смутное чувство трагического конца.
на разных планетах, в том числе и на прежней, докоммунистической
Земле, когда цивилизация неосторожно поднимала на поверхность вредные
для жизни остатки архаических периодов развития планеты. Газы, нефть,
соли, споры еще живых бактерий, надежно погребенные под
многокилометровыми толщами геологических напластований, были извлечены
на свет и вновь пущены в кругооборот биосферы, отравляя воды морей,
пропитывая почву, скопляясь в воздухе. И так продолжалось тысячелетия.
По сравнению с этой деятельностью опасная игра с радиоактивными
веществами в Час Быка родной планеты перед рассветом высшего общества
была кратковременной и не такой уж значительной. А здесь, на Тормансе,
люди, разрушив равновесие природы, принялись за человеческую психику,
разрушая ее отвратительным неустройством жизни. Подобно нефти и солям
из глубин планеты, здесь из-под сорванного покрова воспитания и
самодисциплины поднялись со дна душ архаические остатки звериной
психологии - пережитки первобытной борьбы за выживание.
определялось железными законами дикой жизни, поведение невоспитанного
человека не обусловлено. Отсутствие благодарности ко всему исходит из
сознания: "Мир - для меня" - и является главной ошибкой в воспитании
детей. Зато человек из зависти старается вредить своему ближнему, а
этот "ближний" приучен мстить во всей силе своего скотского комплекса
неполноценности. Так во всей жизни Торманса нагнеталось всеобщее и
постоянное озлобление, ощущение которого больно хлестало по чувствам
землян, выросших в доброй психической атмосфере Земли.
заботой, добром и любовью, невесть как возникшими в мире Ян-Ях.
Девушка уверяла, что она не одна, что таковы тысячи женщин планеты.
жизненном пути было сильнее всех других. Через глаза Сю-Те Вир Норин
видел глубину души, поборовшей тьму в себе и отчаянно оборонявшейся от
окружавшего мрака.
жалость, некогда так характерные для его предков и утраченные за
ненадобностью в светлую эпоху коммунистических эр.
необычайно взволнована. Читая в ее открытой душе, он понял ее
страстное желание увидеть нечто, о чем она мечтала давно, но не смеет
его просить об этом. Вир Норин пришел ей на помощь и заговорил как бы
вскользь о том, что у него сегодня свободное утро и он с большим
удовольствием прогулялся бы вместе с ней, куда она захочет. И Сю-Те
призналась, что она хотела бы с(r)ездить в Пнег-Киру, это недалеко от
города, брат писал ей, что там - место величайшей битвы древности, в
которой погиб какой-то их предок (на Тормансе люди не знали своей
родословной), и обещал непременно повести ее туда. Ей хочется побывать
там в память о брате, но ведь для одинокой девушки, плохо знающей
столицу, это небезопасно.
транспорта, двигавшийся в дыму, с ревом, частыми рывками и толчками
из-за нервного, а скорее грубого нрава водителя. Сквозь запыленные
окна виднелись длиннейшие однообразные улицы, кое-где близ дома были
посажены низкие полузасохшие деревца. В машине стояла невыносимая
духота. Изредка, после громкой перебранки, открывали окна, в вагон
врывалась горячая пыль, снова начиналась ругань, и окна опять
закрывались. Вир Норин и Сю-Те стояли, стиснутые со всех стороны,
цепляясь за протянутые поверху палки. Астронавигатора оттерли от
спутницы. Он заметил, как Сю-Те изо всех сил старается отойти от
молодого человека с широким носом и асимметричным лицом, который
бесстыдно прижимается к ней. Стоявший перед нею другой, совсем юноша,
с глубоко сидящими глазами фанатика, спиной подталкивал девушку к
своему товарищу. Сю-Те встретилась взглядом с Вир Норином, вспыхнула
от стыда и негодования и отвернулась, не желая вмешивать землянина в
стычку с пассажирами. Может быть, у нее слишком живо было воспоминание
о наглом дежурном из гостиницы, которому пришлось тогда униженно
целовать ее ногу. Астронавигатор в долю секунды понял все, вынул руку
и рванул нахального парня назад от Сю-Те. Тот обернулся, увидел
высокого, сильного человека, смотревшего без злобы, и, выругавшись,
попытался было освободиться. Но его схватила не человеческая рука, а
стальная машина - так ему показалось. С животным страхом тормансианин
почувствовал, как пальцы впиваются в мышцы все глубже, передавливая и
парализуя сосуды и нервы. В голове у него помутилось, подкосились
колени, и парень взвыл в ужасе: "Не буду, простите, больше не буду!"
Вир Норин отпустил нахала. А тот заорал на весь вагон, что его
чуть-чуть не убили из-за девчонки, которая копейки не стоит.
лгуна. Все принялись кричать, угрожать, размахивать кулаками.
окраине. Сю-Те предложила идти дальше пешком. Ее маленькие ноги шагали
резво и неутомимо. Она пела землянину старые песни и боевые гимны
давних лет, резко отличавшиеся от рваной мелодии распространенных в
столице песен. Иногда Сю-Те останавливалась, чтобы танцем
проиллюстрировать мелодию, и он любовался ее фигурой и отточенностью
движений. По сухой предгорной равнине они незаметно прошли оставшиеся
двенадцать километров до каменной гряды, поросшей старыми
редколистными деревьями, почти не дававшими тени. Закатная сторона
гряды обрывалась в широкую впадину дна высохшего озера. Слабый ветерок
вздымал там бурые столбы пыли.
врезанными знаками, стоял на границе поля стародавней битвы, а
неотделанные глыбы камней, разбросанные повсюду, означали места общих
погребений. Их было много. Обширное поле, простиравшееся почти до
горизонта, некогда было изрыто траншеями и валами. Время уничтожило
их, медленно растущие деревья Торманса сменились не один раз на
удобренной трупами почве, и теперь в тонкой сетке теней на сухой,
пыльной земле торчали только камни. Не осталось ничего напоминавшего о
ярости гигантской битвы, море страдания раненых, ужасе побежденных,
сброшенных в топкое озеро. Безотрадная местность, полумертвые деревья,
потрескавшаяся земля...
ползали у корней. Сю-Те выбрала большой, пирамидально заостренный
камень с изломами, отсвечивавшими буро-красным цветом засохшей крови,
и опустилась перед ним на колени. Приложив пальцы к вискам и склонив
голову, она шептала молитвы. Вир Норин ждал, пока она исполнит обряд.
Когда девушка встала, он спросил:
хвостового полушарий. Погибли сотни тысяч людей. Победил владыка
головного, и на всей планете установилась единая власть. Эту битву
называют победой мудрости над темными хвостовыми народами.
наверное. Дома бы строили по-другому, как принято у нас, башнями.
Может быть, мои предки стали бы "змееносцами"...
всеми ненавидимой? Может быть, я просто невежественная и глупая, но
мне не хотелось бы так жить. Лучше никак...
принадлежавших к классу "кжи", и обусловливало неискоренимый фатализм.
"Зачем?" - казалось им непобедимым аргументом.
воображение заполнило его грохотом боевых машин, воплями и стонами
сотен тысяч людей, штабелями трупов на изрытой каменистой почве.
Вечные вопросы: "Зачем? За что?" - на этом фоне становились особенно
беспощадными. И обманутые люди, веря, что сражаются за будущее, за
"свою" страну, за своих близких, умирали, создавая условия для еще
большего возвышения олигархов, еще более высокой пирамиды привилегий и
бездны угнетения. Бесполезные муки, бесполезные смерти...
срезать напрямик изгиб старой дороги, держа направление на круглый
холм с заброшенным зданием, серым и приземистым, смутно маячившим
вдали. Они быстро дошли до холма. Астронавигатор заметил, что Сю-Те
устала, и решил сделать привал в тени развалин. Сю-Те улеглась на
землю, подперев голову руками. Вир Норин увидел, что она пристально
разглядывает стену и хмурит лоб в усилии припомнить забытое. Сю-Те
вскочила и обошла вокруг развалин. Затем долго рассматривала надписи и
барельефы с изображением огромной руки, протянутой жестом участливой
помощи. Чуть успокоившись, она снова села рядом с Вир Норином, охватив
колени руками, в позе, живо напомнившей ему Чеди, и долго в молчании
смотрела вдаль, на миражи голубых озер, которые скрывали пыльный дым
над городом Средоточия Мудрости.
шестьдесят, или сорок два по счету Белых Звезд, одинаковому с земным.
Прозоров Александр
Лондон Джек
Конюшевский Владислав
Контровский Владимир
Пехов Алексей
Шилова Юлия