на живот, такие же бритые и защитно-цветастые, как те,
что топали у нас за спиной.
подвели трап, но никого поблизости от трапа не наблюдалось.
Только на значительном удалении, метрах в ста, стояли
трое в штатском, один держал в руках магафон. Над полем
царила тишина, столь необычная для аэродрома, такая, что
даже были слышны кузнечики, стрекочущие в траве вокруг
взлетно-посадочной полосы. И над всем этим ослепительно
сиял обжигающий диск летнего солнца и стояла жара. Да,
та самая жара. Жара гор, которые стреляют.
я узнал: полковник Хватов собственной персоной. Ну что ж,
пришлось, значит, встретиться и на этот раз. Только вот
сегодня МНЕ придется выступать в роли вашего спасителя.
Придется. А заодно и должок оплачу. С процентами.
для приветствия руку проигнорировал: обойдешься. - Без
меня, смотрю, ничего у вас толком не получается. Может,
пора в отставку? А мне - на ваше место?
сил мне стоила эта холодность! Ведь я уже был на пределе в
тот момент; я же был уверен, что умру сегодня, здесь, под
жарким летним солнцем, в тишине, после всех усилий - умру.
И черное отчаяние готово было переполнить меня в любую секунду,
отпусти только чуть вожжи.
но потом, конечно, вспомнил... Вот так-так... Лаговский.
Николай Федорович. Значит, это все-таки твоя настоящая фамилия.
Но какая наглость - устроиться в Одессе под своей собственной
фамилией! Вот и еще одним вопросом меньше. Только
зачем тебе, Игл, перед смертью столько ответов?..
без мегафона, но по громкости его ответ ничем мегафону Хватова
не уступал:
новые предложения?
на движение. Герострат предусмотрительно не выставлял себя
снайперам напоказ.
Мартынов. - Он выпускает заложников; они сходят по трапу.
Когда выйдут и сойдут все, ты начинаешь подниматься.
не без издевки (единственный способ остался уберечься
от срыва) задал еще один вопрос: - Ну а что у нас приготовлено
на вторую часть? Какой там у вас "уговор"? Надо понимать,
самолет забросают гранатами?
ты, Борис!
Уж как-нибудь примете этот грех на душу, правда, Игорь Павлович?
же гарантируем вам безопасность. Мы готовы выполнить любое
его требование в обмен на вашу жизнь. Потому штурма не
будет. Только вы тоже постарайтесь вести себя там благоразумнее.
А то если...
он, глядя мне в глаза. - Я тоже человек. Если бы такое
было возможно, если бы он потребовал в обмен на заложников
меня, я бы пошел. И с радостью бы, Борис Анатольевич, пошел,
потому что... потому что... Да что толку объяснять: вы
все равно меня не слушаете...
кое-что понял. А теперь послушайте меня, Игорь Павлович.
Если Герострат попытается уйти, если найдет лазейку и захочет
ею воспользоваться, немедленно уничтожьте его. Даже
если для этого придется убить меня. Вы поняли?!
тоже меня не понимаешь?
Вот так, подумал я. А когда-то мы понимали друг
друга с полуслова.
что я говорю: уничтожьте его.
большим трудом, а в ушах зазвенело, как после легкой контузии
от продолжительной стрельбы из АКМа, я знал, что дойду,
не сверну в сторону, потому что "там дети... восемнадцать
детей".
двинулись заложники. Посторонившись, держась рукой
за поручень, я стоял у трапа, а они шли один за другим:
женщины тихо плакали, мужчины или зло щурились или выглядели
озабоченно-расстроенными, одного побагровевшего толстяка
придерживали под руки, он едва волочил ноги: видно, прихватило
сердце. И только дети казались внешне спокойными. Наверное,
просто не смогли они еще оценить всю величину опасности,
которая им только что угрожала.
о своем собственном ребенке, каким он будет, каким
бы я хотел его видеть, если, конечно, появится он когда-нибудь
у меня. И не стояло как-то никогда передо мною вопроса,
как сам я отношусь к детям, кто они для меня, эта неприметная
за суетой взрослых дел часть человечества? Но я видел,
что такое мертвые, УБИТЫЕ дети, я знаю, что ничего в мире
нет горше маленького детского горя, и я не был способен
отказаться, услышав требование Герострата.
маленькую фигурку из толпы уходящих через поле заложников,
и думал о том, что у меня, наверное, уже точно не будет детей.
Не успеть...
ненавидимый голос. - Что ты там застрял?
за поручень. Шагнул в салон, усиленно моргая, чтобы побыстрее
привыкнуть к сумраку, который царил здесь внутри, и снова
услышал:
люди поступают?
улыбаясь. - Давненько мы с тобой не виделись. Сколько лет,
сколько зим...
каждое слово.
воспроизвести пароль, которым Хватов когда-то остановил
целившуюся в меня из револьвера Люду Ивантер. Но это был
мой единственный, мой последний шанс, и я им воспользовался.
В лице Герострата ничего не изменилось. Он только рассмеялся