потому что за тобой водилась привычка каламбурить по поводу моей фамилии,
а во-вторых, она намекала и на кое-что другое. Ты, по правде сказать,
частенько причиняла мне неприятности.
иной раз автомобильное крыло - это все сейчас уже не важно. Будь добра,
сядь и дай мне позвонить. Ты хоть успела позавтракать?
вокруг стола и набрать номер, а сама медленно пятилась к двери. Слушая
телефонный гудок, он не спускал с меня глаз, но было ясно, что он меня не
видит.
от него, как и от всех других, где она меня прячет: ведь он поверил, что я
выписалась из клиники только сегодня утром. Я поняла, что до того, как
Жанна забрала меня из клиники, она, должно быть, жила в другом доме, это и
было "у меня": именно туда Шанс и звонил.
дверь на лестницу. Никогда еще мои ноги так не уставали, но ступеньки были
широкие, а лодочки крестной Мидоля удобные, и я не оступилась, сбегая по
лестнице.
заметила, что все еще держу под мышкой папку с газетными вырезками,
которую дал мне доктор Дулен. Я остановилась перед стенным зеркалом у
витрины, чтобы посмотреть, на месте ли мой берет и не смахиваю ли я на
злоумышленницу.
хорошо одетую, а за нею - того самого приятного молодого человека, который
впустил меня в квартиру Франсуа Шанса.
обернулась, что у меня заболели плечи и голова.
поговорить.
тобой хочу.
далеко от дома Франсуа Шанса, что меня нельзя было бы туда затащить.
кажется, меня не узнала. Я ждал тебя у дома в машине, но ты так быстро
пробежала, что я не успел тебя окликнуть. А потом ты свернула в улицу с
односторонним движением, и я с трудом тебя нашел.
был
только что переходила.
"У Рэн", ты помнишь это место?
бояться.
что ты когда-нибудь вернешься. Я ведь понятия не имел, что у тебя эта, ну
как ее... Ну, что ты потеряла память. Я просто не знал, что и думать.
приятный голос, в котором явственно слышалось волнение. Сам он с виду был
крепкий, но какой-то беспокойный. Он мне почему-то не нравился, но бояться
я перестала.
писал я. Я тоже Франсуа, Франсуа Руссен. Тебя ввел в заблуждение обратный
адрес на конверте.
ты", как прежде. Все это совершенно не укладывалось в моей голове. Я
смотрела, как он вынимает ключи из машины, как включает мотор, и
удивлялась, что у него дрожит рука. Удивлялась я и тому, что сама не
дрожу. Наверное, я любила этого человека, если он был моим любовником. И
естественно, что, встретив меня, он волнуется. А я точно заледенела с
головы до ног. И если я дрожала, то от холода. Явью было ощущение холода,
все прочее - нет.
согреюсь, и я здорово выпила, но мысли мои от этого не прояснились.
которого он работает. Я провела осенью десять дней в Париже. Из того, как
он описывал начало нашей связи, следовало, что мне не впервой было
заводить интрижки, и я попросту заставила его бросить все свои дела и
запереться со мной в номере загородной гостиницы, в Милли-ля-Форе. Затем я
возвращаюсь во Флоренцию и пишу ему оттуда пылкие письма, которые он якобы
может мне показать. Конечно же, я ему изменяю, но только из озорства,
потому что мне опротивел этот дурацкий образ жизни, который я веду в
разлуке с ним. Мне не удается устроить ему фиктивную командировку в Италию
по делам моей тетки, она не дает согласия. Вторая наша встреча с ним
происходит в январе этого года, когда я приезжаю в Париж. Пламенная
страсть.
особенно не ясным. Может, на меня так действовало вино, но события, на мой
взгляд, становятся особенно сумбурными, когда на сцене появляется новое
действующее лицо - Доменика Лои.
потом происходит вторая ссора, и я даю ему пощечину, потом возникает
третья ссора, от меня достается Доменике, я не просто даю ей оплеуху, но
избиваю ее, прихожу в такую ярость, что она на коленях молит о пощаде и
целую неделю потом ходит в синяках. Затем еще одна стычка, как будто не
связанная со всем предыдущим, речь идет о какой-то бестактности,
совершенной не то Франсуа, не то мною, а может, Доменикой. И наконец,
происходит что-то вовсе непонятное: ревность, кабачок на площади звезды,
темное влияние на меня демонической личности (До), которая хочет рассорить
меня с ним (Франсуа), мой внезапный отъезд в июне на машине, письма
Франсуа, оставленные мною без ответа, возвращение карги (это Жанна),
растущее и все более загадочное влияние демонической личности на каргу,
тревога, звучащая якобы в голосе (в моем голосе), отвечающем Франсуа во
время телефонного разговора из Парижа с мысом Кадэ, который продолжался
целых двадцать пять минут, и стоил ему (Франсуа) уйму денег.
вина, очень волновался, много курил. Он догадывался, что решительно все в
его рассказе кажется мне ложью. Под конец он стал после каждой фразы
повторять: "уверяю тебя!". А у меня в груди вместо сердца был ком льда. Я
вдруг вспомнила Жанну, мне захотелось закрыть лицо руками и положить
голову на скатерть, чтобы уснуть, а может, во весь голос заплакать. Уж
она-то бы меня нашла, она натянула бы мне берет на голову и увела бы
далеко-далеко от этого мерзкого глухого голоса, от звона посуды, от дыма,
который ел мне глаза.
контору.
Вместо этого я закурила сигарету - этот сорт я терпеть не могла - и тут же
ее погасила в своей тарелке. Я сказала себе, что будь эта история
рассказана иначе, она, возможно, и показалась бы мне такой гадкой, я бы
себя в ней узнала. С внешней стороны здесь все сплошная неправда. Но кто,
кроме меня, мог знать, что таилось в душе той шалой девчонки? Когда память
ко мне вернется, я вспомню, вероятно, эти же факты, но только расскажу я о
них по-другому.
так бросить.
На набережных светило солнце. Я снова сидела в его машине. Мы неслись по
каким-то улицам, спускавшимся под гору.
тебе очень плохо, мне хочется, чтобы ты это забыла. Разговор мы продолжим
попозже, когда ты немного поспишь. Я понимаю, от всех этих потрясений и
бесконечных переживаний ты стала несколько неуравновешенной. Не спеши
думать обо мне плохо.
колено.
болела голова, разве что в первые дни в клинике. Франсуа тряс меня за
плечо.
разнокалиберной мебелью. Кровать, на которой я лежала в юбке и пуловере,
укрытая до пояса пледом, оказалась диваном-кроватью, и я тут же вспомнила,
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Белов Вольф
Шилова Юлия