Решили действовать после 19.00, когда уже наступал комендантский час и площадь пустела. Выехали на УАЗах. Две машины остановились у ресторана, а наша подъехала вплотную к люку, который вел в «колодец».
Дождались условного сигнала — хлопнула, резко закрытая дверь автомобиля. Значит, пост на месте. Сотрудник нашей группы Хаятов, владеющий языком, ушел, чтобы отвлечь постовых. Трое человек заслонили нас. Валерий Волох, который сам изготовил щипцы для вскрытия люка, поднял крышку, а я в рюкзаке запустил в «колодец» два мощных заряда.
В «колодце» была вода, но это не испугало: действие своих зарядов мы проверяли заранее. Взрыватель поставили на 15 минут.
Сели в машину. Окликнули Хаятова, который вошел в роль и увлеченно беседовал с постовым, угощая его сигаретами.
Через несколько минут мы уже были на вилле. Такого скорого возвращения никто не ожидал и один из руководителей даже высказал сомнение, мол, все ли успели сделать.
Но часы уже показывали 19.15. Прозвучал мощный взрыв. Кабул лишился связи.
12 января я возвратился в Москву и прочел в «Известиях» статью под заголовком: "Народ защищает революцию". Корреспондент писал, что он ведет необычный репортаж, поскольку "бандиты провели очередную вылазку и связь со столицей Афганистана прервана".
Министерство внутренних дел (Царандой) Евгений ЧУДЕСНОЙ, «Гром»:
— При штурме Царандоя нам поставили задачу охранять Нур Ахмат Нура, который собирался призвать защитников министерства сдаться.
Примерной 18–18,30 к вилле «Зенита» подъехало три грузовика. В кузовах сидели солдаты и несколько бойцов «Зенита». Нура посадили в кабину, Александр Лопанов и я сели по бокам.
Едем по Кабулу. Мирный город, снуют афганцы, повсюду жарятся шашлыки. До сих пор помню удивительный запах тех шашлыков. А мы едем на войну. Все три машины остановились у светофора. Он несколько раз переключился, можно двигаться, а мы стоим, ждем. Наконец двинулись. У здания МВД снова остановились, тут солдаты и «зенитовцы» выскочили из машин. Нуру дали мегафон и он стал призывать сдать оружие, кричал, что пришла законная власть. Из окон министерства ответили автоматным огнем.
Штаб Военно-Воздушных Си-1 Анатолий САВЕЛЬЕВ, «Гром»:
— Мне с Виктором Блиновым было поручено захватить штаб ВВС. Дали нам в помощь лейтенанта-десантника и его взвод. Пришли к нашему советнику, который находился в штабе, а тот разработал план: никакого штурма, по два человека проходят в здание, спокойно, без суеты сосредотачиваются в одном из кабинетов.
Вторая половина взвода находится на удалении и, замаскировавшись, ждет сигнала. Они разоружают внешнюю охрану, мы — внутреннюю.
Действительно, афганские солдаты даже внимания не обратили, когда в здание штаба ВВС стали время от времени входить наши десантники.
Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ, «Гром»;
— Я, Дмитрий Волков, двое ребят из «Зенита» и два танковых экипажа из "мусульманского батальона", по пять человек во главе с офицерами получили задание: до начала общего штурма выдвинуться и захватить два танка, находящиеся в прямой видимости из дворца. Из них произвести несколько выстрелов по дворцу.
Погрузились в машину, подъехали к посту. По нашим данным там должно было находиться двое часовых, оказалось — четверо. Это осложняло выполнение задачи. Но отступать нельзя.
Волков и один из «зенитовцев» вышли из машины и пошли в сторону поста, все остальные через задний борт «десантировались» и тут же залегли, спрятавшись за косогор.
Через несколько минут на посту неожиданно раздались выстрелы. Что там случилось, не знаю. Стрельбу услышали в казарме, которая располагалась невдалеке, и мы увидели выбегающих оттуда вооруженных людей. Они поднимались вверх в гору, на господствующую высоту. Еще несколько минут, и наша цепочка, растянувшаяся на снегу, перед ними как на ладони. Танковые экипажи вступили в перестрелку, мы вдвоем с офицером из «Зенита», развернувшись в другую сторону, открыли огонь по дворцу.
Дворец Дар-уль-аман,
Михаил РОМАНОВ, командир группы «Гром»:
— Начался штурм. Каждая из нескольких моих подгрупп двигалась на боевой машине пехоты.
Заход в район дворца предполагался с двух сторон — мы «крутимся» по серпантину, а Яша Семенов со своим «Зенитом» выходит к пешеходной лестнице, которая ведет наверх. У фасада соединяемся. Но на войне как на войне. Прорыв группы шел под ураганным огнем, загорелся бронетранспортер.
Яков СЕМЕНОВ, командир группы «Зенит»: — Наша колонна — четыре БТР. Когда заговорила «Шилка», ее поддержали пулеметы, стало ясно: игры кончились, началась война.
Я шел на первой машине. Мы успели проскочить. Второй бронетранспортер подожгли, остальные уцелели. Десантировались. А тут ад кромешный! Наша «Шилка» бьет по дворцу, снаряды скачут от стен, как резиновые. Из окон поливают… В общем, прижали нас, пришлось залечь. И поднялись лишь, когда «Шилка» подавила пулемет в одном из окон дворца.
Сергей КУВЫЛИН, «Гром»:
— Была некоторая несогласованность в действиях. Мы еще не успели отъехать, я еще двери в БМП закрывал, а «Шилка» открыла огонь. Фактор внезапности оказался потерянным.
Словом, садимся, а в машине людей битком. Все по полной выкладке, в бронежилетах. Смотрю: бежит полковник Бояринов. Я его немножко знал, когда в Высшей школе учился. Кричит: "Ребята, ребята, меня забыли! Куда мне сесть?"
А куда тут сядешь — народу, как селедок в бочке. Но кое-как разместились, пришлось, правда, на пол, спиной к дверям, сесть.
— Товарищ полковник, — говорю, взяв его руку, — вот здесь кнопка, рычаг будете открывать, я не дотянусь. "Добро, добро", — отвечает. Едем. Вдруг слышу какой-то дробный стук. Думаю: двигатель, что ли, застучал? Оказывается, осколки и пули по броне. И чем дальше едем, тем больше долбят. Я потом, после боя, фальшборт на своем БМП оглядел — решето! Самое настоящее решето, дуршлаг, хоть макароны отбрасывай.
Едем, вдруг остановка. Никто не знает: вылезать, не вылезать. Командир БМП, офицер из "мусульманского батальона", у которого была связь, кричит: "Сидеть!"
Михаил РОМАНОВ:
— Остановка произошла из-за подбитого афганского автобуса, его пришлось объезжать. Потом была поражена наша БМП. Десантировались. Залегли и начали бой.
"Шилки", к сожалению, нам мало помогали. Их огонь накрывал незначительную часть дворца.
Лежим. Рядом со мной Эвальд Козлов, чуть дальше Саша Репин, Мазаев. Я выбрал два окна и поочередно поливаю: очередь туда, очередь сюда. Расстрелял магазин и, как рачительный командир, чтобы сберечь имущество, бросаю его в открытые двери стоящей рядом БМП. А оттуда дикий крик! Кто-то из экипажа подумал, что влетела граната. Так что трагическое и комическое и тут были рядом. Вдруг рев двигателей, машины пошли. Мы попрыгали в них и стали прорываться ближе к центральному входу, где ребята, двигавшиеся в голове колонны, уже вели бой.
Штаб Военно-воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
— Где-то около 19.30 мы разоружили внутреннюю охрану. Забрали автоматы, выставили свои посты. Советник предупредил, что у начальника штаба всегда у стола стоит гранатомет, ну конечно же, есть и личное оружие. Что касается гранатомета, то он не представлял опасности. Кто будет стрелять из гранатомета внутри помещения? Ну а пистолет — тут уж надежда на себя.
В общем, вошли мы в кабинет начальника штаба. Советник говорит: вы арестованы. Он сдал оружие. Были также разоружены все офицеры, их арестовали, посадили в комнату, взяли под охрану. Операция прошла без единого выстрела.
Дворец Дар-уль-аман Валерии ЕМЫШЕВ, «Гром»:
— Наша БМП остановилась на углу дворца. Мы выскочили. Перед нами дворец, освещенный прожекторами. И тут боевые машины опять газуют, задние двери захлопываются. Сесть не успеваем. Подаю команду:
— Под прикрытием БМП — вперед!
Бежим. Темно, ничего не видно, только пули свистят над головой. Две передние машины ушли вперед — первая стояла уже у центрального входа, вторая чуть ближе.
Огляделся. Остались мы вдвоем с Якушевым, Поддубный куда-то исчез. Я говорю Якушеву: "Надо пробираться к центральному входу".
Над входом во дворец — козырек, колоннада по кругу. Когда вбежали внутрь, Якушев бросился по лестнице наверх, а я направо, заглянул в дежурную комнату. Она была пуста. Коридор тоже оказался безлюден.
Вижу, Якушев поднимается по лестнице, оборачивается ко мне и кричит:
— …Твою мать, что же они делают?
А наши «Шилки» и действительно били по дворцу, по своим. Наверное, сигнал «отбой» для них не прошел.
Так вот, он крикнул и упал. Как-то медленно упал, словно не торопясь. Я даже сначала подумал, что он присел или пригнулся. Бросился к нему, и тут, вдруг удар в руку, автомат на полу, сам свалился. Но помню: сознание не потерял.
Ребята говорили потом, что афганцы вниз со второго этажа гранатами нас забросали. Не могу точно сказать. Когда отрывает руку, трудно запомнить детали.
Словом, я оказался на полу и пополз к выходу. Вижу, у дверей наши сосредоточиваются. Кто-то оттащил меня, перевязал.
Николай БЕРЛЕВ, «Гром»:
— Наша БМП под номером 36. В десанте — Карпухин, Коломеец, Гришин, Плюснин и я. Остановились перед дворцом, открыли люки. Пули бьются о броню, как мухи о лобовое стекло, носа не высунуть. Но сидеть в боевой машине еще хуже: из окон бьют гранатометчики.
Выбегаем — и к дверям. У входа во дворец лежит Валера Емышев: правая рука оторвана, болтается на жилах.
Рядом вскрикнул Сергей Коломеец: "Дед, мне грудь обожгло". "Тебя ранило, Серега!" Я его оттащил в уголок у парадной двери.
А гранаты сыплются сверху, как огурцы. И шквальный пулеметный огонь отовсюду.
Сергей КУВЫЛИН:
— Когда мы выпрыгнули из БМП, грохот стоял страшный. Не понять: откуда стреляют. Казалось, со всех сторон. Смотрю, Зудин — или, как мы его звали между собой, «Егорыч» — побежал и залег у какого-то постамента. Кубообразныйтакой, железобетонный. Я упал напротив. Лежим с Егорычем. А дворец метрах в двадцати от нас. Как уцелели в эти первые минуты, представить трудно. Если глядеть с верхних этажей, мы просто идеальные мишени.
Быстро кончились патроны, Зудин еще один магазин подбросил. Тут, смотрю, граната падает между нами, рвется — и Егорыч за лицо схватился, а из-под пальцев кровь течет — густая, как кисель. Он головой ткнулся и затих. Я кричу: "Егорыч, Егорыч!.." Приподнялся — меня как стеганет по лицу, осколками, наверное. Один потом вышел из подбородка, маленький, как патефонная иголка.
Тут я, признаться, растерялся. Кругом никого, сверху стреляют. Лежу один. Имел бы силы — бетон бы прогрыз и закопался.
Ближняя БМП дернулась и пошла. Прямо на меня. А триплексы разбиты, она совсем «слепая»: в барьер ткнулась и лезет дальше. Я руку поднял, автоматом машу, кричу: "Свои!" Слышу, чуть сзади Кузнецов тоже кричит: "Ты что делаешь?" Стрелять по машине — там подумают, чужие, прибавят оборотов да и раздавят.
Секунды уходят, БМП рулит на меня. А с места не сдвинуться. Чувствую, если поднимусь — голову потеряю, лежать буду — ноги переедет. Думаю, как лучше повернуться. Если вдоль по ноге гусеницей — совсем растерзает, поперек — хоть до колен отрежет.
И тут БМП ударяется корпусом в железобетонный куб. Я автомат в руку и пытаюсь вскочить, а нога-то под гусеницей. Боюсь поглядеть на собственную ногу, но когда шевелю, она шевелится. Чудо, нога на месте, адски болит, но на месте. Ну как после этого не поверишь в судьбу?
Глеб ТОЛСТИКОВ, «Гром»:
— Я руководил одной из подгрупп. С нами ехали четверо солдат из "мусульманского батальона". В машине у меня, кроме обычного вооружения, были лестницы, сделанные заранее. Дорога, ведущая ко дворцу, с одной стороны обрамлена высокой бетонной стеной, на нее никак не залезешь, только с помощью лестниц. Или бежать под огнем. Решили с помощью лестниц сократить путь: подставить к стене — и наверх. Держать лестницы должны были солдаты.
Так мы их и проинструктировали: как только открываются двери БМП, выскакивайте, хватайте лестницы. В жизни получилось подругому. Подъехали, выпрыгнули, попали под огонь, и солдаты мои, как упали, так и не встают, будто приморозило их к дороге. И так я и этак с ними, и кричать, и пинками поднимать. Куда там. Не встали. Короче говоря, теперь уж не помню: сами лестницы держали или под пулями бежали, но наконец оказались там у главного входа во дворец…
Михаил РОМАНОВ:
— Когда после всех остановок мы выдвинулись к главному входу и я выскочил из БМП, поверьте — весь вспотел. Плотность огня невероятная. Эвальд Козлов рядом со мной стоит, а я его не слышу: такой грохот вокруг. Он стреляет из пистолета Стечкина, и вдруг кричит мне: "Михалыч! У меня пистолет сломался". Смотрю, а у него затвор в заднем положении. Расстрелял всю обойму и не слышит, огонь просто зверский.
Ведь тут не только гвардейцы стреляли, «проснулись» батальоны, вкопанные в землю танки, стоящие на защите дворца. В общем, творилось нечто невообразимое. Ау меня из 24 человек 13 раненых. Две минуты боя — и 13 лежат. Что еще можно страшнее придумать для командира? Но страх страхом, а задачу выполнять надо. Выдвинулись к входу. Здесь стояли Карпухин, Берлев. Убитых было много, человек шесть афганцев, они падали сверху и лежали у входа. Здесь же тяжелораненый Емышев. Я говорю: немедленно его в БМП.
Потом и сам оказался в этой боевой машине, когда меня контузило. Как раз формировал штурмовую группу и взрывом отбросило от бруствера на борт БМП. Кровь из ушей, в голове гул, стал на колени, постоял — очухался. Тут подошел Филимонов, с ним раненый в глаз Швачко.
И на первом этаже гремит бой. Его вели Карпухин, Берлев, Плюснин, Гришин, Коломеец, Бояринов…
Министерство внутренних дел (Царандой)
Евгений ЧУДЕСНОВ:
— Мы стояли перед зданием Царандоя, до главного входа метров 15–20. Но с верхних этажей огонь усиливался, летели гранаты, и потому решили не испытывать судьбу. Прикрывая собой Нура, двинулись к входу, приходилось отстреливаться из пулемета. Здесь я получил контузию. Из носа и ушей пошла кровь, на некоторое время потерял ориентацию, а когда очнулся, вижу: окружающие открывают рот, что-то говорят, но не слышу, что именно.
Акунин Борис
Курылев Олег
Лондон Джек
Андреев Николай
Орлов Алекс
Гуль Роман Борисович