состояла из трех белых же письменных столов, занимавших чуть ли не всю
комнату, да еще в оконной нише примостился хромированный аппарат внутреннего
телефона. На столах лежали бумаги, рисунки, линейки, рейсфедеры -- все в
строгом порядке.
вкладку, разделенную на четыре части и явно входящую в какую-то серию. Рядом
лежал отпечатанный текст с надписью: "Оригинальная рукопись из авторского
отдела".
чрезвычайно пышногрудая дама в блестящем платье с большим декольте сидела за
столом. Против нее сидел мужчина в синей полумаске, облегающем трико и с
широким кожаным поясом. На груди у него был вышит череп. На заднем плане
виднелись эстрадный оркестр, люди в смокингах и бальных туалетах, а на столе
стояли бутылка шампанского и два фужера. Следующий рисунок изображал все
того же мужчину в необычном костюме. Вокруг головы его светился нимб, правую
руку он сунул в какое-то странное сооружение, напоминающее примус. Третий
рисунок изображал все тот же ресторан, но теперь мужчина в трико как бы
висел над столом, а белокурая дама безучастно на него взирала. И наконец,
последняя иллюстрация представляла все того же мужчину; он по-прежнему парил
в воздухе, а на заднем плане сверкали звезды. Из перстня, украшавшего
указательный палец его правой руки, вырастала гигантская ладонь, а на ладони
этой лежал апельсин.
краю, где -- в виде овалов, приклеенных к ослепительным зубам героев. И
поверх этой краски шли краткие разборчивые тексты, наведенные тушью, но еще
не законченные:
роскошном ресторане Нью-Йорка.
что я... тебя люблю.
неладно.
покинул, чтобы спасти вселенную от верной гибели: проклятые крисмопомпы
затеяли... "
просмотренных журналов.
трафарету объявление.
Журнал отвечает насущным потребностям. Перед ним стоят большие задачи.
Предмостное укрепление взято. Теперь мы боремся за окончательную победу".
захлопнул за собой дверь.
из больших журналов. Теперь он совершенно отчетливо и через равные
промежутки времени слышал шаги того, кто шел за ним следом. Значит, его
подозрение оказалось верным, и Иенсен мог больше не думать об этом.
же бетонированных камерах, какие уже видел на тридцатом этаже. Здесь на
столах лежали картины, изображавшие членов королевских фамилий, кумиров
публики, детей, собак и кошек, а кроме того, статьи -- либо не до конца
переведенные, либо недописанные. По некоторым из них кто-то прошелся красным
карандашом.
замечания умеренно критического толка и вообще оригинальные рассуждения.
Посвящены они были популярным зарубежным артистам.
бежевый ковер, и мебель из стальных трубок была обтянута каким-то белым
пластиком. А на столе, помимо рупора, стояли два белых телефона, лежала
светло-серая пластинка -- чтобы удобнее было писать -- и чей-то снимок в
стальной рамке. На снимке был изображен мужчина средних лет с озабоченным
видом, собачьей преданностью в глазах и холеными усами -- должно быть,
главный редактор собственной персоной.
прошло гулкое эхо. Выглядела она холодно, неприветливо и почему-то казалась
больше, чем есть на самом деле. Ни книг, ни журналов в ней не было, только
на белой стене перед столом висела большая фотография в рамке -- Дом с
фасада в вечернем освещении.
не обнаружил. В одном ящике он увидел коричневый, заклеенный по второму разу
конверт с надписью "Лично". В конверте лежали цветные фотографии и полоска
печатного текста:
ценам для руководящих работников".
грудями. Иенсен тщательно заклеил конверт и положил его на прежнее место.
Официального закона, который запрещал бы распространение такого рода
фотографий, в стране не существовало, но после эпохи бурного расцвета,
имевшего место несколько лет назад, порнографическая продукция почти исчезла
с внутреннего рынка. Некоторые круги связывали понижение спроса с
катастрофическим падением рождаемости.
директора.
руководителем центрального объединения профсоюзов никуда не годится. Многие
весьма значительные и близкие издательству лица названы мельком. Упоминание
о том, что брат невесты был в молодости рьяным республиканцем, производит
oттaлкuвaющee впечатление, равно как и "юмористическое" отступление на тему,
что руководитель центрального объединения профсоюзов мог бы стать королем.
Кроме того, я, как профессионал, возражаю против стилистической сухости в
подаче материала. Совершенно незачем было давать корреспонденцию в восьмом
номере. Утверждение, что кривая самоубийств в нашей стране пошла вниз, может
привести к тревожным выводам, будто раньше число самоубийств в едином
обществе было высоким. Есть ли необходимость после всего вышеизложенного
напоминать, что тираж журнала до сих пор не растет в соответствии с
предписаниями руководства?"
разосланы нескольким руководящим деятелям.
дверей негромкий хрип.
отблеск огней фасада чуть заметно освещал фигуру человека, поникшего в
кресле у письменного стола. Иенсен притворил за собой дверь и повернул
выключатель. Перед ним оказалась самая обыкновенная комната с хромированным
окном и бетонированными стенами. В комнате стоял тяжелый, удушливый запах
спирта, табака и рвоты.
был довольно высокого роста, но уже заметно начал полнеть. Костюм его
состоял из пиджака, белой рубашки, галстука, ботинок и носков. Брюки лежали
на столе -- он явно хотел свести с них какие-то пятна, а подштанники сохли
на батарее, Сидел он, упершись подбородком в грудь, и лицо у него пылало. На
столе стояли пластмассовый стаканчик и почти пустая бутылка, а на полу между
его ногами -- алюминиевая корзина для бумаг.
посмотрел на посетителя голубыми глазами с множеством красных прожилок.
глядя, нашарил бутылку на столе.--Вот я сижу... в этой чертовой кухне.
Безграмотные невежды командуют мной и шпыняют меня. Меня! Из года в год!..
"брехня", безвкусица гарантируется. Из года в год...
руками, чтобы поднести его к губам.
воздухе.
плохо написан и полон ошибок. А помещение корреспонденции о самоубийствах в
номере восьмом -- чудовищная накладка. Я вынужден подать на тебя рапорт".
корреспонденцию тоже. Я его, конечно, не осуждаю. Бедняга дрожит за свою
шкуру.
тут батраки прямо от сохи сидят в главных редакторах. И разумеется, вышедшие
из возраста потаскухи, которых кто-то надумал сбыть с рук и пристроил к нам.
него. Он сказал:
своими глазами. Это удушение интеллигенции. Эту самую продолжительную казнь
из всех, какие знал мир. Раньше я чего-то хотел. Это было ошибкой. Я и
сейчас хочу, но только самую малость. Это тоже ошибка. Я умею писать. Это
ошибка. Потому они и ненавидят меня. Но до поры до времени им нужны такие,
как я. Покуда они не изобретут машину, которая могла бы сочинять навоз. Они