде, но
ничего хорошего ждать не приходится. Жуть здесь творится какая-то. Мы -
простые актеры. Для чего живем? Делаем бесполезное дело для радости
других. А здешние ужасы не для нас.

Иеронимус помолчал еще немного. Потом тихо спросил:

- Зачем ты позвал меня?

- У тебя с собой деньги, - прямо сказал Балатро.

- Да, - сразу отозвался Иеронимус.

- Много?

- Гульденов семьдесят или около того.

- Отдай.

Иеронимус снял с пояса кошелек, отдал комедианту. Балатро взял,
развязал, сунулся, поворошил монеты.

- Ладно, - только и проворчал он.

И напрягся, глядя куда-то за плечо Иеронимуса.

Мракобес обернулся. Тень рослого мужчины. Ремедий. И в руках
аркебуза.

Балатро оттолкнул от себя Иеронимуса, шагнул навстречу Ремедию. И
Клотильда, выскочив из телеги, бросилась к нему, обхватила обеими руками,
повисла на шее мельничным жерновом - увесистая все-таки девица.
Растерявшись, Ремедий смотрел в ее сумасшедшие глаза. А женщина прошептала
в самое его ухо:

- "Любовь" бьют только "Любовью", монашек.

Балатро повернулся к Иеронимусу.

- Отпусти его с нами.

- Я никого не держу, - возразил Иеронимус.

- Отпусти, мать твою, - зарычал Балатро. Бледное рябое лицо
комедианта пошло красными пятнами.

И Иеронимус сказал:

- Ремедий, уходи с ними.

Балатро забрался на телегу, устроился рядом с Арделио. Клотильда
сняла руки с шеи Ремедия, пошла за своими товарищами. Гордо шла, танцующим
шагом, будто готовилась запеть перед толпой.

Телега скрипнула, дернулась, тронулась с места.

Иеронимус кивнул Ремедию.

- Иди, догоняй их. ТЕПЕРЬ они доберутся до Страсбурга.

Ремедий все еще мешкал.

- Идти за ними?

Иеронимус молчал. Солнце вставало над горами, начал таять иней на
опавших листьях. Ремедий побелел, метнул взгляд в ту сторону, куда
двигалась телега. Ее еще видно было между деревьями.

А Иеронимус молчал.

Ремедий переступил с ноги на ногу.

- Так мне что... за ними? - снова спросил он.

- Идти куда-то - по-твоему, значит обязательно за кем-то? - спросил
его Иеронимус.

Очень тихо спросил.

Путаясь в одежде, Ремедий пошел вниз по лесной дороге. Несколько раз
спотыкался, оборачивался, но Иеронимус больше не смотрел на него.

И с тем ушел солдат.

Дозор дал о себе знать к полудню. Неприятная это была встреча. Из-за
деревьев бесшумно выступили солдаты. Как на подбор, все рослые, с
красивыми сумрачными лицами. И вроде бы немного их было, а казалось, что
лес полон ими.

И они не проронили ни слова. Просто показались из леса. Безмолвные,
грозные. Их темные глаза смотрели на путников неподвижным, ничего не
выражающим взглядом.

Под этим взглядом вдруг съежился, сжался и заверещал невразумительное
Варфоломей. Румянец залил его бледное, тонкое лицо.

Бурно зарыдал Михаэль Клостерле - в голос, не стыдясь.

А Витвемахер побледнел и пал на колени.

Стоя рядом, сказал Валентин:

- Можно было бы перечесть все кости мои, а они СМОТРЯТ И ДЕЛАЮТ ИЗ
МЕНЯ ЗРЕЛИЩЕ...

При этих словах блаженный Верекундий рванул на тощей груди ветхие
одежды, выставив напоказ все свои кости.

А дозорные стояли и смотрели.

Иеронимус поднял голову и встретился глазами с одним из солдат. И
вдруг увидел, что в этих бесконечных глазах таится вовсе не безразличие.

Любопытство. И грусть.