согласитесь на сотрудничество с нашей службой.
подумал Скорцени, - они и в самом деле выдадут меня русским? Что если он
играет мной, этот седоголовый? Такое вполне можно допустить, янки берут не
силой, а коварством. Хорошо, а если я скажу ему, что мне надо подумать?
Каждое мое слово записывается, Хеттль раскололся, я в ловушке... Но ведь
просьба отложить разговор может трактоваться будущими историками как
косвенное согласие на вербовку... Вправе ли я упасть лицом в грязь, я,
Отто Скорцени, освободитель Муссолини, любимец фюрера, герой рейха? А
дергаться в петле я вправе? Время, всегда надо думать о времени, выигрыш
времени равнозначен выигрышу сражения - аксиома. В воздухе носится то, о
чем говорил фюрер: союзники передерутся, Трумэн никогда не уживется со
Сталиным. Кто тогда будет нужен Трумэну, чтобы спасти Европу от
большевизма? Мы, солдаты рейха, мы - больше эта задача никому не по зубам.
Поверить этому седому? В конечном счете я могу согласиться на
сотрудничество, если действительно пойму, что меня выдают русским, но я
скажу об этом братьям по СС, и они задним числом санкционируют этот
поступок, ибо и в логове янки я стану работать на нас, на будущее немцев".
успокоение и одновременно брезгливость к себе, Скорцени ответил:
голос, однако, его не выдал - был по-прежнему спокоен.
лицом к лицу с вашим врагом.
шумно, весело, угарно; тут уж, конечно, никакой записи быть не может (ее
действительно не было); в офицерском буфете было, однако, пусто; полковник
заказал по стэйку', пива и московской водки, пояснив, что русские союзники
в Берлине отдали большую партию чуть не за полцены, не знают бизнеса -
именно сейчас, на гребне б р а т с т в а, надо было б продавать
втридорога.
_______________
не была Скорцени отвратительна, потому что он видел в этом характер
человека: кто быстро и сильно ест, тот умеет принимать решения, а это дано
далеко не многим.
- расправившись со стэйком, продолжил полковник, отхлебнув сухого,
беспенного, какого-то вялого американского пива. - И чем дольше я изучал
Геббельса, тем яснее мне становилось, что он таил в себе постоянное,
глубоко затаенное зерно ужаса перед фюрером... Видимо, поэтому он так
безудержно лгал, извращал факты, переворачивал явления с ног на голову,
чтобы доказать любой - самый вздорный - постулат Гитлера... Я поднял его
досье... Вы знаете историю доктора Геббельса?
думаешь о будущем, то есть о жизни... В историю обрушиваются только после
побед...
всего растворяются в истории, может быть, даже после поражений... Так вот
Геббельс. В принципе Гитлер как фюрер государства должен был судить его за
каждодневную дезинформацию, ибо хромой уверял народ в неминуемой победе
даже тогда, когда кончился Сталинград. И народ верил ему - врать он умел
талантливо, он по призванию не пропагандист, а драматический актер, он
верил своей лжи, он бы Отелло мог сыграть, право... Я посещал его
публичные выступления, знаю, что говорю... Я видел напор, атаку, взлет, но
каждый раз во время его речей - а я садился в ложу прессы, близко от него,
- я порой замечал в его пронзительно-черных, круглых глазах ужас. Да, да,
ужас... Он вспыхивал и моментально исчезал... Но он вспыхивал, Скорцени...
Просмотрев в Нюрнберге досье, которое мы на него собрали, я порадовался
своей наблюдательности... Нет, я не хвастаюсь, это в общем-то не в
характере американца, мы прагматики, а хвастовство слишком женственно, это
угодно порабощенным народам, лишенным права на свободу поступка... Вам
известно, что наиболее талантливым оратором, громившим Гитлера в середине
двадцатых годов, был именно Геббельс?
пива. - Не противополагайте его пропаганде - свою, это недостойно
победителей.
национал-социалистской рабочей партии Грегора Штрассера?
Архивы, Скорцени, страшнее динамита... Именно поэтому - и я понял, что вы
догадались об этом, - мы приехали сюда, на вокзал, из-под записи, чтобы
ничего не попало в архив: я дорожу вами, потому что вы уже Скорцени... А
когда Гитлер начинал, он был Шикльгрубером, вот в чем беда... И состоял на
к о н т а к т е у капитана Эрнста Рэма - в качестве оплачиваемого
осведомителя... Не надо, не дышите шумно ноздрями, я же сказал - вы
познакомитесь с архивами... Я нарочито огрубляю проблему, называя фюрера
осведомителем политического отдела седьмого, баварского то бишь, округа
рейхсвера. Скорее Шикльгрубер был неким агентом влияния, он работал в
маленьких партиях, о с в е щ а я их Рэму, который руководил всеми его
действиями... Вы не слыхали об этом, конечно?
останетесь на своей позиции?
экспертиз, - что это не ваша фальшивка, я соглашусь с правдой, но во имя
будущих поколений немцев я никогда - публично - не отступлюсь от того,
чему служил.
служили?
и был, как вы утверждаете, на с в я з и у изменника Рэма.
надо, Скорцени, не прячьтесь от себя... Я продолжу про Геббельса, иначе мы
с вами заберемся в дебри, а я вывез вас с санкции охраны на два часа -
фактор времени, ничего не попишешь. Так вот, после ареста Гитлера, когда
он сидел в ландсбергском "санатории" - так называли тюрьму, где он отбывал
год после мюнхенского путча двадцать третьего года, - братья Штрассеры
обосновались в Руре и начали битву за рабочий класс, партия-то была
"рабочая" как-никак... И, между прочим, преуспели на севере Германии. Но
более всего им там мешал блестящий оратор, представлявший интересы "Дойче
фолькспартай" - доктор Йозеф Геббельс. Он поносил нацистов и Гитлера с
такой яростью, он произносил такие страстные речи против вашей идеи, что
Штрассер пошел ва-банк: узнав, что Геббельс нищенствует, живет на подаяния
друзей, он предложил ему пост главного редактора газеты
национал-социалистов с окладом двести марок. И Геббельс принял это
предложение. Более того, он стал личным секретарем Грегора Штрассера. Об
этом вам известно?
Штрассера, тоже слыхали?
Штрассера и санкционировал охоту за эмигрантом Отто. Про другое - не знаю.
которой был упакован кубинский "упман", раскурил толстую сигару и
вздохнул:
любопытна: защита наших нефтяных интересов в Латинской Америке. Я провожу
с вами эту беседу потому, что меня интересует ваша концепция
национализма... Что это за феномен? Однозначен ли он? В Латинской Америке
вот-вот произойдет взрыв национальных чувствований, а мы к этому, увы, не
готовы. Вот я и решил проработать эту проблему с вами - австриец, отдавший
свою жизнь немцам.
такой нации не существует. Есть диалект немецкого языка, австрийский, а
точнее говоря - венский. С этим смешно спорить, а нации не существует, это
чепуха.
наконец, закончу с Геббельсом... Вам известно, что именно он предложил
исключить из партии Гитлера? В двадцать пятом году? И его поддержали
помимо братьев Штрассеров гауляйтеры Эрик Кох, Лозе, Кауфман?