Чтение 10–й страницы книги ~Узы крови~

писать очередные статейки на тему: "Детройтский гений: что впереди?"
Впереди же была его собственная модель. Лаваллет отправился в Никарагуа и
уговорил тамошнее правительство дать ему денег на строительство
автомобилестроительного гиганта под названием, естественно, "Лаваллет".
Через пять лет он запустил новую модель в производство, и первая машина
сошла с конвейера. Коробка передач развалилась на выезде из заводских ворот.
В первый год был продан семьдесят один "лаваллет". У всех без исключения
разваливались коробки передач. У самых выносливых, выдержавших без поломки
целых два месяца, ржавели корпуса, бамперы отваливались.
Однажды темной ночью Лаваллет смылся из Никарагуа, после чего объявил в
Нью-Йорке о закрытии завода и назвал "лаваллет" "одной из величайших машин
всех времен", потерпевшей неудачу из-за сандинистского саботажа. "Они не
хотели нашего успеха, -- говорил он. -- Они мешали нам на каждом шагу".
Пресса даже не задумалась, кого он имеет в виду под "ними". Его бредовых
обвинений оказалось достаточно для половодья газетных выступлений о
Непризнанном-Гении-Которого-Пытались-Сломить-Коммунисты. Никто не вспомнил,
что никарагуанское правительство предоставило Лаваллету 90 миллионов
долларов и полностью потеряло вложения.
И теперь пришла пора снова встретиться с прессой. В своих апартаментах на
крыше роскошного отеля "Детройт-плаза" Лайл Лаваллет, президент только что
созданной компании "Дайнакар индастриз", разглядывал себя в огромном
зеркале.
Стрелки на двухсотдолларовых брюках -- просто восторг. В точности, как он
любит, -- острые и прямые, как бритва. Итальянского пошива пиджак
подчеркивает осиную талию и широкие плечи. Впрочем, приглядевшись, он пришел
к выводу, что плечи все-таки недостаточно широки и надо велеть портному при
работе над следующим костюмом об этом подумать. Белый шелковый платочек в
нагрудном кармане высовывается двумя вершинками, одна чуть выше другой.
Отлично. Платок в тон галстуку, галстук -- в тон седине. Год за годом он
заливает прессе, что поседел, когда ему было пятнадцать. На самом же деле в
детстве его дразнили "Рыжим", и теперь приходится каждую неделю
обесцвечивать шевелюру, чтобы где-нибудь в "Инквайре" не появилось
заголовка: "НЕПРИЗНАННЫЙ ДЕТРОЙТСКИЙ ГЕНИЙ -- КРАШЕНЫЙ РЫЖИЙ!"
Одна мысль о такой катастрофе заставила его страдальчески свести брови. Он
взялся за ручное зеркальце, и тут в комнату вошла секретарша.
-- Пресса прибыла, мистер Лаваллет, -- проворковала она. Лайл выбрал ее из
почти шестидесяти претенденток, каждая из которых подверглась испытанию,
названному им: "проверка на локоть".
Экзамен был очень прост: испытуемой требовалось встать в центре комнаты,
сомкнуть руки на затылке и свести локти так, чтобы они смотрели прямо
вперед, как у военнопленного в каком-нибудь старом фильме.
-- Теперь вперед! -- командовал Лаваллет.
-- И все?
-- Пока ваши локти не коснутся стены.
Претендентки, чьи локти касались стены раньше, чем их же грудь,
подвергались дисквалификации. Из семи, прошедших отбор, только одна не дала
ему пощечину и не пригрозила подать в суд за сексуальное домогательство. Это
была мисс Мелани Блейз, и он немедленно зачислил ее на работу. Как
секретарша она была из рук вон плоха, но во всем остальном отвечала его
требованиям, особенно теперь, когда он развелся. И ему очень нравилось, как
вплывали в комнату ее стати -- на целых полтакта раньше всего остального.
-- Чудно смотритесь, -- сказала она. -- Ну как, готовы к
пресс-конференции?
-- Это не пресс-конференция, -- поправил Лаваллет. -- Пресс-конференция
завтра.
-- Да, сэр, -- сказала мисс Блейз, которая могла бы поклясться, что когда
бизнесмены собирают прессу, с тем чтобы сделать официальное заявление, это и
есть пресс-конференция.
-- Не подержите ли зеркало, мисс Блейз?
Рыжеволосая красотка приблизилась, семеня на высоченных каблуках, и
немедленно пожалела об этом.
Лаваллет взвыл.
-- Что? Что случилось? -- перепугалась секретарша, уж не заметил ли он у
себя какую-нибудь канцероподобную бородавку?
-- Волосок! -- вскричал Лаваллет. -- Только взгляните!
-- Я смотрю, смотрю. Если мы позвоним доктору, может, он его срежет, --
проговорила она, думая о том, что волос, растущий из бородавки, -- плохая
примета. -- Но где ж она, эта бородавка?
-- Что вы несете, кретинка? У меня выбился волосок!
-- Да где же?
-- На затылке, черт побери!
Но мисс Блейз не видела, как ни старалась. Наконец Лаваллет сдался и
показал сам.
Да, волосок не на месте, согласилась мисс Блейз. Но нужен электронный
микроскоп, чтобы это увидеть.
-- Вы что, надо мной смеетесь, мисс Блейз?
-- Нет, сэр. Просто я не думаю, что кто-нибудь его заметит. Кроме того, он
на затылке, а камеры будут снимать спереди, не так ли?
-- А что, если там фотограф из "Инквайра"? Что, если он подберется сзади?
Вы знаете, как они любят такие штучки! Представляю себе: "ЛАЙЛ ЛАВАЛЛЕТ,
ГЛАВА "ДАЙНАКАР ИНДАСТРИЗ", ТЕРЯЕТ ВОЛОСЫ" -- аршинными буквами! "Шокирующие
подробности в середине номера!" И моя физиономия -- между "Ужасающим Снежным
Человеком" и родившей козленочка малазийкой! Нет уж, увольте!
-- Я принесу расческу?
-- Нет-нет-нет! Только прикоснись расческой -- и начинай сначала! Возись
потом целый час. А то и больше. Нет, давайте сюда пинцет и лак для волос,
быстро!
-- Молодец, -- сказал он, когда она вернулась, -- теперь осторожненько
возьмите пинцет и очень, очень аккуратно положите волос на место.
-- Я стараюсь. Только, пожалуйста, не могли бы вы не дрожать?
-- Ничего не могу с собой поделать. Уж слишком это серьезно. Ну как?
-- Мне кажется... Да, готово.
-- Отлично! Теперь, быстро -- лаком!
Мисс Блейз встряхнула баллончик и коротко брызнула.
-- Больше, больше! Залакируйте получше. Не дай Бог, этот паршивец выскочит
в какой-нибудь неподходящий момент!
-- Как угодно, волосы ваши, -- пожала плечами секретарша, отметив, что в
составе лака значится Зверски-Прочный Клей, и выпустила на снежно-белый
затылок шефа с полбаллона.
Одобрив проделанную работу, он позволил себе ослепительно-безупречную
улыбку. Она не была бы такой безупречной, останься у него его натуральные
зубы.
-- Ну что ж, мы готовы. Вперед!
-- Надо сказать, вы на редкость заботитесь о своем облике, мистер
Лаваллет, -- заметила секретарша.
-- Форма, мисс Блейз! -- проронил Лаваллет, поддергивая манжеты так, чтобы
они ровно на узаконенные полдюйма выглядывали из-под обшлагов пиджака. --
Форма -- это все!
-- А содержание?
-- Содержание -- вздор! Форма! -- подчеркнул он.

-- Да кого это мы ждем? -- спрашивал фотограф газетчика в банкетном зале
отеля.
-- Лайла Лаваллета.
-- А кто он?
-- Непризнанный гений автомобилестроения.
-- Никогда о таком не слышал. А что он сделал?
-- Когда-то давно, когда еще были компании "Дженерал моторе", "Форд" и
"Крайслер", еще до всех слияний и перекупок, Лаваллет был главным
генератором идей и привел их к высотам.
-- И все-таки я никогда о нем не слыхал, -- удивился фотограф.
-- Ну и дубина, -- отрезал газетчик.
-- Подумаешь, -- огрызнулся фотограф, услышал аплодисменты, поднял голову
и увидел Лаваллета, шествующего к трибуне, за которой возвышалось десять
квадратных футов торгового знака новорожденной компании "Дайна-кар
индастриз".
-- Это он, что ли, и есть? -- спросил фотограф.
-- Да. Лайл Лаваллет, Непризнанный Гений.
-- Волосы у него вытравленные.
-- Ты бы все-таки снял его, -- сердито сказал газетчик. У некоторых,
подумал он, напрочь отсутствует вкус к истории.
Лаваллет, озаряемый бесчисленными вспышками, купался в электрическом
свете. Непонятно, думал он, почему бы всем газетам-журналам не нанять
пару-тройку фотографов, те сделали бы несколько снимков, размножили и
разослали бы по редакциям? Они же взамен посылают тьму народа сделать тьму
фотографий, только крошечная часть которых в конце концов попадает в печать.
Куда деваются остальные? Он представил себе, как хранится где-- то толстая
папка с таким количеством его фотографий, что их достало бы украсить каждое
слово в толковом словаре.
Что ж, сегодня он рад видеть фотографов. Количество собравшихся говорит о
том, что Лайл Лаваллет не утратил контакта с прессой и сейчас ему очень даже
есть, чем их порадовать.
Вакханалия фотовспышек продолжалась три минуты, а потом Лаваллет, взойдя
на трибуну, поднял руку.
-- Леди и джентльмены, господа журналисты! -- начал он звучным глубоким
голосом. -- Я рад нашей встрече и счастлив видеть среди вас множество старых
друзей. На тот случай, если вас занимает, что со мной сталось, позвольте
сказать вам, что непризнанные автоконструкторы не умирают и не уходят в
тень. Мы неизменно возвращаемся в свет.
По аудитории прошел одобрительный гул.