жизнь, который показал мне Карраказ - Нож Легкой Смерти. Его холодное
острие вошло мне в грудь, такое острое, что я не почувствовала его. Я
вскрикнула, когда оно по рукоять вонзилось в мое тело.
пасмурной - и все же зачастую очень жаркой. Теперь же в полдень небеса все
еще хмурились; на контурах деревьев просматривалось предгрозовое свечение.
Дорога уже какое-то время шла под уклон. Пересеченная луговая местность
вытянулась в тенистые долины. Затем впереди на фоне этого серого света
появились силуэты скального хребта, а за ними - слабо-розовая лиловость,
словно меловая черта на небе.
освоила. В первый раз я видела их, проявляющими что-то, похожее на
волнение. Дети скакали и смеялись, а козы шумно блеяли. Квенекс поднял
руку и призвал нас продолжать путь, и обычный ритм ходьбы возрос до
рысьего темпа. Я спешила вместе с ними, но не вполне понимала зачем. Эта
грязная цветная линия для меня ничего не значила, а после моего сна
возникло, кроме того, и нежелание.
открытой земле ударила медная молния, и полил большими тяжелыми каплями
дождь. Капли тепло падали на нас, сперва редко, но постепенно чаще и чаще,
пока мы не стали продвигаться сквозь кольчугу тепловатой воды, барабанной
дробью молотившей по нашим головам. Молния вызывала розовато-белые
просветы во внезапно наступившей темноте. Я не видела, куда мы идем, но
меня не покидала убежденность, что все мы свалимся с края какого-нибудь
утеса, как сведенное с ума стадо свиней.
плечи и заставила остановиться, и я обнаружила, что племя рассыпалось
цепочкой вдоль вершины утеса примерно в ярде от обрыва. Поэтому я
посмотрела вниз и увидела море, простиравшееся далеко-далеко от отвесной
гряды скал в двухстах футах под нами. На другой стороне в воду врезались
призраки других мысов, бледные в струях дождя. Впереди - кипящий котел,
волнующийся, беспредельный, исполосованный всеми цветами меняющегося неба,
соединенный у последней видимой черты с тонкой зеленой глазурью пены и
фиолетовой дымкой. Истинная красота всегда удивительна своей необычностью.
предупредить мой сон. Я медленно повернула голову на юг, надеясь увидеть
обломки белых костей того Города, но глазам моим мешала стена из дождя и
утесов. Я не нашла на юге ничего, кроме пустой земли, каменных берегов и
скульптурных очертаний волн. Однако моя Сила исчезла. Откуда же я могла
знать?
повернулись к нему, словно с неохотой отводя взгляды от моря. Мы
потащились сквозь дождь параллельно обрыву. Я спотыкалась о белые выступы
известняка. Мы шли по кривой и вверх, и внезапно впереди вырос белый
силуэт, приземистый, потрепанный, и мы добрались до обвалившейся башни,
открытой дождю и с брешами в сотне мест. Наверное, в былые дни она была
сторожевой или маячной. У нее имелось что-то общее с той башней на болоте,
где я впервые нашла их крарл.
племя образовало кольцо в нескольких фугах от башни вокруг ее основания и
стояло совершенно неподвижно, словно ожидая. Воцарилось молчание. Над
небом мерцали грязновато-розовые огни. Было что-то тайное, загадочное и
даже мистическое в том, как они стояли вокруг башни. Я, дрожа, вышла из их
круга и тоже ждала.
обвалившихся руин. Он отдал честь башне. А затем двинулся к одному из
проломов, нагнулся и зашел внутрь.
белой крошкой от лежавших на нем сверху камней.
тусклый отблеск, какой-то предмет - металлический?
переплетенной сплошь листовым золотом. Сперва во мне шевельнулась лишь
память об Эзланне, За, Белханноре и книгах Асрена Джавховора, украшенных
множеством самоцветов, сверкающих при пламени свечей и бесценных. Квенекс
вынес книгу и обошел круг, подходя по очереди к каждому из них, и каждый
мужчина, женщина, ребенок очень осторожно прикасались к книге, словно она
была для них слишком горячей или слишком холодной. Тут я и вспомнила, что
мне рассказывала Уасти, целительница караванщиков, о бродячем племени и
золотой книге, содержавшей легенды о Сгинувшей Расе. Сердце мое ударилось
о ребра. Я потянулась через круг и положила свою ладонь на поверхность
золотой книги. Квенекс посмотрел на меня. Он позволил мне прикоснуться к
священному предмету, но большего он сделать не разрешит. Уж это-то я
видела. Что там сказала Уасти? Никакой женщине не дозволялось заглядывать
в нее. Однако я почувствовала надпись, смазанную временем и множеством
прикосновений, ощупав ее ладонью, словно ползущей змеей. Я подняла руку и
увидала те слова, какие были написаны по зеленой пыли на полу фургона.
двигаясь и томясь.
Они, казалось, не заметили этого. Они, мирные черные из болот, которые
носили грех и печаль того, что создало меня, которые поклонялись анналам
гордыни и глупости; анналам, которые, наверное, являлись ключом к моей
утраченной Силе, к тому, что я должна узнать о себе, и даже к
местонахождению зеленого утешения, сродственника моей души, Нефрита.
был первым и последним появлением солнца, увиденным нами в тот день. Свои
черные палатки они разбили между морем и башней и по тянувшейся за ней
кремнистой поросшей кустарником местности. Их бивачные костры протестующе
шипели и коптили на мокрой транс. Они занялись своими обычными делами, за
которыми я видела их каждый вечер, и все же я пробыла с ними достаточно
долго, чтобы ощутить в их действиях нечто иное. Женщины болтали больше
обычного, а мужчины - меньше. Дети бегали и кувыркались по лугам, где козы
щипали траву и таращились на них яркими и безумными глазами, улавливая
носившееся в воздухе предвкушение чего-то необычного. Когда полностью
стемнеет, будет какая-то церемония, пир или ритуал. Какое-то ликование,
имевшее отношение к морю и древней книге.
и вокруг нее стояло кольцо воинов-охранников. Охрана эта диктовалась
больше традицией, чем чем-либо иным; в конце концов, кто же в племени
нарушит покой Книги? Однако я не могла прорваться сквозь цепь из копий и
людей. Я рыскала по лагерю, переходя от костра к костру, пытаясь уловить
обрывки их разговоров и понять их. И ничего не узнала.
до края. Под нами разбивались с легким содроганием могучие валы.
стайка детей с охапками бледных цветочков. Они бросили их, и я увидала
лежащие на траве бессчетные гирлянды. Их подбирали женщины и надевали на
головы себе и своим мужчинам. Что-то заставило меня стать напряженной и
испуганной, и я отступила от них вдоль утеса. Я видела слишком много
церемоний, непонятных, ненавистных и пустых, чтобы приветствовать эту. Ко
мне подошла Хуанхад, а чуть позади нее шел воин, оба в гирляндах. Она
протянула цветы и мне тоже.
но ты вполне можешь порадоваться вместе с нами, если желаешь.
Протянув руку, я взяла цветы, надела их поверх волос и поблагодарила ее.
Они повернулись и пошли обратно в стан, и я последовала за ними.
образовали вокруг его дымного пламени новое кольцо, взявшись за руки.
Высокий мальчик, лет эдак пятнадцати, заиграл на длинной узкой дудке,
сделанной из прочного стебля какого-то камыша. Из этой дудки полились
странные тонкие звуки, не имевшие ничего общего с мелодией. Кольцо
принялось раскачиваться то в одну, то в другую сторону. Хуанхад, ее воин и
я проскользнули в круг. Руки расцепились, чтобы принять нас, а потом снова
сжались. Я раскачивалась вместе с ними, и костер замельтешил в глазах, вой
камышовой дудки спутал мои мысли и чувства. Круг тронулся налево и вокруг
костра, сперва рысью, а вскоре и бегом. Я видела за пламенем смазанные
лица. Топот ног перекрывал потрескивание влажных прутьев и шум гремящего
внизу моря. Внезапно мужской голос закричал за пределами круга. Круг
распался, руки расцепились, мужчины, женщины и дети отступили от костра и
побежали вперед, вслед за мальчиком с дудкой и Квенексом, который опять
нес в руках золотую Книгу.
увидела тонкие очертания бегущих фигур, растянувшихся вереницей, с
развевающимися под серебряными брызгами летних цветов волосами.
Березин Федор
Афанасьев Роман
Березин Федор
Русанов Владислав
Белов Вольф
Шилова Юлия