по следующему делу. 16 июля 1942 года в 4 часа утра пришли за моим мужем,
а когда дочь начала плакать, ее забрали тоже.
12-м округе Парижа, она - французская подданная..."
Клиньянкур, в тех же графах "Дата и ориентировка - Гражданское состояние -
Заведено дело..." записано:
16 лет, разыскиваемой, см. Протокол 1917, водворена по месту жительства
матери".
это, видимо, "охрана несовершеннолетних". В протоколе за номером 1917, по
всей вероятности, были зафиксированы показания Эрнеста Брюдера и вопросы,
касающиеся его дочери Доры и его самого, которые задавали ему 27 декабря
1941 года. Других следов этого протокола в архивах не сохранилось.
журнале следуют датированные тем же числом записи по другим "делам":
родители Голь Жорж и Пельц Роза, незамужняя; проживает в гостинице, улица
Пигаль, 41. Проституция.
Проживает в гостинице. 1-й привод О.н., Ж. -Р.Крете, 9-й округ".
полицейских участках во времена оккупации: проститутки, потерявшиеся
собаки, брошенные дети. И - как Дора - сбежавшие из дома подростки,
которым вменялось в вину бродяжничество.
полицейские участки и оказывались в тюрьме предварительного заключения, а
затем в Дранси. Коротенькая фраза: "Водворена по месту жительства матери"
- подразумевает, что полицейские квартала Клиньянкур знали, что отец Доры
арестован месяц назад.
и 17 апреля 1942-го, когда, если верить регистрационному журналу, была
водворена по месту жительства матери, то есть в гостиницу на бульваре
Орнано, 41. Где Дора Брюдер скрывалась эти четыре месяца, что она делала,
с кем была - неизвестно. Неизвестно также, при каких обстоятельствах она
возвратилась к матери "по месту жительства". Может, пришла сама, узнав об
аресте отца? Или ее задержала на улице полиция по делам несовершеннолетних
- ведь было объявление о розыске, Я пока так и не нашел ни единой ниточки,
ни одного свидетеля, который мог бы хоть что-нибудь рассказать об этих
четырех месяцах, остающихся для нас белым пятном на карте ее жизни.
Единственный способ не потерять окончательно из виду Дору Брюдер на
протяжении этих месяцев - заглянуть в сводки погоды того времени. Первый
снег выпал 6 ноября 1941-го. Зима заявила о себе лютой стужей 22 декабря.
К 29 декабря температура еще упала, оконные стекла затянуло корочкой льда.
С 13 января ударили поистине сибирские морозы. Даже вода замерзала в
кранах. Это продолжалось около четырех недель. 12 февраля проглянуло
солнце, первое робкое предвестье весны. Почерневший снег на тротуарах
превращался под ногами прохожих в чавкающую грязь. Вечером того самого дня
- 12 февраля - моего отца задержала полиция по делам евреев. 22 февраля
снова пошел снег. Сыпал он и 25 февраля, еще гуще. 3 марта, вечером, после
девяти часов, впервые бомбили предместья. В Париже дрожали стекла в окнах.
13 марта сирены завыли средь бела дня: воздушная тревога. Пассажиров метро
не выпускали наружу два часа. Всем было приказано спуститься в туннель. В
тот же день была еще одна тревога - вечером, в десять. 15 марта ярко
светило солнце. 28 марта около десяти вечера вдалеке загромыхали взрывы,
бомбежка продолжалась до полуночи. 2 апреля - воздушная тревога в четыре
утра, город бомбили с воздуха до шести. После одиннадцати вечера - снова
бомбежка. 4 апреля лопнули почки на каштанах. 5 апреля под вечер
пронеслась весенняя гроза с градом, а потом в небе засияла радуга. Не
забудь: завтра после обеда встречаемся на террасе кафе "Гобелен".
непохожую на те, что у меня уже были. Наверно, это последняя. В лице и во
всем облике не осталось ничего от детства, запечатленного на всех
предыдущих фотографиях, - в глазах, в круглых щечках, в белом платьице,
что было на ней в день вручения наград... Я не знаю точно, когда сделан
этот снимок. Скорее всего, в 1941-м, когда Дора была в пансионе "Святое
Сердце Марии", а может быть, в начале весны 1942-го, когда она вернулась
после декабрьского бегства на бульвар Орнано.
рядом, бабушка посередине, между Сесиль Брюдер и Дорой. Сесиль в черном
платье, с коротко подстриженными волосами, а на бабушке платье в цветочек.
Обе женщины смотрят в объектив без улыбки. На Доре черное - или
темно-синее? - платье без рукавов и блузка с белым воротничком, но, может
быть, это не платье, а жилет и юбка - фотография не очень четкая, и
разглядеть трудно. Она в чулках и в туфлях со шнурками. Волосы до плеч,
лента на голове не дает им падать? на лоб; левая рука опущена, пальцы
сжаты в кулачок, а правой руки не видно за бабушкиной спиной. Она высоко
держит голову, глаза ее серьезны, но губы готовы улыбнуться. Это придает
лицу печально-кроткое и в то же время вызывающее выражение. Три женщины
сняты на фоне стены. Виден плиточный пол, похоже, это коридор какого-то
общественного места. Кто мог сделать этот снимок? Эрнест Брюдер? Его на
снимке нет, значит ли это, что он уже арестован? Как бы то ни было, видно,
что женщины принарядились по-праздничному, чтобы их снял этот неизвестный
фотограф.
розыске?
смотрели в объектив, им ничего не угрожало, и эти секунды стали вечностью.
не на кого-нибудь еще? Я пишу эти строки, и мне приходят на ум другие
люди, мои собратья по ремеслу. Сегодня, например, вспомнился один немецкий
писатель. Его звали Фридо Лямпе.
книги: "На краю ночи" - она была переведена на французский больше двадцати
пяти лет назад и попалась мне в то время в библиотеке на Елисейских полях.
Я ничего не знал об этом писателе. И все же, еще не открыв книгу,
почувствовал ее интонацию и атмосферу, как будто уже читал ее когда-то, в
другой жизни.
окна, от которых невозможно оторвать взгляд. Смотришь на них и говоришь
себе, что за этими окнами кто-то, кого ты давно забыл, ждет тебя уже много
лет - а может быть, там и нет никого. Просто лампа осталась гореть в
пустой квартире.
Брюдер. Он учился в Гейдельбергском университете. Работал библиотекарем в
Гамбурге и начал там свой первый роман "На краю ночи". Потом получил место
в одном издательстве в Берлине. Он всегда был равнодушен к политике. Его
занимало другое: он описывал сгущающиеся сумерки над бременским портом,
бело-лиловый свет дуговых фонарей, оркестры, звон трамваев,
железнодарожный мост, пароходный гудок, матросов, борцов, многих и многих
людей, ищущих друг друга в ночи... Роман "На краю ночи" был издан в 1933
году, когда Гитлер уже пришел к власти. Книгу изъяли из продажи и из
библиотек, тираж пустили под нож, а автора объявили "неблагонадежным". А
ведь он даже не был евреем. Что вменяли ему в вину? Всего лишь то, что его
книга была прекрасна и пронизана печалью. Многого ли он хотел? Он сам
признался в своем письме: "Дать читателю пережить несколько вечерних
часов, от восьми до полуночи, в окрестностях большого порта; я пишу и
вспоминаю квартал Бремена, где прошла моя юность. В коротеньких сценках,
сменяющих друг друга, как эпизоды фильма, переплетаются судьбы. Получается
что-то акварельное, размытое, связанное непрочно и зыбко, только
средствами живописи и поэзии, с главным - атмосферой".. В конце войны,
когда наступали советские войска, он жил в предместье Берлина. 2 мая 1945
года двое русских солдат остановили его на улице и потребовали предъявить
документы, затем силой утащили в сад. И убили - им недосуг было
разбираться, кто хороший, а кто плохой. Соседи похоронили его поодаль, под
тенистой березой, и передали в полицию то немногое, что от него осталось,
- документы и шляпу.
и Фридо Лямпе. Он родился в 1913 году. Судьба забросила его в Париж во
время оккупации. Эта война и серо-зеленая форма были ему ненавистны. Я
мало что знаю о нем. Когда-то прочел по-французски в одном журнале
пятидесятых годов отрывок из написанного им томика "Von Unten Gesehen"
["Взгляд снизу" (нем.)], рукопись которого он в январе 1945 года отдал на
хранение сестре. Отрывок назывался "Заметки и впечатления". Он пишет о
ресторане парижското вокзала с его публикой, об опустевшем Министерстве
иностранных дел с сотнями брошенных пыльных кабинетов, о том, как там
размещались немецкие службы и как непогашенные люстры звенели и звенели
Прозоров Александр
Земляной Андрей
Маркелов Олег
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Роллинс Джеймс