Чтение 10–й страницы книги ~Ночной мотоциклист~

такого следопыта не найти.

Кеша Турханов входит без стука, отстранив секретаршу. У него свои понятия
- если нужно, входи. Люди всюду должны встречаться так же просто, как
встречаются они в тайге.

Кеша немолод, могуч и сутул. Спина его привыкла к двухпудовой паняле, а
ноги - к тридцативерстным переходам. Узкие глаза смотрят зорко и
проникновенно.

- Здравствуй, следователь. Звал?

Комаровский рассказывает о новом охотнике, который объявился под
Колодином. Кеша сосет трубочку и рассматривает капитана. Он такой, Кеша:
если захочет, поможет, нет - и не пытайся добиться ответа. То, что мы
"представители власти", для него не имеет никакого значения. Но он знает,
что работа у нас справедливая, нужная, а превыше всего Турханов ценит
справедливость и закон.

- Есть такой охотничек, следователь. Городской. Приехал погостить. В
деревне живет, однако, у родственников.

Выезжаем на исполкомовском "газике". День облачный и ветреный. Дорога, по
которой мы едем, носит гордое название - Полунинский тракт. Это семьдесят
километров проселка, соединяющего Каледин со станцией Полунине. Когда-то
тракт имел значение, а сейчас по нему в пору ездить лишь вездеходам.

- Кеша, ты уверен, что мы его застанем?

- Охотника-то? Он этой ночью, однако, в засадке сидел. Отдыхает...

- Откуда ты знаешь, Кеша?

- В тайге все видно. Не город ведь. На двенадцатом километре мы
сворачиваем на таежную узкую дорогу и вскоре въезжаем в деревню. Ни одного
деревца близ домов. Так уж водится у си-. биряков, привыкших враждовать с
лесом.

Останавливаемся у большой избы-пятистенки, рубленной по-старинному,
"связью", с охлупнями над крышей. Комаровский стучит в окно. Нам открывают
сразу же, без всяких опасений,

Охотничек вовсе не кажется смущенным неожиданным милицейским наездом.
Горбоносый, смуглый, в меховой расшитой безрукавке, он похож на радушного
жителя Закарпатья.

- Дело, говорите, имеется? Милости прошу. Кваску?

- Знакомимся. Сащенко Евгений Петрович, тридцати восьми лет, инженер ОТК
в "почтовом ящике" большого сибирского города. Приехал погостить у
родственников. Сащенко охотно рассказывает о своей поездке в Колодин, к
Шабашникову. Он уже слышал о трагическом событии и готов помочь нам чем
может.

- Собаку себе подыскиваю. У меня была чудесная лайка. Орест. Погибла. Что
я могу рассказать об этом визите? Шабашников, понимаете, был под хмельком.
Пришлось отложить покупку.

- Вы впервые в Колодине?

- Впервые

- А долго пробыли у Шабашникова?

- Минут пятнадцать. Было около девяти, когда я пришел.

- Вы сразу отправились домой?

- Сразу.

- И часам к двенадцати были у себя?

- Нет. Это целая история... В двенадцать ночи я был на Полунинском
тракте.

- Один?

- Как перст! Я опоздал на "летучку" и решил дождаться попутной. Как назло
ни одной машины. Я не знал, что это такой пустой тракт... Пришлось идти
пешком.

- Ночью? И вы не остались в городе ночевать?

- У кого? У меня нет знакомых, а гостиница из-за этого строительства
забита народом.

- Вы заходили в гостиницу?

- Зашел по дороге.

- А на тракте ночью никого случайно не встретили?

Наконец-то Сащенко понимает, что наш приезд вызван желанием установить
его алиби. В глазах его вспыхивает и тут же гаснет тревожный огонек.

- Кого встретишь на тракте ночью? Хотя... Вы сможете разыскать его!

- Кого?

- Мотоциклиста. В Выселках, в нескольких километрах от Колодина, я присел
отдохнуть у будочки. И тут услышал мотоцикл. Проголосовал. Но мотоциклист
пронесся мимо 'как на пожар.

- Как выглядел этот человек?

- Козырек кепки закрывал лицо, я не рассмотрел. Мне показалось, он нагнул
голову, проезжая мимо... Плащ, перчатки...

- А марку машины вы можете назвать?

- Думаю, ИЖ.

- Вы не можете вспомнить поточнее, когда это было?

- Я специально посмотрел на часы, когда промчался этот летун. Чем-то он
напугал меня, я даже хотел заявить в милицию, но, видите, вы меня опередили.
Без восемнадцати час, вот когда это было! Время у меня абсолютно точное.

- Ну что ж, спасибо за помощь. Сащенко, в безрукавке, надев тяжелые
охотничьи сапоги, провожает нас к "газику".

- Я пробуду здесь недельку. Если понадоблюсь, прошу...

"Газик" снова трясется по ухабам. Кеша Турханов меланхолично сосет свою
коротенькую трубочку.

- Этому Сащенко можно доверять, кажется, - говорит Комаровский. - Если он
действительно впервые в Колодине... Нетрудно проверить. Такое преступление
мог совершить лишь человек, хорошо знающий город и Осеева.

Жарков, развалясь в кресле, насмешливо поглядывает на меня. Я нервничаю,
черкаю на бумаге какие-то закорючки. Он, конечно, знает о ночной поездке
Лены в Лихое и, кажется, намерен своим поведением подчеркнуть, что к нашей
беседе примешаны и личные счеты.

- Итак, Шабашников пошел за водкой, а вы остались в его доме. Затем вы
отправились к себе?

- Да.

Он длинной струей выпускает дым - облачко заволакивает мое лицо. Будь
терпелив, говорю я себе.

- Вы были дома весь вечер и всю ночь?

- Вечером я выезжал к знакомым, а ночью был дома.

- Выезжали? На чем?

- Такси в Колодине нет. И трамвай еще не успели пустить. Поэтому,
извините, я выехал на мотоцикле.

Что ж, сторожиха продмага, заметившая отъезд Жаркова, права: он
действительно выводил свой ИЖ.

- Скажите, пожалуйста, когда вы вернулись домой?

- Двенадцати еще не было.

До убийства Осеева, отмечаю я. Так ли это? Знает ли он, что в одиннадцать
тридцать на улице был выключен свет?

...После рассказа Ленки мне трудно разговаривать с этим человеком.
Поэтому я стараюсь быть предельно вежливым. .

- Вы уверены, что до двенадцати вернулись домой?

- Ну, знаете ли! - возмущается Жарков. - Уж не подозреваете ли вы меня?

- Мы работаем, - как можно более спокойно отвечаю я. - Нам приходится
беседовать не только с вами. Каждый точный ответ - это помощь в нашей
работе.

- Хорошо, - соглашается Жарков. - Я говорю "до двенадцати", потому что,
когда приехал, включил приемник, а потом услышал, как объявили время.

- У вас какой приемник?

Жарков смеется, показывая два ряда безупречных зубов. "Ну и вопросы
задает мальчишка из угрозыска!" - читаю я в его прищуренных глазах. Он очень
самоуверен.

- "Сакта". Радиола. Это важно?

- Важно. Еще один вопрос. Как долго вы слушали радиолу "Сакта" после
двенадцати?

- Ну, часа полтора.

Удивительная выдержка у чемпиона. Кажется, права физиономистика, уверяя,
что тяжелые подбородки свидетельствуют о незаурядной воле. Таким
подбородком, как у чемпиона, орехи только колоть.

- Прочитайте ваши показания и подпишите. Жарков внимательно читает.
Ставит лихую закорючку.

- У вас неплохой слог. Все?

- Нет. Хотелось бы знать, как вы пользовались сетевым приемником, если с
одиннадцати тридцати до четырех, в ночь с восьмого на девятое августа, у вас
был выключен свет?

Улыбка сходит с лица Жаркова, Ошибку уже не исправить.

- На пушку берете?

- Весь квартал был отключен, на электростанции устраняли аварию.
Вспомните, где вы находились той ночью?

Он выплевывает, намокшую сигарету.

- Хорошо: я не был дома. Но отвечать не собираюсь. Если считаете, что я
виноват в чем-то, докажите. Я не обязан обосновывать собственную
невиновность. Правильно я понимаю закон?

- Вы правильно понимаете закон. Жаль только, что не хотите помочь нам. Не
знаю, как это расценить!

- Как хотите. Вам я не отвечу.

Жарков с ударением произносит "вам". К нему возвращается самоуверенность.
Во мне медленно колючим клубком растет раздражение. Провожу кончиком языка
по н"бу. Говорят, успокаивает.

- Очень жаль, - повторяю я.

...Пожалуй, не стоит продолжать. Пусть Жарков успокоится, а мы посмотрим,
как он будет вести себя дальше.