Чтение 91–й страницы книги ~Флаги на башнях~

- Куда ты полез? Куда тебя черт несет?

Синицын тоже смотрит сверху на Воргунова и тоже спрашивает:

- А что?

- Слезай сейчас же! Слезай, такой сякой, тебе говорю!

Бригадир девятой - Похлжай - тоже сидит на верхних примостках и бузит:

- Пускай лезет! А то мы здесь до вечера провозимся. Он веревку привяжет
и больше ничего.

- Да ведь бревно не укреплено! Бревно не укреплено!

- А куда ему падать? - спрашивает Похожай. - Мы, двенадцать человек,
дергали, и то не падает.

Но спор не имеет значения. Синицын уже на верхушке бревна и привязывает
веревку. Воргунов следит за ним немигающими глазами.

- Идемте, идемте, скажите что-нибудь. У меня волосы дыбом! Что они
делают! Что они делают!

Губы у Дема дрожат, и смешно шевелятся пушисты усы. Воргунов посмотрел
по направлению его руки и увидел картину, действительно волнующую: на
деревянной крыше сарая стоят человек пятнадцать и поют:

- И туда! И сюда! И туда! И сюда!

Они ритмически раскачиваются, и вместе с ними раскачивается на слабых
ногах вся конструкция сарая. Раскачивается все больше и больше, трещат ее
кости, начинают выпирать сквозь деревянные бока какие-то колья и концы
досок. Воргунов побежал и что-то закричал колонистам. Но поздно: здание
сарая рухнуло, тучи пыли и древесного пороха взлетели вверх, раздался
страшный сложный треск, и в этом порохе и в этом треске провалились,
кажется провалились сквозь землю, все пятнадцать колонистов.

На секунда затихли их голоса, потом раздается смех, визг, обыкновенная
возня мальчиков. Сарая нет, а на земле лежит плоская груда всякого
деревянного хлама, и из-под нее один за другим вылезают колонисты. Дем
схватился за голову, убежал. Воргунов остановился, достал носовой платок,
вытер лысину. Мальчики все вылезли из-под обломков и, и все начали
смотреть на следующий сарай. Маленький ушастый Коротак закричал что-то и
выбежал вперед. Вот он ужен на крыше сарая и торжествует.
Воргунов теперь уже не кричит. У него спокойные басовые нотки приказа:

- Эй, на сараях! Какая бригада?

- Десятая, - отвечает несколько голосов.

- Где бригадир?

- Есть бригадир, товарищ Воргунов!

Перед Воргуновым стоит Илья Руднев, невинными глазами смотрит на
главного инженера и ожидает распоряжений. Тем же спокойным басом Воргунов
говорит:

- Черт бы вас побрал, что это такое в самом деле!

- А что?

- Вы бригадир десятой? Ваша фамилия?

- Руднев.

- В качестве заместителя заведущего я, кажется, имею право вас
арестовать.

Глаза Руднева удивленно настораживаются:

- За что?

- Кто это вам показал такой способ разборки?

- А чем плохой способ? Уже третий сарай повалили. Еще два осталось.

- Я решительно запрещаю, понимаете, запрещаю!

Руднев умильно смотрит в глаза Воргунова:

- Товарищ Воргунов! Давайте уже и эти два повалим. Все равно.

- Я не разрешаю.

- Что там... два сарая!

- Вы еще возражаете? Отправляйтесь на один час под арест. Немедленно!

- Есть, один час под арест, - салютует Руднев и, обернувшись к бригаде,
кричит:

- Перлов, прими бригаду, я выбыл из строя!

Коренастый, широкоплечий Перлов тоже салютует:

- Есть, принять бригаду!

Он немедленно отдает распоряжение по десятой бригаде:

- Некогда ворон ловить. Бери его штурмом!

Десятая бригада полезла на крышу. И Воргунов сдался: он положил руку
на плечо Руднева и произнес жалобно:

- Руднев, голубчик, прекратите! Нельзя такой способ!

- А как?

- Руднев, прекратите немедленно, они же шатаются, уже шатаются!

- Да вы не обращайте внимания!

Но Воргунов наконец взбеленился. Он кричал, ругался, приказывал и
добился-таки своего: десятая бригада слезла с сарая. Потом в совете
бригадиров Руднев в порядке самокритики говорил:

- Конечно, у нас наблюдалась непроизводительная трата энергии: два
сарая разбирали два дня, когда можно было повалить их за пятнадцать минут,
если применить рационализацию.

В конце площадки восьмая бригада валит лишние деревья, чтобы расширить
цветники перед новыми зданиями. Здесь тоже рационализация: Игорь и Санчо
распиливают толстый ствол поваленного дуба, а Данило Горовой сидит на
стволе и благодушествует. К работающим подошел Захаров, и Данило покраснел
и обратился к нему с жалобой.

- Вот новый бригадир, Алексей Степанович! Работать не дает.

Игорь оставляет пилу и дает обьяснение заведующему:

- Абсолютно необходимая мера, Алексей Степанович! В данной обстановке
Данилу нельзя рассматривать как двигатель! Ни в коем случае. Данилу нужно
рассматривать как пресс, принимая во внимание его вес и спокойный
характер. Другой колонист не миог бы усидеть на месте, пока мы пилим, а
Данило усидит.

- Угу, - Захаров кивает головой. - Правильно. А как вы используете
другие качества Данилы?

- Следущее качество: вес. Видите, Данило сидит на этом конце. Данило,
улыбнись! Нам легче пилить, потому что этот дуб такой проклятый, как
схватит пилу, ничего иначе не выходит.

- А может, выгоднее было бы товарища Грохового использовать как
дополнительную силу, тогда двое бы из вас пилили, а третий отдыхал.

- Абсолютно невыгодно. Пробовали: коэффициент полезного действия
катастрофически падает.

Данило Горовой послушал-послушало и начал сползать со ствола.

- Ох, Алексей Степанович! Видите, внесли разложение в нашу трудовую
семью!

Захаров засмеялся и ушел. Издали оглянулся и увидел: Игорь и Санчо
пилят, а Данило сидит на стволе.

Всех бригад в колонии одиннадцать, и у каждой бригады ответственное
поручение. И каждой бригаде должен уделить внимание Воргунов, и везде
беспокоят его слишком "детские" темпы. За рабочий день накричится главный
инженер, наволнуется, потом бредет к Захарову и говорит:

- Ну его... знаете... удивляюсь вам, как вы можете работать с этим
народом!

А вечером Воргунов заскучал. Скучал, скучал, ходил между своими
обьектами, а потом не вытерпел, отправился в спальни. Пришел в девятую
бригаду, сел на стул и сказал:

- Товарищ Похожай, вытащили то бревно?

- Какое бревно?

- А торчало такое... высокое.

- То, которое на углу, или то, которое возле литейного, или то, которое
сзади?

Воргунов молча вытер лысину и успокоился:

- Ага... значит, три бревна, ну... бог с ними. А вы хорошо здесь
живете. Чистенько и весело, наверное.

А потом они заспорили об энтузиазме. Похожай сказал:

- Вот как возьмемся за новый завод, Петр Петрович, с энтузиазмом
возьмемся!

- Это как же... с энтузиазмом.

- А по-комсомольскому!

- Ага!

- А вы в энтузиазм не верите?

- Что это такое - верить? Я или знаю что-нибудь, или не знаю.

- А энтузиазм вы знаете?

- Энтузиазм знаю, как же. Но вот, например, вы геометрию знаете?

- Знаем.

- Какая формула площади круга?

- Пи эр квадрат.

- Как можно эту формулу изменить при помощи энтузиазма?

- Ну, так это само собой! Энтузиазм совсем не для того, чтобы формулы
портить.

- А вот вы сегодня испортили не одну формулу.

- Когда мы испортили?

- А вот, когла леса разбирали.

- А какие ж там формулы?

- Там на каждом шагу формулы. Если бревно стоит, оно на что-нибудь
опирается. Есть определенные законы сопротивления материалов и т. д. По
этим законам есть и советский закон: нельзя так разбирать леса. А вы, как
папусаы, полезли, полезли, веревку в зубах потащили. А Руднев со своей
бригадой как сараи валил? Сколько н формул испортил? А формулы портить,
сами говорите, нельзя.

Девятая бригада закричала, возмутилась, сейчас же нашлись и возражения:

- А на войне как? А если на войне. Тоже формулы?

- А как же?

- По формулам? На войне?

- Ребятки мои! Война - это дело серьезное: умирать ты обязан за Родину?
Вот тебе и первая формула? Правильно? Ага! Замолчали! А глупо умирать ты