read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Жалко з розами разлучиться и страшно: нас сколько, а их, паразитов,
сколько. А как мы с Антоном Семеновичем вдвох начинали эту колонию, так
что? Може, мы собирали общее собрание та говорили речи? От Волохов, и
Таранець, и Гуд пускай скажут, чи мы их злякались, паразитов? А это ж
работа будет государственная, совецькой власти нужная. От я вам и говорю:
поезжайте, и все. И Горький Максим скажеть: вот какие мои горьковцы,
поехали, паразиты, не злякались#32!
По мере того, как говорил Калина Иванович, румянее становились его
щеки, и теплее горели глаза колонистов. Многие из сидящих на полу ближе
подвинулись к ним, а некоторые положили подбородки на плечи соседей и
неотступно вглядывались не в лицо Калины Ивановича, а куда-то дальше, в
какой-то свой будущий подвиг. А когда сказал Калина Иванович о Максиме
Горьком, ахнули напряженные зрачки колонистов человеческим горячим
взрывом, загалдели, закричали, задвигались пацаны, бросились аплодировать,
но и аплодировать было некогда. Митька Жевелий стоял посреди сидящих на
полу и кричал задним рядам, очевидно, оттуда ожидая сопротивления:
- Едем, паразиты, честное слово, едем!
Но и задние ряды стреляли в Митьку разными огнями и решительными
гримасами - и тогда Митька бросился к Калине Ивановичу, окруженному
копошащейся кашей пацанов, способных сейчас только визжать.
- Калина Иванович, раз так, и вы с нами едете?
Калина Иванович горько улыбнулся, набивая трубку. Лапоть говорил речь:
- У нас что написано, читайте!
Все закричали хором:
- Не пищать!
- А ну, еще раз прочитайте!
Лапоть низвергнул вниз сжатый кулак, и все звонко, требовательно
повторили:
- Не пищать!
- А мы пищим! Какие все математики: считают восемьдесят и триста
двадцать. Кто так считает? Мы приняли сорок харьковских, мы считали? Где
они?
- Здесь мы, здесь! - крикнули пацаны.
- Ну и что?
Пацаны крикнули:
- Груба!
- Так какого черта считать? Я на месте Иван Ивановича так считал бы: у
нас нет вшей, а у них десять тысяч - сидите на месте.
Хохочующее собрание оглянулось на Ивана Ивановича, покрасневшого от
стыда.
- Мы должны считать просто, - продолжал Лапоть, - с нашей стороны
колония Горького, а с ихней стороны кто? Никого нет!
Лапоть кончил. Колонисты закричали:
- Правильно! Едем, и все! Пусть Антон Семенович пишет в Наркомпрос!
Кудлатый сказал:
- Добре! Ехать так ехать. Только и ехать нужно с головой. Завтра уже
март, ни одного дня нельзя терять. Надо не писать, а телеграмму, а то
без огорода останемся. И другое дело: без денег ехать все равно нельзя.
Двадцать тысяч чи сколько, а все равно нужны деньги.
- Голосовать? - спросил Лапоть моего совета.
- Пусть Антон Семенович скажет свое мнение! - крикнули из толпы.
- А ты не видишь, что ли? - сказал Лапоть. - А для порядка все равно
нужно. Слово Антону Семеновичу.
Я поднялся перед собранием и сказал коротко:
- Да здравствует колония имени Горького!..
Через полчаса новый старший конюх и командир второго отряда Витька
Богоявленский выехал верхом в город.
Зачем он шапкой дорожит?
А в шапке у него депеша:
"Харьков Наркомпрос Джуринской.
Настойчиво просим передать Куряж нам возможно
скоро обеспечить посевную смета дополнительно.
Общее собрание колонистов.
Макаренко".


18. Боевая разведка

Джуринская вызвала меня телеграммой на следующий день. Колонисты
доверчиво придали этой телеграмме большое значение:
- Видите как: бах-бах-бах, телеграмма, телеграмма...
На самом деле история развивалась без особого баханья. Несмотря на то
что Куряж по общему признанию был нетерпим хотя бы потому, что все
окрестные дачи, поселки и села настойчиво просили ликвидировать эту
"малину", у Куряжа нашлись защитники. Собственно гвооря только Джуринская
и Юрьев требовали перевода колонии без всяких оговорок. При этом Юрьев
действительно не сомневался в правильности задуманной операции, Джуринская
же шла на нее, только доверяя мне, и в минуту откровенности признавалась:
- Боюсь все-таки, Антон Семенович. Ничего не могу поделать с собой,
боюсь...
Брегель поддерживала перевод, но предлагала такие формы его, на которые
я согласиться не мог: особая тройка должна была организовать всю операцию,
горьковские формы постепенно внедряются в новый коллектив, и на один месяц
должны быть мобилизованф для помощи мне пятьдесят комсомольцев в Харькове.
Халабуда кем-то накачивался из своего продувного окружения и слушать не
хотел о двадцати тысячах единовременной дотации, повторяя одно и то же:
- За двадцать тысяч мы и сами сделаем.
Неожиданные враги напали из профсоюза. Особенно бесчинствовал Клямер,
страстный брюнет и друг народа. Я и теперь не понимаю, почему раздражала
его колония Горького, но говорил он о ней исключительно с искаженным от
злобы лицом, сердито плевался, стучал кулаками:
- На кажом шагу реформаторы! Кто такой Макаренко? Почему из-за
какого-то Макаренко мы должны нарушать законы и интересы трудящихся? А кто
знает колонию Горького? Кто видел? Джуринская видела, так что? Джуринская
все понимает?
Раздражали Клямера мои такие требования:
1. Уволить весь персонал Куряжа без какого бы то ни было обсуждения.
2. Иметь в колонии Горького пятнадцать воспитателей (по нормам
полагалось сорок).
3. Платить воспитателям не сорок, а восемьдесят рублей в месяц.
4. Педагогический персонал должен приглашаться мною, за профсоюзом
остается право отвода.
Эти скромные требования раздражали Клямера до слез:
- Я хотел бы посмотреть, кто посмеет обсуждать этот наглый ультиматум?
здесь в каждом слове насмешка над советским правом. Ему нужно пятнадцать
воспитателей, а двадцать пять пускай остаются за бортом. Он хочет навалить
на педагогов каторжный труд, так сорока воспитателей он боится...
Я не вступал в спор с Клямером, так как не догадывался, каковы его
настоящие мотивы.
Я вообще старался не учавствовать в прениях и спорах, так как, по
совести, не мог ручаться за успех и никого не хотел заставить принять на
себя не оправданную его логикой ответственность. У меня ведь, собственно
говоря, был только один аргумент - колония имени Горького, но ее видели
немногие, а рассказывать о ней было мне неуместно.
Вокруг вопроса о переводе колонии завертелось столько лиц, страстей и
отношений, что скоро я и вовсе потерял ориентировку, тем более что в
Харьков не приезжал больше как на один день и не попадал ни на какие
заседания. Почему-то я не верил в искренность моих врагов и подозревал,
что за высказанными доводами прячутся какие-то другие основания.
Только в одном месте, в Наркомпросе, наткнулся я на настоящую
убежденную страстность в человеке и залюбовался ею открыто. Это была
женщина, судя по костюму, но, вероятно, существо бесполое по существу:
низкорослая, с лошадиным лицом, небольшая дощечка груди и огромные
неловкие ноги. Она всегда размахивала ярко-красными руками, то
жестикулируя, то поправляя космы прямых светло-соломенных волос. Звали ее
товарищ Зоя. Она в кабинете Брегель имела какое-то влияние.
Товарищ Зоя возненавидела меня с первого взгляда и не скрывала этого,
не отказываясь от самых резких выражений.
- Вы, Макаренко, солдат, а не педагог. Говорят, что вы бывший
полковник, и это похоже на правду. Вообще не понимаю, почему здесь с вами
носятся. Я бы не пустила вас к детям.
Мне нравились кристально-чистая искренность и прозрачная страсть
товарища Зои, и я этого тоже не скрывал в своем обычном ответе:
- Я от вас всегда в восторге, товарищ Зоя, но только я никогда не был
полковником.
К переводу колонии товарищ Зоя относилась как к неизбежной катастрофе,
стучала ладонью по столу Брегель и вопила:
- Вы чем-то ослеплены! Чем вас одурманил всех этот... - она
оглядывалась на меня.
- ...полковник, - серьезно подсказывал я.
- Да, полковник... Я вам скажу, чем это кончится: резней! Он привезет
своих сто двадцать, и будет резня! Что вы об этом думаете, товарищ
Макаренко?
- Я в восторге от ваших соображений, но любопытно было бы знать: кто
кого будет резать?
Брегель тушила наши пререкания:
- Зоя! Как тебе не стыдно! Какая там резня!.. А вы, Антон Семенович,
все шутите.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 [ 91 ] 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.