счастливой жизни не бывает вовсе, бывают только счастливые дни. А у нас и
вовсе -- часы!
чувствовал в ней какую-то тайну, все-таки странная женщина что-то
недоговаривала.
чертополох грозно растопыривал колючки. Только ели оставались зелеными,
весь же лес стоял в желтом и пурпурном убранстве всех цветов и оттенков.
Небо было чистое, синее, но от него веяло холодом.
остановил коня, прислушался. Сперва негромкий, стук множества копыт
становился громче с каждым мгновением. По дороге за ними вслед неслись
десятка два, если не больше, конных всадников. И, судя по стуку копыт, это
были тяжелые кони, и всадники на них были тяжелые.
нами! Ну, теперь ему точно крепость не взять. Унесет ли сам ноги...
Передний всадник, видя, что беглецы на хороших конях да еще по свежему
запасному, закричал отчаянно:
всадник заорал диким голосом:
остановись и сражайся!
собой. Томас ворчал, но повиновался. Преследователи начали отставать, и
передний всадник, рыцарь в блестящих доспехах, закричал страшно:
челюсти плотно сжаты. Он со стуком опустил забрало, синие глаза метнули
через узкую щель молнию.
сбавляя хода. Томас запоздало понял ошибку: они не собирались драться по
очереди, -- но поворачивать коня уже не было времени. Он быстро соскочил,
выхватил меч и метнулся за ближайшее дерево.
схватив его коня, отъехала и сорвала с седла лук. Часть всадников
спешилась, начала обходить дерево с двух сторон. Томас двигался
молниеносно, один рухнул под ударом его меча, второй выронил меч и
ухватился за окровавленную руку. Еще несколько человек начали оттеснять
его от дерева, а всадники объехали с другой стороны, окружили.
необязательны, потому что женщина -- не человек. Как и язычник.
лицо. Из узкой щели забрало торчало тонкое древко с белым пером.
в аду!
за отношение к женщинам!
стрела отскочит, но отточенный клюв нашел зазор в доспехе, стрела
погрузилась до половины, а несчастный сводный брат Гваделупа вскричал
страшно и рухнул с коня. При падении он ударился лицом, и стрела вошла
глубже в мозг.
прискакали легко вооруженные воины, в руках были короткие дротики с
широкими лезвиями. Томаса уже окружили, он вертелся, как вьюн, и рубился
во все стороны. Удары сыпались на него со всех сторон. Он сражался, как
медведь в стае собак, ревел, сыпал проклятиями, а каждый удар повергал
нового противника на землю бездыханным.
они пронеслись косым строем, у каждого в руке был топор на длинной
рукояти, с узким лезвием, похожим на клюв дятла. Даже несильный удар
пробивал шлем, что не всегда мог достичь страшный удар рыцарского меча, и
противник замертво падал на землю.
ходуном, но все еще старался выкрикивать оскорбления в адрес трусов, что
нападают скопом. Доспехи его из светлых превратились в пурпурные, даже на
шлеме были красные брызги.
шарили по карманам, выворачивали седельные сумки. Их вожак на коне
приблизился к Томасу. Тот ахнул -- на него смотрело жестокое лицо пана
Кичинского!
Томасу.
кого род ведете. Может быть, все-таки от жидов поганых.
крестоносцев идет на лютичей. А это же тоже россы, только они об этом не
знают! Вот я быстро и собрал добротный отряд, поднял по дороге племя
земгов, привел на помощь Звенько. Они хоть и не чистые арийцы, как мы, у
них скулы шире, но кровь почти такая же чистая. А тут узнал, что ты с моей
племянницей только-только, прорвав осаду, уехал! Ну разве я мог
расстаться, не повидавшись еще раз?
поняли, мгновенно приняли решение... Это достойно великого полководца!
проклятых жидов!
потрошили убитых. Содрогнулся.
все знают. Кругом одни жиды!
а когда Томас уже отъехал, пан Кичинский вдруг хлопнул себя по лбу:
Кичинского. За ним неотступно держались два звероватых гиганта, при виде
которых у Томаса всяких раз по спине бегали мурашки.
мешок.
вовнутрь. Не веря глазам, сунул руку, пощупал. Знакомое покалывание в
кончиках пальцев подсказало, что не ошибся.
осаду; на этот раз с ним не спорили. На военном совете решили отступить,
но чтобы это не выглядело бегством, идти было решено обратно по другой
дороге, находя и уничтожая мелкие веси и городища ненавистных язычников.
бодричей исчезли, разочарованные в мощи крестоносного войска. Когда люди,
измученные до предела, брели, не в силах поднять головы, а ноги не
отрывали от вязкой земли, впереди и сзади раздался долгий протяжный треск.
Деревья валились крест-накрест, перекрывая дорогу как вперед, так и назад
к отступлению. Ряд деревьев рухнули на обоз, убивая и калеча людей и
животных, некоторые упали на рыцарский отряд.
одну группу воинов от другой. Только слышались крики, ругань, стоны, а
дрались с деревьями или уже напали лютичи, никто сказать не мог.