Чтение 10–й страницы книги ~Труп на сцене~

я склонялся к мысли, что найду его там, где он и должен быть, то есть в доме
Ландиса.

Через час я получил опровержение своей теории. Единственным человеком в
доме Ландиса был повар, толстый и глухой. Наконец он сообразил, что мне
нужно, и объяснил, что у Тэлбота сегодня на полдня выходной и вернется он
только поздно вечером.

Я вернулся в город, на скорую руку пообедал и направился в "Золотую
подкову".

На двери висело объявление: "Открыто с 9 вечера". Я дернул за ручку,
дверь не была заперта. Я вошел в подвал.

Пара официантов расставляла столики, а на сцене Кларенс Несбит перебирал
струны контрабаса. Я подошел к нему. Он поднял голову и, увидев меня,
перестал играть.

- - Привет, лейтенант!

- Привет, Кларенс! Сегодня будет как всегда?

- Газеты уже все пропечатали. Полуночная считает, что мы будем отбиваться
палками от посетителей. По ее мнению, эта самая лучшая реклама ее заведению.

- Тогда ей надо положить муляж трупа у ваших ног, окропив его
первоклассным томатным соком. Это уж точно заведет всех.

Кларенс в испуге округлил глаза.

- Ну вы даете! Вот так шуточки!

- Ты, наверное, успел прочитать, что убитого типа звали Джонни Ландис. Он
был просто помешан на джазе и частенько приходил сюда. Ты уверен, что
никогда раньше его не видел?

- Лейтенант, все, что мы видели, это один бесконечный ряд нетрезвых рож.
Мы играем здесь потому, что кое-что понимаем в джазе, а остальное нас просто
не интересует. А на эти рожи мы внимания не обращаем.

- Я понял тебя. Мисс О'Хара здесь?

- Конечно. В своем офисе, лейтенант. Я оставил Кларенса терзать
контрабас, прошел к конторе Полуночной и постучал.

- Входите, - раздался ее голос.

Я вошел. Девушка сидела перед зеркалом. Сегодня вместо черного на ней
было алое платье. Но практически такое же откровенное, как и черное, если не
сказать больше. Все те же выделяющиеся соски и огромные пространства
обнаженных бедер, вызывающих самые пикантные ассоциации.

- О! - воскликнула она, увидев мое отражение в зеркале, - Это вы!

- Вы говорите так, будто скучали по мне.

- Будто по головной боли можно скучать! Что вам нужно?

- Поговорить. Небольшая конфиденциальная беседа между мужчиной и женщиной
- ведь она всегда интересней, чем между мужчиной и мужчиной, вы согласны?

- Нет, - отрезала Полуночная. - Я занята. Сегодняшний вечер будет для нас
настоящей золотой жилой после всех этих сообщений в газетах. Все чокнутые в
радиусе пятнадцати миль припрутся сюда, широко разинув рты.

- Предоставив вашим официантам заливать их глотки спиртом по
умопомрачительным ценам?

Наверное, она заметила, как я пожирал глазами ее восхитительные бедра,
так как сняла ногу с ноги и плотнее запахнула платье.

- Это место приносит мне доход, на него я и существую, - коротко сказала
девушка.

- У меня очень покладистый характер. Мы можем поговорить прямо сейчас или
же после вашего выступления.

- Я уже сказала вам, что буду очень занята сегодня вечером!

- Но покладистый я не до такой степени, как вы себе это вообразили.
Решайте, или мы будем говорить с вами наедине здесь, или же я препровожу вас
в отдел прямо сейчас, и мы поговорим уже там, и, скорее всего, это затянется
надолго.

Полуночная готова была, наверное, стереть меня в порошок.

- Хорошо! После моего выступления.

- Прямо здесь?

- Мне бы не хотелось. Мне надо пораньше уехать. Можете отвезти меня домой
на машине, если только она у вас есть.

- Я вожу автомобиль, но он принадлежит страховой фирме.

- Тогда встретимся у "Золотой подковы" в двенадцать пятнадцать.

- Отлично. Буду ждать.

- И еще одно, лейтенант.

- Да, мисс О'Хара?

- Встреча деловая и только деловая - никаких задних мыслей. Хочу, чтобы
вы это знали с самого начала.

- Дело и только дело, мисс О'Хара. Я бы назвал вас Полуночной, но еще
остается четыре часа.

Я вышел из офиса, раздумывая, не размягчились ли у меня мозги. Даже если
это и так, кто бросит в меня камень? Решил, что пусть все летят к чертям
собачьим:

Джонни Ландис со своим папочкой, шериф Лаверс со своей конторой. Такой
образ мыслей придал мне смелость вернуться домой. Было что-то около восьми
вечера, когда я добрался до своей квартиры. Я поставил "Барабан похож на
женщину" Эллингтона. Потом налил себе виски и сел в кресло.

Пластинка доиграла до "Карибского Джо", когда зазвонил телефон. Я
машинально снял трубку.

- Где тебя черти носили? - прорычал столь знакомый мне голос.

- Пишете приказ о моей отставке? - поинтересовался я.

- Ты там был, когда Ландис звонил мне?

- Ну да.

- Мне надо что-то предпринять. Завтра он обо всем распишет в своей
газетенке. Пока я ничего не говорил ни одному из репортеров, но после
завтрашних сообщений я буду вынужден как-то все это прокомментировать.

- Как насчет "Плевать на Ландиса"? - предложил я.

- А как насчет "Уиллер - сержант"? - хрюкнул Лаверс. На это у меня не
было ответа.

- Одно мне непонятно. Почему он вернулся домой и застукал там тебя?

- Я объясню вам. Классический ключ ко всем преступлениям. Это сделал
дворецкий. Он позвонил Ландису и настучал, что я у того в доме.

- Чего-нибудь стоящего ты добился от его дочери? Я немного поразмышлял
над этим вопросом, потом решил, что детали моей личной жизни не так уж
интересны окружному шерифу.

- Ничего определенного. Она ненавидела братца. Никто его не любил. Вот,
наверное, и все.

- Да, негусто.

- Но я надеюсь раскопать что-нибудь посущественней.

- И лучше уж тебе это сделать побыстрее. Будь у меня ровно в девять утра,
и ни минутой позже, понял, Уиллер?

- Есть, сэр, - я повесил трубку. Почти сразу же телефон вновь зазвонил. Я
поднес трубку к уху и отчеканил:

- Да, сэр, ровно в девять часов утра. На другом конце молчали, что было
явно не похоже на Лаверса. Потом взволнованный голос спросил:

- Лейтенант Уиллер?

- Кто говорит?

- Тэлбот, сэр, - сказал дворецкий дрожащим голосом. - Я уже давно пытаюсь
дозвониться до вас. Мне нужно срочно с вами встретиться!

- Отлично, - я дал ему свой адрес. - Когда вы придете?

- Как только смогу, лейтенант!

Итак, я искал Тэлбота, а он искал меня. Кто это там сказал, что только
любовь заставляет вращаться весь мир?

Я налил себе еще виски и снова устроился в кресле. Прелестные звуки
"Креольского любовного гимна" нежно разливались по комнате из пяти
динамиков, установленных со знанием дела на стене. Я ни о чем не мечтал,
разве что какой-нибудь очаровашке-блондинке.

Через десять минут мне в третий раз позвонили. Я мгновенно узнал голос. Я
никогда не спутаю этот задыхающийся голос, от которого я начинаю дрожать,
как его обладательница, наверное, дрожит постоянно.

- Эл. Я ужасно сожалею о случившемся сегодня. Все было так ужасно, я,
наверное, могла умереть, точно могла. Я совсем не понимаю, почему вдруг
вернулся отец. Что-либо объяснять ему совершенно бесполезно, он просто не
слушает.., он так пугает меня иногда.

- Не переживайте по поводу происшедшего, Рина.

- Но я очень переживаю, Эл. Вы знаете, ваш эмоциональный тонус так сильно
повлиял на меня, что у меня так и не было возможности...

- Конечно, конечно.

- Отца нет дома. Он в редакции газеты и еще очень долго не придет. Я
совершенно одна в доме. Не могли бы вы прийти навестить меня, Эл? Дворецкий
минут десять назад ушел, и я не думаю, что он скоро вернется. Мы будем
абсолютно одни, Эл.

- Извините, дорогая. Но это невозможно.

- Простите и меня тоже. Я так примитивно о вас подумала сегодня, что если
мне не выразить свои чувства, то я начну сублимировать и подавлять их. Я не
верю в подавление чувств, Эл, я думаю...

- Да, да, вы мне уже об этом говорили сегодня, - торопливо перебил я
девушку.

- Я знаю! - торжествующе воскликнула она, - Так почему бы мне самой не
прийти сейчас к вам!

- Звучит заманчиво. Сколько вам нужно времени?

- Минут двадцать. Какой у вас адрес, Эл? Я объяснил, где живу, и она
положила трубку. Взглянул на часы. Только девять часов. Тэлбот должен
появиться с минуты на минуту, а потом и сама Рина. В четверть первого у меня
свидание с Полуночной. Похоже, мне предстоит веселенькая ночка. Я поставил
вторую сторону диска Эллингтона и заодно налил себе еще виски. Мне нужно
было отвлечься.

Будет весьма пикантная ситуация, по выражению женщин-писательниц, когда
появится Рина и застанет у меня своего дворецкого, изливающего мне душу.
Пусть не думает, что только ей принадлежит монополия на исповеди.