с рынка!
детей лишать того, что вы себе можете позволить?! Я всю твою камарилью
терплю только потому, что могу благодаря этому кормить детей свежими
продуктами с рынка!
чтобы забиться в нору и писать! А ты ведь, верно, думаешь: "Если б хоть
писать мог..."
Ты всегда стыдилась того, что я пишу. Ты всегда хотела, чтобы я был только
издателем. Ты стыдилась меня в доме своих родителей: даже из-за стола
уходила, когда я начинал читать стихи...
говорят, как тяжело больные... Мир трещит, война начинается страшная, на
жизнь или смерть, а они этакую ахинею несут!"
взбаламутил тебя, когда ты еще не увидела меня в моем доме, в нашей с
тобой первой конуре, пока ты не поняла, как мне приходится зарабатывать,
ты слушала меня, даже любовалась мной - не думай, у меня тоже память есть,
а вот потом, когда мы остались одни и когда я стал в твоих глазах тем, кто
я есть, вот тогда...
бояться, Лена. Я только хочу д о ж д а т ь с я и сесть писать. Тогда я
смогу обеспечить вас, а мне, кроме хлеба - и ты это знаешь, - ничего не
надо. Масло и колбаса нужны вам.
хлеба не надо. А колбаса, ты прав, нужна. Твоим детям.
Омельченко. - Вот-вот свершится то, о чем я мечтал эти годы, чему отдавал
себя, а тут...
окунулась в грязь, чтоб не сходить с ума из-за любви к тебе - клин клином
выбивают, из-за тебя я ненавижу себя!
ты обязан их содержать! Как любой порядочный мужчина.
чтобы я содержал их так, как содержу! И не болтать, чтобы я "все бросил"!
Если я брошу мои дела, ты первая запоешь через полгода! "Бросать" можно
дантисту - он ничем не рискует, да и золота припрятано! А я - политик!
наши выяснения отношений хуже горькой редьки!
Штирлиц. - Этот "политик" с супружницей бичуют себя двумя плетками. Одна
из них - ощущение собственной малости, вторая - желание стать могучим. Он
хочет стать великим политиком и поэтом, она - настоящей матроной,
х о з я й к о й, которая задает тон дому. Нашла кого ревновать! А я
обманулся: она показалась мне умненькой. Она же его действительно ревнует!
Ревность - это злодейство в страдательной форме. Только такой злодей
особенно несчастен, потому что живет в плену собственных горячечных
представлений. А "политик" мучает себя ложным сознанием вины, потому что,
если бы он смог подняться до понимания вины истинной, он бы освободился,
он бы смог тогда все бросить, сесть и писать, если ему действительно есть
что писать. Но он мал и слаб, чтобы понять высшую вину... Да и потом,
может ли квислинг понять вину? Фашисты и сильны тем лишь, что исключили
понятие вины из практики взаимных общений. Но мы все равно разобьем их.
Мои здешние хозяева говорят о примате расы. В этом их обреченность. Мы
говорим о примате идеи равенства людей. Они говорят о будущем господстве.
Пойдут за Гитлером все пятьдесят миллионов немцев? Нет. Пойдут те, кто
может носить автомат. А это десять миллионов. За ним не пойдут умные
немцы, не пойдут поляки, чехи, французы, сербы, норвежцы, потому что они
о к к у п и р о в а н ы. Все, кого унизили, пойдут против. Значит,
количественный перевес за нами. Сейчас самое главное - выдержать, выиграть
время, ибо оно работает на правду больше, чем на неправду. Это факт. Во
временном отдалении люди точнее различают, кто был враг, а кто - друг. И
человеку нормальному противно зло, он мечтает о добре. В этом - наше
спасение. В конечном-то счете в р е м я служит добру - с этим не
поспоришь... Стоп. Спокойной ночи, Штирлиц, пора спать. Завтра мне
предстоит не философия, но практика - ОУН".
исходил из материалов, которые он собрал за эти июньские дни.
окостенелость, то кабинетный ученый мог бы составить хронологическую
таблицу взлетов и падений, причем общая кривая, даже в моменты наибольшего
подъема империи, была бы явно направлена вниз, к упадку. Конгломерат
национальностей, связанных лишь честолюбивыми амбициями габсбургской
монархии, не мог, естественно, развиваться, ибо развитие предполагает
единство интересов значительной части общества.
старой европейской ладони, то не надо быть гадалкой, чтобы прочитать
прошлое и объяснить его.
Словакии, Венгрии, Украины, Италии, Хорватии, Боснии-Герцеговины,
Далмации, Словении. Монархи Австро-Венгрии тщательно следили за тем, как
составлялись географические карты. Цензоры двора обращали особо
пристальное внимание на то, чтобы "коронные" земли империи, то есть
собственно Австрия, Каринтия, Крайна, Чехия и Моравия, Далмация и Галиция,
были закрашены типографами в одинаково розовый, теплый, будуарный цвет.
Всякого рода оттенки - в данном конкретном случае - карались немедленно и
жестоко. Типографы, понимая, что им нечего больше делать на свете, кроме
как п е ч а т а т ь, отдавали себе отчет, какой будет их судьба: ошибись
они хоть в малой малости - прогонят взашей и никуда более не пустят.
Книгопечатание - заметная профессия и дело имеет не с чем-нибудь, а со
словом. Придворные типографы в глубине души кляли свою молодость, когда
можно было сделать иной выбор, став лекарем, архитектором, парикмахером,
на худой конец. Так нет же - потянуло поближе к искусству, будь оно трижды
неладно. Прогонят лекаря, так он в другом городе объявится и снова -
лекарь. Не понравится монарху дворец, созданный зодчим, откажут от работы
- так ведь можно и не для коронованных особ строить, а для купца или
промышленника - все одно уплатят. А типографу несчастному куда? Он ведь
печатал-то, он, а не кто другой! С него и спрос - по единственной и
неумолимой строгости закона. Ошибка исключена - речь идет не о чем-либо, а
о престиже империи. Поэтому директор монаршей типографии, печатавшей
п р и б ы л ь н ы е карты империи, лично по нескольку раз проверял состав
красок и старался заручиться визой чиновника, близкого к дворцовым кругам.
"Коронные" земли должны быть всегда одинакового цвета, чтобы ни у кого -
спаси господь! - не могло возникнуть и мысли о чем-нибудь "этаком"...
полководцев, рождает тиранов, подвижников, провокаторов, монархов,
трибунов.
отчего Австро-Венгерская монархия была так внимательна к географическим
картам: "лоскутная империя", вобравшая в себя земли завоеванные,
чужеродные, тщилась тем не менее сохранить амбиции былого величия, уповая
на доктрину "агрессии на Восток".
отношению к чужеродному славянскому племени украинцев
(о б щ е с т в е н н ы е цели которого никак не могли совпадать с целями
развивающейся австрийской буржуазии), уже двести лет назад открыла в Вене
духовную семинарию для украинцев, а затем, в конце XVIII века, вскоре
после присоединения Галиции, во Львове эта же монархия решила создать при
университете кафедры, где преподавание велось на "народном языке".
обращенные католики, пришли во Львов и организовали о с о б ы е кафедры.
Вновь обращенный обычно куда как более рьяно служит патрону, монарху,
идее, чем тот, кому не надо доказывать свою веру и преданность, кто от
рождения облечен доверием окружающих, ибо "если отец и дед нашей крови, то
отчего он может быть против нас"? А тот, чьи отцы и деды были против,
обязаны не словом, но делом показать себя. А что значит п о к а з а т ь
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур
Браун Дэн
Соломатина Татьяна
Конан-Дойль Артур
Кервуд Оливер Дж.