окончилось, Постышев в сопровождении моряков направился к машине.
Попрощавшись с моряками, Постышев сел на переднее сиденье рядом с
Ухаловым.
чертыхнулся и полез на крыло за запаской. В зыбкой тишине кричали ночные
птицы и глухо ворчал Амур.
лицам и погас, но еще мгновение после этого в темноте висела черная,
весомая и тугая полоска.
побеседую.
туберкулезный.
трибунал-то?
дежурства ходить. Ночью сам себе царь. Только вот собаки воют. Как к утру
заведутся - тоска и в сердце тяжесть. Чего они воют? То ли ночи им жаль,
то ли утра боятся?..
говорят, полезней для организма.
украинская ночь" - так и называется у него картина. Чудо, какая прелесть!
вырезывал, а он их красил карандашом. Только один карандаш у меня был:
чернильный. Ему б набор - вот радость была б ребятеночку.
бывало, спят, чмокают, на мордашках улыбки. Эх, господи...
весенней темноте были видны возле развилки двое спешившихся всадников.
подряд два выстрела. Филиповский сдавленно охнул и бросил Постышева на
землю. Вскинул маузер и несколько раз грохнул в конское ржание.
Прогрохотали копыта о камни. Филиповский побежал на крик, следом за ним -
Постышев.
фары!
конем, а рядом - Филиповский, хрипит, руки ему вертит.
побелел, морщится, рукой трогает грудь, торопит Ухалова:
шофера.
Филиповский.
стала мокрой - в теплом и липком.
белой нулей.
Урусова. Среди прочих любопытных признаний Урусов сказал, что еще днем из
Хабаровска ушла Гиацинтову шифровка о красном разведчике Дзержинского,
который отправлен во Владивосток. Кто про него узнал - не говорит,
божится, что не знает, а известно лишь то, что передали это сообщение
шифровкой из японской миссии...
задержать товарища, который уходит за кордон, во Владивосток, а ему
ответили, что проводников уже нет, повели товарища по таежным тропам к
Владивостоку, поздно теперь, не остановишь...
охотнику Тимохе.
Океанской.
взять. В фанзе проводники задерживаться не стали, а сразу же повернули
назад: жить в двенадцати километрах от поста белых казаков - занятие
дрянное для красного партизана. А Тимоха - он охотник, его уж такое дело -
по тайге бродить, зверя смотреть.
его:
Сам-то не в мандраже?
свой баланс приходовал. Бывало, профессором говорил, баба моя даже
пугалась. Я ей как ученое заверну, так она лоб у меня начинала щупать - не
загорячился ли я. А теперь седьмой год живу без всякого мысленного обмена,
полным Рафинзоном.
Дионисьевич бывал, младшенький Меркулов. Он теперь иностранными делами
заворачивает. Кто там и как про него считают, это дело современное, а я
скажу правду: хороший он человек и веселый. Ну и уж обязательно Кирилл
Николаич Гиацинтов, жандарм. Охотник - куда там, зверь до охоты. Я изюбря
каждый год обкладываю - для его самого с друзьями... Потом профессор был с
ним - Гаврилин Роман Егорыч. И дочка его приезжала - чистый ангелочек,
Сашенька. Сейчас небось девица, если баланс подбить.
Коротко так, вроде задницы. С лошадьми он занимался.
Прибылов Аполлинарий. Денег имел - тьму. Только он порченый, хлебное вино
пьет - ужас. А напьется, бывало, и ну пятирублевки золотенькие вокруг себя
расшвыривать. Федька потом лазит, лазит - все ладони об траву стерет.
Аполлинарий-то помогал кой-кому деньгами. Он с сердцем человек, только
по-хорошему его надо просить. Мне двух коров купил... А теперь наши
погорельцы хотели к нему пойти - не пустили их японские патрули в город.
Увидишь его - попроси от мужиков, пусть подможет, что ему стоит?
и занюхивали самогон разварным картофелем. В тайге, которая кажется пустой
и гулкой, как ночной театр, ухали птицы. Далеко-далеко на востоке, возле
Лаубихары, гудели водопады. Звезды, поначалу слабо тлевшие, теперь ярки и
злы. Одна звезда - по всему, Орион - калилась изнутри то красным, то синим
светом. И казалось Владимирову, что кто-то далекий хочет сказать землянам
нечто очень важное, но - не может.
фигурками скифских танцовщиц. На той стороне ручья, в болоте, кричала
выпь. Крик ее был извечен и жуток.