Чтение 10–й страницы книги ~Скрюченный домишко~

мебели в гостиной я тоже не заметил: три или четыре кресла, стол со
стеклянным верхом и маленький книжный шкаф. И никаких предметов роскоши:
свет, пространство и воздух. Это помещение отличалось от огромной, полной
парчи и цветов гостиной внизу, как мел отличается от куска сыра. И миссис
Роджер Леонидис отличалась от миссис Филип Леонидис так, как только может
отличаться одна женщина от другой. Если при виде Магды становилось ясно,
что она может быть - и зачастую бывает - по меньшей мере десятком самых
разных героинь, то Клеменси Леонидис явно не могла быть никем, кроме как
самой собой. Очень яркая и совершенно определенная индивидуальность.

Ей было где-то около пятидесяти. Ее седые волосы, подстриженные
коротко, почти по-мальчишески, лежали так красиво на маленькой
великолепной формы голове, что не произвели на меня того отталкивающего
впечатления, какое обычно производят слишком короткие женские стрижки. У
Клеменси Леонидис было интеллигентное выразительное лицо и по-особому
проницательный и пытливый взгляд светло-серых глаз. Темно-красное платье
великолепно подчеркивало стройность и изящество ее фигуры.

Миссис Клеменси с первого взгляда показалась мне женщиной весьма
непростой - может быть, потому, что ее образ жизни значительно отличался
от образа жизни обычной женщины. И я сразу же понял, почему София
употребила слово "жестокость" в отношении жены Роджера. В гостиной было
холодно, и я зябко поежился.

- Присаживайтесь, пожалуйста, инспектор, - сказала Клеменси Леонидис
спокойным вежливым голосом. - Вы можете сообщить нам какие-нибудь новости?

- Смерть вашего свекра наступила в результате отравления эзерином,
миссис Леонидис.

- Значит, это убийство, - задумчиво произнесла она. - Это ведь не
могло быть простой случайностью?

- Нет, миссис Леонидис.

- Пожалуйста, будьте поделикатней с моим мужем, инспектор. Это
известие страшно потрясет его. Роджер боготворил отца, и, кроме того, он
чрезвычайно эмоционален.

- Вы были в хороших отношениях со свекром, миссис Леонидис?

- Да. В хороших. - И спокойно добавила: - Я не особенно любила его.

- Почему?

- Мне не нравились его жизненные цели - и способы их достижения.

- А как вы относитесь к миссис Бренде Леонидис?

- К Бренде? Я очень редко вижу ее.

- Вы не допускаете существования каких-то отношений между ней и
мистером Лоуренсом Брауном?

- Вы имеете в виду любовную связь? Не думаю. Но я действительно
ничего об этом не знаю.

В ее голосе не слышалось никакой заинтересованности.

В комнату ворвался Роджер Леонидис, производя все такое же
впечатление громко жужжащего шмеля.

- Я немного задержался, - торопливо заговорил он. - Телефон. Итак,
инспектор? Итак. У вас есть какие-нибудь новости? Что явилось причиной
смерти моего отца?

- Смерть мистера Леонидиса наступила в результате отравления
эзерином.

- Да? Боже мой! Значит, это дело рук этой ужасной женщины! Она не
могла подождать! Он вытащил ее из грязи - и вот награда. Она хладнокровно
убила старика! Боже! Кровь закипает в жилах, как подумаю об этом!

- У вас есть конкретные причины подозревать миссис Бренду?

Роджер бегал взад-вперед по гостиной, вцепившись в волосы обеими
руками.

- Причины? А кто, кто еще мог это сделать? Я никогда не верил ей...
никогда не любил ее! Да никто из нас ее не любил. Мы с Филипом не могли
прийти в себя, когда папа пришел однажды домой и сообщил нам о содеянном!
В его-то возрасте! Безумие - просто... _б_е_з_у_м_и_е_! Мой отец был
удивительным человеком, инспектор. С умом гибким и свежим, как у
сорокалетнего. Всем, что я имею в жизни, я обязан отцу. Он все делал для
меня... и ни разу не подвел. Это я подвел его... как вспомню об этом...

Роджер тяжело повалился в кресло. Его жена спокойно подошла к нему.

- Ну, Роджер, достаточно. Не заводи себя.

- Конечно, дорогая... конечно. - Он взял ее за руку. - Но как я могу
оставаться спокойным... как могу я сдерживаться...

- Но мы все должны оставаться спокойными, Роджер. Инспектор Тавернер
нуждается в нашей помощи.

- Совершенно верно, миссис Леонидис.

- Как я хотел бы задушить эту мерзавку собственными руками! -
вскричал Роджер. - Отобрать у старика несколько последних лет жизни!.. Да
будь она здесь!.. - - Великан вскочил с кресла, трясясь от ярости, и
вытянул вперед руки с судорожно скрюченными пальцами: - - Да! Я бы свернул
ей шею, свернул ей шею...

- Роджер! - резко сказала Клеменси.

Опомнившись, он сконфуженно поглядел на жену.

- Извини, дорогая. - Потом повернулся к нам: - Извините... Я...
простите меня...

И он снова вышел из гостиной.

- На самом деле он и мухи не обидит, - сказала Клеменси, едва заметно
улыбаясь.

Тавернер вежливо кивнул в ответ.

Потом он начал задавать традиционные вопросы.

Клеменси Леонидис отвечала коротко и точно.

В день смерти Аристида Леонидиса Роджер был в Лондоне, в главном
офисе его фирмы по поставкам. Он вернулся во второй половине дня и по
обыкновению провел некоторое время у отца. Сама Клеменси в тот день
находилась, как всегда, на работе, в институте Ламберта на Гоуэр-стрит, и
вернулась домой к шести часам.

- Вы видели своего свекра в тот день?

- Нет. Последний раз я встречалась с ним накануне. После обеда мы
пили у него кофе.

- Но в день смерти вы его не видели?

- Нет. Правда, я ходила на его половину - Роджер вспомнил, что забыл
там свою любимую трубку. Но она лежала на столике прямо в прихожей,
поэтому мне не пришлось беспокоить старика. Он любил подремать после шести
часов.

- Когда вы услышали о приступе?

- Сюда примчалась Бренда. В половине седьмого или минутой-двумя
позже.

Как я уже знал, вопросы эти ничего не значили для Тавернера - но
теперь я видел, как пристально изучает инспектор сидящую напротив него
женщину. Он задал ей еще несколько вопросов, касающихся характера ее
работы. Клеменси ответила, что занимается расследованием радиационных
эффектов атомного распада.

- Значит, вы работаете над атомной бомбой?

- Нет. Институт занимается изучением воздействия радиации на живые
организмы.

Закончив разговор, Тавернер поднялся и выразил желание осмотреть эту
часть дома. Клеменси казалась несколько удивленной, но повела нас по
комнатам безо всяких возражений. Спальня со сдвоенными, покрытыми белыми
покрывалами кроватями и минимальным количеством незамысловатой мебели
напомнила мне то ли больничную палату, то ли монастырскую келью.
Обстановка ванной комнаты отличалась такой же простотой и скромностью: ни
туалетного столика с набором косметики, ни роскошных приспособлений для
пользования душем. Кухня была пуста, безукоризненно чиста и оборудована
различными агрегатами практического назначения. Потом Клеменси распахнула
перед нами очередную дверь со словами:

- А это кабинет моего мужа.

- Входите, - раздался голос Роджера. - Входите, пожалуйста.

Я незаметно облегченно вздохнул. Царящая в этой половине дома
атмосфера безупречной чистоты и аскетизма действовала на меня угнетающе.
Эта же комната в полной мере отражала своеобразный характер хозяина. Здесь
находился огромный круглый стол, заваленный бумагами, старыми курительными
трубками и щедро посыпанный пеплом. У стола и стен стояли старые,
потрепанные кресла. На стенах висели пожелтевшие от времени групповые
фотографии (класса, крокетной команды, воинского подразделения), а также
акварели, изображавшие пустыни и минареты, парусники, море и закатное
небо. Так или иначе, это была приятная комната, принадлежавшая приятному,
благожелательному и общительному человеку.

Роджер неуклюже разливал в стаканы вино из графина, одновременно
смахивая на пол с одного из кресел книги и бумаги.

- Не обращайте внимания на беспорядок. Я тут все перевернул вверх
дном. Разбираю бумаги. Скажите, когда хватит.

Инспектор от вина отказался. Я - нет. Роджер направился ко мне со
стаканом, повернув при этом голову к Тавернеру:

- Вы должны извинить меня. Я в совершенно растрепанных чувствах.

Он оглянулся почти виновато, но Клеменси в комнате уже не было.

- Она замечательная, - сказал Роджер. - Я говорю о жене. Все это
время она держалась великолепно - просто великолепно! Я бесконечно
восхищаюсь этой женщиной. А ведь ей приходилось трудно, ужасно трудно до
того, как мы поженились. Позвольте мне рассказать вам. Ее первый муж был
отличный парень, со светлой головой - но с очень слабым здоровьем...
туберкулез. Он занимался какими-то важными исследованиями - кажется, в
области кристаллографии. Парень работал как зверь, получал какие-то гроши,
но отступать не собирался. Клеменси буквально батрачила на мужа, содержала
его и все время знала - он не жилец на этом свете. Но никогда не
жаловалась - ни разу не позволила себе ни малейшего проявления слабости. И
всегда говорила, что совершенно счастлива. Потом ее муж умер, Клеменси
ужасно страдала. В конце концов она согласилась выйти за меня. Я был рад