Чтение 10–й страницы книги ~Козырной стрелок~

помощью силы и жестокости или... Или - воровской романтики.

Папа выбрал романтику. Потому что в своих силах он был уже не уверен.

Папа решил отметить сорок, уже почти прошедших с памятного ему дня
массовой гибели его "быков", дней. Папа решил так справить сорок дней, чтобы
живая братва покойникам позавидовала. И не мусолила больше слух о том, что
он, Папа, относится к ним как к собакам.

Большой праздник требовал больших денег, и Папе, в нарушение всех
законов, пришлось использовать деньги, предназначенные для передачи в
"общак". Он рисковал. Но затеянное им дело стоило того. Повернись все как он
задумал, и братва принесет ему бабок втрое больше истраченных.

Ну и, значит, решено!

Вначале для поминок Папа решил откупить самый дорогой зал одного из самых
престижных в городе ресторанов. Это было бы очень дорого и... очень дешево.
Так на его месте поступил бы любой фраер. Фраера, когда хотят пустить пыль в
глаза, всегда откупают рестораны и заказывают черную икру. Папа не должен
был поступать как пустой фраер.

Папа не стал откупать ресторан. Папа откупил небольшую столовую и
небольшой конференц-зал. В административном Здании окружного Управления
внутренних дел. В ментовке.

В подписанном сторонами договоре и в предоплатой проплаченных банковских
платежках значилось, что конференц-зал, вестибюль и столовая на первом этаже
предоставляются для проведения второй Всероссийской конференции
палеонтологов.

Больше всех хлопотали по поводу аренды конференц-зала директор, его зам и
их вышестоящий начальник, в лице заместителя начальника УВД по
воспитательной работе, принятые Всероссийским обществом палеонтологов на
временную работу, с выплатой части причитающейся им суммы авансом.

- Но нам разрешено проведение отдельных сторонних мероприятий с целью
привлечения средств для ремонта здания и выплат задолженностей но
зарплате... Ведь уже были прецеденты... Тем более это палеонтологи.
Ученые...

Конференц-зал и столовая УВД были лучше, чем зал самого шикарного
ресторана. Для авторитета Папы лучше.

В назначенный день приглашенная на поминки братва собралась в дорогом
зале известного в городе ресторана.

- Не поскупился Папа, - одобрительно судачила братва, в общем-целом не
очень удивляясь его выбору. Ресторан входил в десятку самых популярных
заведений подобного рода в городе, и в нем отмечали свои праздники все - и
братва, и милиция, и деятели культуры.

Приглашенные еще не расселись, когда в зал вышел метрдотель. В черном,
приличествующем случаю смокинге.

- Господа! - обратился он. Братва оживилась.

- Горячее давай! - крикнул кто-то.

- И водяру!..

- Господа, -- повторил метрдотель, не обращая внимание на шум. - У меня
небольшое объявление. Этот зал сегодня не обслуживается. Я прошу вас пройти
в гардероб и пройти к выходу из ресторана...

- Ты что? С ума съехал?

Кто-то схватил метрдотеля за грудки.

- Я тебя счас урою...

- Не базлайте, - тихо, но так, что его услышали все, сказал появившийся в
дверях Папа. - Собирайтесь и выходите. Телеги у порога.

Братва, недовольно ворча, потянулась к выходу.

У крыльца стояла колонна автобусов.

- Чудит Папа, - усмехалась братва, забираясь в "Икарусы".

Автобусы ехали недолго. Но маршрут их был братве непривычен. И ненрияген.
Автобусы повернули направо, потом снова направо, чуть продвинулись и въехали
в открытые ворота... комплекса зданий окружного Управления внутренних дел.

- Все! Амба! Ссучился Пана! - ахнула братва. - В ментовку сдал! Оптом!

- Выходи по одному! - скомандовали подручные Папы. Прибывшие на поминки
гости вышли из автобусов.

- Приветствую участников второго Всероссийского слета палеонтологов! -
радостно выкрикнула методист-распорядитель конференц-зала, распахивая
входную дверь. И увидела настороженно-хмурую, ощерившуюся злобными ухмылками
толпу.

- Ну?!

- Приглашаю... Участников... палеонтологов, - сошла на нет распорядитель
и юркнула обратно в дверь.

- Проходите, проходите, - подтолкнули вперед толпу подручные Папы.

- Куда?

- В ментовскую шамовку.

- Так это что значит?..

- Так, значит, это?!

- Ну Папа!.. Чтобы в ментовке и поминки!.. Чтобы под самым боком у
Хозяина! В цвет попал Папа. В самый цвет...

Да, такого, чтобы преступный элемент собирал свое толковище в здании,
принадлежащем Министерству внутренних дел, еще не было!

Успокоившаяся братва, горланя и вертя глазами во все стороны, повалила
внутрь, щупая по дорою дорогую лепнину стен, пепельницы и тяжелые портъеры.

- Во, блин, мусора дают. Нам - голые шконки и парашу, а себе - бархат на
стены...

Работники зала испуганно жались к стенам, сходя с пути толпы гомонящих и
сметающих все на своем пути "ученых-палеонтологов".

"Странные они какие-то. Вроде как ученые, а на вид, ну, чистые урки", -
удивлялись они про себя.

- Кого вы мне сюда привели? - возмутился директор зала - Какие же это
палеонтологи? Они на палеонтологов не похожи!

- А на кого, по-вашему мнению, должны быть похожи палеонтологи? - спросил
благообразный, потому что еще совсем недавно заведующий кафедрой
юридического института, помощник Папы по правовым, финансовым и прочим
хитрым вопросам.

- Ну не знаю...

- Они же как геологи - всю жизнь в поле. Всю жизнь что-нибудь копают или
рубят в вечной мерзлоте, - успокоил директора юрист. - Естественно, от
цивилизации отвыкают. Вы бы тоже отвыкли, если полжизни в командировках.

- Что, такие длинные командировки? - удивился директор.

- От двух до семи лет. В зависимости от темы диссертации и от того, какой
научный руководитель попадется. Директор дернулся.

- Ну и, кроме того, вы сами ходатайствовали перед начальством о
предоставлении нам вашего зала...

Зал действительно выбивал директор. И, значит, отвечать за все, что в нем
происходит, тоже ему. В первую очередь ему! Как минимум, креслом отвечать.

- ...За что вы, согласно нашему, между вами и нами, договору, получили
соответствующее материальное вознаграждение, - добавил юрист.

- Если как геологи, то конечно. Геологи, они в тайге сильно дичают, -
примирительно согласился директор.

В конце концов, откуда он мог знать, что палеонтологи выглядят именно
так, а не иначе. Он вообще ни одного живого палеонтолога в своей жизни не
видел! И дай Бог, чтобы больше не увидел...

В конференц-зале окружного УВД, где обычно проходили торжественные
заседания и вручения ценных подарков, на обитых красной парчой креслах
сидела, грызла ногти, сплевывала сквозь зубы и злобно пялилась на стены
разномастная, от "бойцов" до "бригадиров", братва. На стенах были изображены
маслом картины из милицейской жизни: мусора, принимающие присягу, мусора с
пистолетами, отлавливающие и допрашивающие братву, мусора, принимающие
правительственные награды, и мусора, отдыхающие в кругу семьи.

- Тот мордатый, что слева, на моего следака похож. Гада, - сказал один из
гостей.

- Они все друг на друга похожи, - ответил другой. - Всех бы их на перо...

- Чего зенки пялите, - усмехнулся Папа, - легавых не видели?

Все обернулись на голос. И мгновенно замолкли. Папа вышел из-за кулис на
сцену. И сел в президиум. В котором сто раз до него сиживало самое высокое
милицейское начальство. Папа сел не за стол. Папа сел на стол. Сверху. И
уперся взглядом в зал. Все затихли и напряглись, ожидая его слова. И Папа
начал свою, которая потом передавалась из уст в уста, речь.

- Я собрал вас здесь, чтобы помянуть наших - ваших и моих - братанов. Я
не буду говорить много. Много говорят те, кому нечего сказать. Я скажу мало.
Но я скажу то, что чувствую.

Я чувствую горечь за наших погибших братьев. И чувствую ненависть к тем,
от чьей руки они пали.

Я чувствую ненависть к ментам.

И я буду мстить ментам. За них. За всех, кто был до них. И за всех, кто
будет после них.

Я буду мстить за нас.

Месть - лучшее поминание!

Если наши братья видят нас сейчас, они будут довольны тем, что мы
собрались здесь вместе. Потому что мы собрались ради них.

Я бы мог сказать много слов, но я предпочитаю словам дела. Дела, в
отличие от слов, не обманывают. Вы знаете мои дела.

Теперь я умолкаю. Потому что сказал главное. И значит, я сказал все.

Кто может сказать больше меня - пусть скажет больше. Кто может сделать
больше меня - пусть попробует сделать больше...

Я сказал и сделал все, что мог. - Братва с благоговейным восторгом
смотрела на Папу.

Сказать больше Папы было можно. Сделать - нельзя.

Папа ни словом не обмолвился о главном. О месте, где собрались
приглашенные гости и где этажом ниже их ждали намытые для поминок столы.
Папа ни слова не сказал о своей главной, перед мертвой и живой братвой,
заслуге. Потому что ней все и так понимали.

Папа сел.