Чтение 10–й страницы книги ~Исчадие ада~

до сих пор никогда не было приятелей среди копов!

- Понятно, - сказал я, - ваши слова заставляют меня испытывать
чувство гордости за всех копов, Габриель.

- Эта старая дама, лейтенант, которая раскрыла рот, прежде чем
скончаться, как ее звали, Эмили Карлоуд?

- Карлью.

- Да, полагаю, от ее заявления было мало проку. Ловкий адвокат может
поднять ее на смех, заявив, что это слова ненормальной, или нечто в этом
роде, верно? Но теперь, когда я опознал Тино в человеке, о котором она
рассказала, опознал своего младшего брата, ее заявление сделалось
весомым, во всяком случае оно более или менее подтверждено, ведь так?

- Верно.

- В этом городе у меня имеются кое-какие связи, - продолжал Габриель.
- Покойница работала в семействе, которому принадлежит почти вся долина,
где и был найден мой брат... - Неожиданно его зычный голос превратился в
шепот. - Я имел в виду голову моего брата. Их фамилия Самнер, а старуха
видела Тино в их доме до того, как с ним разделались... И она слышала,
как кто-то упоминал его имя.

- Вы пытаетесь мне что-то подсказать, Габриель? - весело осведомился
я.

- Его должен был убить кто-то из живущих в этом доме, - произнес он
напряженным голосом. - Все говорит о том, что это должен быть кто-то из
семейства Самнер. Сколько же их там, лейтенант?

- Шестьдесят пять по последней переписи, - буркнул я. - Мой совет: не
суйтесь в это дело, Габриель, в противном случае вы рискуете навсегда
остаться в Пайн-Сити.

- Гейб! - жалобно заскулила Джорджи. - Мне совершенно необходимо
немедленно чего-нибудь выпить... Я еще никогда не испытывала такой
жажды!

- Заткнись, - рассеянно бросил он. - Ты мне угрожаешь, коп?

- Я никогда никому не угрожаю, Габриель, - с расстановкой произнес я.
- Это, скорее, предостережение цыганки. Ваш брат был убит в округе
Пайн-Сити, поэтому выяснение подробностей его смерти стало задачей
шерифа и моей. Только попробуйте суньте свой нос в это дело, и я его
укорочу.

- Тогда разыщите типа, который это сделал, коп! - свирепо воскликнул
он. - И разыщите быстро! Иначе здесь будет укорочено много носов,
включая ваш собственный.

- Пошли, Гейб! - Джорджи дернула его за рукав пиджака. - Если я не
смогу немедленно чего-то выпить, я сойду с ума... Сидеть здесь ничего не
делая - это выше моих сил...

Раздался резкий звук, напоминающий выстрел: это он ударил ее по губам
тыльной стороной руки. Но она продолжала сидеть с остекленевшими
глазами, не издавая ни звука, хотя у нее из разбитой губы побежала на
подбородок струйка крови.

- А теперь ты должна кое-что зарубить себе на носу, - злобно прошипел
он. - Изволь держать язык за зубами, когда я занят. Если ты посмеешь
снова приставать ко мне со своими дурацкими просьбами, тебе попадет куда
сильнее.

- Вылезайте к чертовой матери из машины, Габриель! - приказал я. -
Меня тошнит от одного взгляда на вашу рожу!

- Что-то ты стал сильно заноситься, коп! - Он презрительно сплюнул в
сторону. - Может быть, стоит проверить, из какого теста ты сделан?

Однако он распахнул дверцу машины и вылез на тротуар, затем снова
сунул голову внутрь, ухватился пятерней за ворот черного атласного
платья Джорджи и вытащил ее рывком наружу, будто пробку из бутылки.

Слепой продвинулся вдоль сиденья, ловко орудуя белой тростью, чтобы
нащупать сначала раскрытую дверцу, а потом и тротуар.

- Это было исключительно интересное утро, лейтенант. Исключительно
интересное!

Его вкрадчивый интеллигентный голос подействовал на мои барабанные
перепонки как успокоительное средство.

- Надеюсь, мы встретимся снова. Я нахожу вас, лейтенант, весьма
загадочной личностью.

- Благодарю, Эд, - вежливо ответил я. Он почти выбрался из машины, но
тут, очевидно, внезапно вспомнил о чем-то важном. Его блестящая лысина,
обрамленная венчиком седеющих волос, торчащих в стороны наподобие
колючек кактуса, снова сунулась в машину. И его лицо оказалось слишком
близко от моего, чтобы незрячие глаза не произвели на меня неприятного
впечатления.

- Вы должны извинить меня, лейтенант, - заговорил он с безмятежной
улыбкой. - Из-за всей этой суматохи я так и не нашел возможности
представиться вам. Я - Эдвард Дюпрэ+.

- Ну что же, благодарю вас за помощь сегодня утром, мистер Дюпрэ+, -
ответил я предельно вежливо, удивляясь про себя, чего ради он вздумал
формально представиться. Человек якшается с Габриелем Мартинелли и в то
же время стремится вести вежливые дружеские беседы с копом...

Его голова снова исчезла из машины, дверца захлопнулась. И стало
слышно, как его трость ритмично постукивает по направлению ко входу в
отель, я же тотчас отъехал от тротуара.

Прошло не менее пяти минут, прежде чем какая-то плотина в моей голове
прорвалась вторично за этот день.

Шериф Лейверс, подумал я, будет сам не свой из-за этой истории.

Я остановился по дороге у закусочной, чтобы пропустить стаканчик и
проглотить отбивную до появления в офисе, потому что, подобно Джорджи, я
почувствовал в этом острую необходимость. Мне, конечно, повезло гораздо
больше, нежели ей: никто не дал зуботычину за разгулявшийся аппетит.

Когда я вошел в офис шерифа, Аннабел Джексон посмотрела на меня
широко раскрытыми глазами и вроде бы даже затаила дыхание.

- С вами все в порядке, Эл? - спросила она приглушенным голосом,
садясь в кресло.

- Конечно. А что со мной могло случиться?

- Эти жуткие люди, - пробормотала она едва слышно, - и свихнувшийся
служащий морга...

Глубокий вдох натянул ее белоснежную блузку, как гордый парус на
яхте.

- Я слушала под дверью, пока вы разговаривали с ними в кабинете
шерифа, - быстро-быстро затараторила она. - Вы были неподражаемы, Эл.
Просто неподражаемы!

- Неужели? - осторожно осведомился я.

- Как вы справились с этим жутким типом Мартинелли! - Она вздохнула
еще глубже, и я бы сказал, что ее блузка оказалась в зоне пассатов. -
Честное слово, я подумала, что вы намерены его пристрелить, ну и хотела
было поприветствовать ваш поступок.

Я подозрительно посмотрел на нее, затем перегнулся через стол и
принюхался. Если она и выпила, то только водки, потому что я не
почувствовал ни малейшего запаха коньяка. Оставалась единственная
возможность проверить правильность моих предположений.

- Аннабел, золотко, - нежно заговорил я. - Поднимитесь на минутку!

- Пожалуйста.

Она встала и одарила меня таким взглядом, который почему-то напомнил
мне тающее мороженое.

- Повернитесь!

Она послушно повернулась.

- Вы уронили на пол резинку, - сообщил я. Она наклонилась, чтобы
поднять несуществующую резинку, потом прыснула со смеху, снова
повернувшись ко мне. Ее бледные щеки слегка порозовели, она скромно
опустила глазки.

- Ох, Эл! Вы неисправимы!

- И это все, что вы хотите сказать? Она упорно смотрела себе на ноги.

- Ну, вы не можете ждать от воспитанной девушки-южанки, чтобы та
сказала, что ей это нравится, не так ли, дорогой?

- И вас не подмывает схватить свою стальную линейку и проломить мне
голову? Ничего подобного вы не испытываете?

- Такие девушки, как я, воспитаны в духе почитания настоящих героев,
дорогой! - пробормотала она.

- Что вы делаете сегодня вечером, Аннабел? - спросил я нарочито
равнодушно.

- Ровным счетом ничего! Я совершенно свободна.

- Так у нас состоится свидание?

- Да, конечно, у нас состоится свидание.

- Я подумал, что мы можем где-то вместе пообедать, потом отправиться
ко мне, - заговорил я осторожно. - Я поставлю кое-какие хорошие
пластинки на свой проигрыватель, мы посидим на кушетке и - ух! -
послушаем замечательную музыку. - Я не удержался и заговорщически ей
подмигнул. - Что скажете на это?

- Эл Уилер, - благоговейно произнесла она, - должна признаться, что я
не слышала ни от одного мужчины таких заманчивых предложений.

- Так я заеду за вами около восьми! - сообщил я и поспешил в кабинет
шерифа, подозревая, что обнаружил любовный камень, являющийся
альтернативой философскому, коли у нас нет особой тяги к благородным
металлам. Впрочем, у меня внезапно промелькнула неприятная мыслишка, что
я все же слегка свихнулся и весь этот диалог - плод моего больного
воображения.

Взгляд, которым шериф Лейверс наградил меня, когда я уселся лицом к
нему, красноречиво свидетельствовал о том, что по сравнению со мной
Бенедикт Арнольд был
человеком чести, непорочной цельной натурой, прославившийся своей
бескорыстной преданностью делу. Шериф закурил сигару, бросив горящий
ненавистью взгляд на спичку, которая не желала загораться, затем