Чтение 10–й страницы книги ~Сын Тарзана~

несчастий!

Он разбудил Акута.

-- Идем! -- сказал он. -- Я продрог, я хочу есть. Мы поищем еды там, на
солнышке, -- и он показал на открытое место, поросшее мелким кустарником и
усеянное обломками скал.

Мальчик сразу спрыгнул на землю. Обезьяна же принялась осторожно нюхать
утренний воздух. Наконец, убедившись в полной безопасности, она медленно
спустилась к мальчику.

-- Нума и его подруга Сабор едят тех, которые раньше спускаются, а
потом озираются. Те же, кто раньше озирается, а спускается после, сами едят
их.

Так обезьяна дала мальчику первый урок мудрости джунглей. Сначала они
посидели рядком на открытой поляне, так как сын Тарзана хотел обогреться.
Обезьяна учила его выкапывать червяков; но мальчика не прельстила подобная
пища. Он нашел несколько птичьих яиц и съел их сырыми. Потом Акут накопал
всяких съедобных кореньев. Наконец, они набрели на воду. Это была большая
лужа солоноватой, дурно пахнущей жидкости; края ее были утоптаны ногами
бесчисленных животных. Табун зебр ускакал при их появлении.

Мальчика мучила жажда, и он, не привередничая, начал пить. Акут тем
временем стоял, подняв голову, и прислушивался к каждому шороху. Затем он
велел мальчику встать на страже и сам наклонился к воде. Но время от времени
он поднимал голову и пристально вглядывался в кусты, которые росли на
противоположном берегу этого грязного пруда. Утолив свою жажду, он спросил
мальчика:

-- Все ли благополучно?

Акут, как всегда, говорил по-обезьяньи.

-- Да, -- отвечал мальчик, -- ни один листик не дрогнул, пока ты пил.

-- Здесь, если ты хочешь остаться живым, ты должен полагаться не только
на свои глаза, но и на свои уши и на свой нос. Главным образом -- на нос.
Когда я увидел зебр, убежавших от нас, я понял, что нет опасности на этом
берегу. Иначе они убежали бы задолго до нашего появления. Но на том берегу
может прятаться враг, и я не могу его учуять, потому что ветер дует туда и
уносит запах. Поэтому я направляю по ветру свои глаза и уши: куда нельзя
проникнуть носом, можно проникнуть глазами.

-- И кого же ты увидел там? Никого! -- сказал мальчик, смеясь.

-- Я увидел там Нуму, он прячется в кустах, вон там, где растет высокая
трава, -- сказал Акут.

-- Там лев? -- воскликнул мальчик. -- Откуда ты знаешь? Я ничего не
вижу.

-- Тем не менее, Нума -- там, -- ответил Акут. -- Сначала я услыхал его
вздох. Теперь ты еще не можешь отличить вздох Нумы от шелеста ветра, но ты
должен со временем научиться узнавать вздох Нумы. Потом я стал смотреть и
увидел, что трава движется в одном месте сильнее, чем может колыхать ее
ветер. Взгляни, она трепещет под его дыханьем, видишь ты? Видишь, она дрожит
у его боков -- слева и справа. Так не дрожит трава нигде вокруг.

Мальчик напрягал свое зрение. Его глаза были лучше обычных человеческих
глаз. Наконец, он легонько вскрикнул.

-- Да, -- сказал он шепотом, -- я вижу. Лев лежит вон там. Его голова
повернута к нам. Он смотрит на нас?

-- Нума смотрит на нас, -- ответил Акут, -- но мы в безопасности, если
не подойдем слишком близко. Он лежит на своей добыче. Брюхо его уже почти
полно, иначе мы слышали бы хруст костей. Он следит за нами из любопытства.
Он либо будет кончать свой обед, либо пойдет пить. Он не станет прятаться от
нас, потому что сейчас мы для него не враги и не добыча. Но это прекрасный
случай: ты научишься видеть Нуму. А ты должен уметь видеть Нуму, если хочешь
жить в джунглях. Нума не трогает обезьян, когда нас много. Клыки у нас
длинные и сильные, мы умеем сражаться; но когда нас немного, а он голоден,
мы должны быть осторожны. Обойдем его, и ты познакомишься с запахом Нумы.
Чем скорее ты выучишься узнавать этот запах, тем лучше. Но держись поближе к
деревьям, ибо иногда Нума совершает непредвиденные поступки. Держи уши,
глаза и нос открытыми! Помни всегда, что враг может скрываться за каждым
кустом, на каждом дереве, в каждой заросли. Спасаясь от Нумы, не попади в
зубы к Сабор, его подруге. Иди за мной!

И Акут стал обходить лужу.

Мальчик шел по его следам. Чувства его были напряжены, нервы натянуты.
Вот это жизнь! Он забыл о своем решении выйти на берег у какого-нибудь
другого порта и вернуться обратно в Лондон. Он думал теперь только о диких
радостях жизни, о борьбе с могуществом обитателей джунглей, царивших в лесах
и пустынях дикого материка. Он не знал страха. Но честь и совесть он знал, и
они причиняли ему немало тревог, когда начинали бороться с любовью к свободе
за обладание его душой.

Скоро мальчик почувствовал резкий запах хищника. Он улыбнулся. Что-то
подсказало ему, что он узнал бы этот запах среди миллионов других запахов,
даже если бы Акут не сказал ему, что лев близко. Было что-то странно
знакомое в этом запахе, что-то сверхчувственно-знакомое, от чего короткие
волосы встали у него на затылке и верхняя губа непроизвольно обнажила
оскаленные клыки; он почувствовал, что все его мышцы напряглись, как бы
готовясь к страшной битве; он испытывал удивительно приятное ощущение,
какого никогда раньше не знал. Он стал другим существом -- осторожным,
проворным, ко всему готовым. Запах Нумы превратил мальчика в зверя.

Он никогда не видел льва, ведь мать запрещала ему ходить в зверинец. Он
знал его только по картинкам и жаждал увидеть царя зверей во плоти. Он
непрестанно смотрел через плечо Акута, надеясь, что вот-вот Нума встанет с
добычи и обнаружит свое присутствие. Потом он замедлил шаги и немного отстал
от обезьяны. Вдруг он услышал пронзительный крик своего косматого друга.
Мальчик мгновенно повернул голову, и его охватил трепет восторга:
полузакрытая кустами стояла перед ним красавица-львица; спина у нее
изогнулась; сверкающие зеленоватые глаза глядели прямо в глаза мальчику. Их
разделяло не более десяти шагов. Сзади, за спиной у львицы, стоял Акут и
старался диким ревом отвлечь ее внимание от мальчика. Он надеялся, что
мальчику удастся вскочить на дерево.

Но отвлечь Сабор было невозможно. Она глядела на мальчика. Он стоял
между нею и ее мужем, между нею и ее добычей.

Это было подозрительно. Может быть, он таит какие-нибудь замыслы против
ее повелителя, или, может быть, он хочет отнять их добычу. Львица была
раздражена. Рев Акута злил ее. Она завыла и сделала шаг по направлению к
мальчику.

-- На дерево! -- крикнул Акут.

Мальчик повернулся и кинулся бежать. Дерево было в нескольких шагах от
него. Нижняя ветка была высоко над землей. Мальчик и львица прыгнули
одновременно: мальчик -- к ветке, львица -- к мальчику. Как мартышка,
вскочил он на дерево. Огромная лапа чуть-чуть задела его. Когти львицы
сорвали тесемки, поддерживавшие его панталоны, и панталоны остались в лапах
хищника. Мальчик полез вверх полуголый. Львица прыгнула снова.

Акут, сидя на соседнем дереве, громко кричал, награждая львицу самыми
обидными прозвищами. Мальчик присоединился к своему другу. Целый поток
ругательств обрушивался на голову врага. Но мальчик хотел пустить в ход
более существенное оружие. Под руками у него не было ничего, кроме сухих
веток. Он собрал их в охапку и бросил в оскаленную морду Сабор, совершенно
так же, как это делал его отец двадцать лет тому назад, когда его
преследовали эти большие кошки джунглей.

Львица немного постояла под деревом. Но убедилась ли она в
бесполезности подобного времяпровождения, или просто погнал ее голод, она
царственной походкой направилась в кусты к своему супругу и больше не
показывалась.

Освободившись от врагов, Акут и мальчик спустились на землю, чтобы
продолжать прерванное путешествие. Старая обезьяна упрекала мальчика в
неосторожности.

-- Если бы ты не думал так много о льве, который был у тебя за спиной,
тебе удалось бы заметить львицу гораздо раньше, -- сказал Акут.

-- Но ты сам не заметил львицы и прошел близко-близко от нее, -- сказал
мальчик. Акут нахмурился.

-- Так и погибают у нас в джунглях, -- сказал он. -- Всю жизнь мы
осторожны, внимательны, но вдруг на минутку, на одну маленькую минутку, мы
забываем осторожность, и... -- Акут мимически показал, как зубы вонзаются в
свежее мясо.

-- Это хороший урок, -- заключил он. -- Теперь ты знаешь, как нехорошо,
когда нюх, зрение и слух, словом, все твое внимание, слишком долго обращены
в одну сторону.

Этой ночью сын Тарзана продрог до костей. Никогда в жизни он не
испытывал такого лютого холода. Фланелевые панталоны почти совсем не грели,
но все-таки в них было теплее, чем без них. Зато на следующий день Джек
снова жарился на солнце, потому что опять шел с Акутом по поляне, где не
было ни одного деревца.

Мальчик упорно шел к югу. Он не оставил намерения пробраться кружным
путем к какому-нибудь берегу и разыскать лазейку в цивилизованный мир. О
своем плане он ничего не говорил Акуту, потому что знал, что Акут будет
очень огорчен предстоящей разлукой.

Уже месяц длилось их путешествие, и мальчик быстро усваивал законы
джунглей. Мускулы у него укреплялись с каждым днем и постепенно приучались
отвечать требованиям, которые предъявляла к ним новая жизнь. Железная сила
отца была унаследована сыном, но чтобы укрепить ее, нужно было ею
пользоваться, в один прекрасный день мальчик с восторгом заметил, что
прыгать с одного дерева на другое ему совсем не страшно и не трудно. Он стал
прыгать по деревьям и через несколько дней уже умел прыгать с очень большой
высоты, не испытывая ни малейшего головокружения, а под конец до того
наловчился, что стал скакать с ветки на ветку гораздо проворнее, чем
тяжеловесный Акут.

Холод, жар и ветер сделали его гладкую белую кожу грубой и коричневой.
Однажды Джек снял свою фланелевую курточку, чтобы искупаться в небольшом