представьте себе, было такое смешное время! - он работал
потому, что ему казалось, будто его работа нужна людям и
государству. Потом он работал, чтобы сделать карьеру, быть
замеченным, добиться расположения начальства и вообще
обрасти полезными знакомствами и связями. И только позже,
годам к сорока пяти, до него как-то вдруг дошло, что, если
упростить сложное уравнение жизни, останутся только деньги и
ничего, кроме денег. Все остальное: семья, должность,
общественное положение, связи, друзья, содержание и смысл
ведущихся под коньячок внешне непринужденных, а на самом
деле осторожных и продуманных, как шахматные партии,
приятельских бесед - все это просто атрибуты денег или,
напротив, безденежья, которые могут быть, а могут и
отсутствовать, как флюгера, башенки и лепные завитушки,
нимало не влияющие на прочность и функциональные особенности
возводимого тобой здания. Поэтому сюда, в эту вонючую
крысиную дыру, он поехал исключительно из-за денег, которые
обещали быть немалыми, - разумеется, в том случае, если он
организует и провернет все именно так, как нужно, без сучка
и задоринки.
его слове и жесте с тех самых пор, как он дал согласие на
эту командировку. Деньги нужно было заработать, и он не
сомневался, что сделать это будет довольно затруднительно.
Все это чертово, никому не нужное строительство было сущей
ерундой, затеянной более всего для отвода глаз, но даже
учитывая это обстоятельство, за каких-то три месяца привести
хотя бы в относительный порядок десять километров проводов и
опор было не так-то просто, особенно принимая во внимание
контингент, с которым приходилось работать. Во всем этом
стаде только несколько человек действительно чего-то стоили,
да и то лишь в качестве тупой рабсилы, остальные же
представляли собой просто набранную с бору по сосенке банду
люмпенов, бездельников, алкашей с мелкоутоловными
наклонностями, чуть ли не бомжей. Эта банда признавала
единственный авторитет - грубую физическую силу, и в этом
отношении личный водитель Виктора Павловича Андрей был
буквально незаменим.
Павлович незаметно покосился на водителя. Тот стоял у
распределительного щита абсолютно неподвижно, как
выключенный робот, и с безразличным ленивым любопытством
скользил взглядом по рядам разноцветных лампочек,
переключателей и иных прочих тумблеров, ожидая приказаний, -
ни дать ни взять простенький механизм, которому какой-то
неумный шутник придал отдаленное сходство с человеком.
чтобы не сказать - побаивался. Во-первых, это был вовсе не
его водитель. Своего водителя, пронырливого весельчака и
! + #c` Костю, ему пришлось оставить в Москве. Накануне
отъезда с Костей приключилась странная история: возвращаясь
из булочной, он столкнулся у себя в подъезде с каким-то
незнакомцем, который, не говоря худого слова, ударил Костю
кулаком в лицо и спокойно ушел, ничего не взяв и даже ни
разу не обернувшись. Удар был всего один, но у Кости
оказались сломаны нос и нижняя челюсть, не говоря уже о
сотрясении мозга и четырех сломанных под корень зубах, так
что ни о каких командировках не могло быть и речи в течение,
по меньшей мере, четырех-пяти месяцев.
пожалеешь", - было сказано ему в качестве рекомендации, и
Алябьев был вынужден признать, что без Андрея он как без
рук. Работяги прозвали Андрея Квазимодой и боялись его до
дрожи в коленях, чуть ли не до обморока, особенно после
того, как он провел с парой-тройкой человек короткие
разъяснительные беседы. Беседы эти заканчивались вполне
удовлетворительно, без переломов, вывихов и прочих увечий,
ведущих к потере трудоспособности, но, глядя на лишенное
выражения лицо бракованного манекена и огромные, как
кувалды, безволосые кулаки своего неразлучного спутника,
Виктор Павлович, сколько ни пытался, никак не мог прогнать
навязчивое воспоминание об участи, которая постигла Костю. В
такие моменты Алябьев всерьез задумывался о том, на кого все-
таки работает Андрей. Руководство фирмы работало на себя,
Виктор Павлович работал на руководство, а Андрей, по идее,
должен был работать на Виктора Павловича. Он и работал,
причем работал виртуозно, но вот на Алябьева или на кого-то
еще - этого Виктор Павлович не знал.
сплошь и рядом излишней и даже подозрительной. Взять хотя бы
этот трюк с отпечатками ладоней сторожа на водочных
бутылках. Умно, ничего не скажешь, но не слишком ли сложно
для обыкновенного водителя, по совместительству - костолома?
Виктор Павлович дорого бы отдал за то, чтобы узнать, что
творится под непроницаемой уродливой маской, которая
заменяла Андрею лицо.
для этой цели спичечном коробке, и Андрей немедленно
повернул к нему голову. Алябьев молча протянул руку, и
водитель так же молча вынул из сумки, расчехлил и подал ему
полевой бинокль с двенадцатикратным увеличением.
самую дальнюю из трех опор, которые еще не были окрашены в
идиотский серебристый цвет. Эта опора его беспокоила. Маляры
- это все-таки не монтажники, им совершенно ни к чему
хвататься за провода. Правда, Андрей ночью ездил к опоре и
сказал, что все будет в порядке, но ведь он мог и ошибиться.
Все-таки он водитель, а не электрик. Или электрик тоже? По
совместительству...
затянутым линялым драным тентом кузовом, а потом и работяг,
которые уже все до единого забрались на опору и даже,
кажется, успели приступить к работе. Это, между прочим, было
a ,k, уязвимым местом в плане: Алябьев очень сомневался, что
в его отсутствие эти дармоеды закончат обеденный перерыв
вовремя. Он даже оторвался от бинокля, чтобы бросить
недоумевающий взгляд на часы: ему вдруг показалось, что он
что-то напутал, и сейчас не второй час, а, как минимум,
четвертый. Но надежно защищенные толстым граненым стеклом
стрелки японских кварцевых часов показывали семнадцать минут
второго. "Даже не верится, - подумал Алябьев. - Что это с
ними со всеми стряслось? Водка в магазине кончилась, что
ли?"
ты, как они все мне осточертели.
руках хлопчатобумажные перчатки. - Кончилась ваша каторга,
Виктор Палыч.
Алябьев.
- се ля ви.
каждым днем она селявее... Ну, давай, что ли. Я думаю,
минуты хватит.
верности.
было жарко и неуютно в этом набитом проводами и
переключателями кирпичном сарае. Вдруг нестерпимо захотелось
в Москву, принять прохладный душ, переодеться в чистое и не
спеша пройтись по Садовому и чтобы навстречу непременно
попадались улыбчивые длинноногие студенточки, одетые по-
летнему легко и фривольно... Скоро, утешил он себя. Уже
совсем скоро. Еще один рывок, какая-нибудь неделя
тягомотины, допросов, писанины и рассовывания взяток, и вся
эта бодяга раз и навсегда закончится. - Давай, милый, давай,
- нетерпеливо сказал он Андрею, и Андрей "дал".
контакты, и подстанция вдруг ожила, наполнившись низким
вибрирующим гулом. Алябьеву показалось, что в воздухе сразу
запахло озоном, но это, скорее всего, была лишь иллюзия.
дальняя из трех ржавых опор, иллюзией не было. Там раз за
разом вспыхивали бледные молнии высоковольтных разрядов,
вспухали и таяли белые клубочки дыма и летели во все стороны
заметные даже на таком расстоянии снопы оранжевых искр.
Опора сверкала огоньками, как новогодняя елка, но даже на
таком удалении это сверкание вызывало вовсе не праздничный
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Пехов Алексей
Лукин Евгений
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий