лезвие, нацеленное в сердце, ударило чуть выше. Фарамунд чувствовал, как
дрожит под лезвием распарываемая плоть. Затем железо уперлось в кость, волк
навалился на Фарамунда, стальной клинок хрустнул. Фарамунд ухватил обеими
руками зверя за горло, удерживая страшную пасть, рвущуюся к его горлу.
Фарамунда. Он, едва не терял сознание от страха и отвращения, ему прямо в
лицо плеснуло теплой кровью, ощутил на губах солоноватый вкус, проглотил,
едва не стошнило.
Они покатились по ступенькам, а когда оказались на полу в холле, Фарамунд
вдруг ощутил, как толстая мохнатая шея быстро теряет шерсть, становится
скользкой и гладкой...
человек. Среднего роста, с хорошо развитой мускулатурой. Из отверстия в
груди толчками выплескивалась темная кровь.
раздвинулись, зубы все еще оставались волчьи: четыре огромных клыка, редкие
передние, слова вылетели едва слышно:
Ты кто? Кто послал?
ты так говоришь... что верю... Меня зовут Арро Серый Клык... я из клана
Болотных, что сейчас спустился в долину Лабы...
Фарамунд схватил его за плечи, встряхнул:
растерянности. С меча капала темная кровь, а он не сводил глаз с вполне
человеческого лица. Первый порыв заорать, разбудить стражей, перебудить всех
- загнал вглубь, наоборот - застыл, осматривался с осторожностью.
кинжал убийцы, либо метко пущенная стрела, либо отравленное вино. Но его
трижды пытаются убить... необычно!.. Да, он не встревожился бы, перехвати
стража чужака с обнаженным мечом. Он сам бы не удивился, если бы в его
спальню по стене плюща полезли убийцы с ножами в зубах.
колдовством! А сейчас прислали вообще человека-оборотня. Именно к нему.
Оборотень мог разорвать по дороге десятки сонных людей, но никого не тронул.
устойчивость... устойчивость в его положении?.. Начнем сначала. Он - конунг
быстро растущего, набирающего силу племени. О франках заговорили, их имя
сначала начали запоминать, потом - произносить с уважением, а теперь уже им
пугают детей.
наследования? Сейчас образования... язык не поворачивается называть их
государствами, создаются так же быстро, как и рассыпаются. Обычно они
рассыпаются со смертью или гибелью основателя. Всегда начинается кровавая
борьба за наследство между его соратниками.
должен объявить своим наследником своего сына. А соратников заставить
принести ему клятву на верность и послушание. Только так его растущее
государство устоит, не рассыплется, будет крепнуть и расширяться.
если будет сын. Тревор уверял, что будет именно сын. Живот клином, пятна на
лице... Всего трясет, в груди щем и ощущение, что наломал дров, что-то
сломал хрупкое, словно подкованными сапогами прошел по клумбе с цветами.
чаще перед глазами ее решительное лицо, блестящие глаза... В них тогда
стояли слезы, почему понял только сейчас?
выпрямившись, гордо вскинув подбородок.
Брунгильдой старался не встречаться взглядом, кое-как закончил рассказ о
поездке, поклонился:
проеме покачнулся, плечо задело косяк. Брунгильда не поворачивалась, шаги
дяди затихали в коридоре.
Наступила мертвая тишина, но она все еще прислушивалась, пока от напряжения
не зашумело в голове.
к своему удивлению ощутила в себе пустоту. В душе было темно и пусто. Даже
удивление оказалось настолько слабым, что истаяло как туман. Да, она тогда
совершила ошибку. Она совершила ошибку еще в самом начале, когда увидела
Фарамунда и стала искать в нем коварство, всякие изъяны. Даже раньше, когда
упорно не желала слушать об этом воителе. А потом многократно повторяла и
усугубляла свою дурость... Особенно, когда послала вместо себя служанку...
Римбург отослать служанку заниматься своим делом, а самой занять
принадлежащее ей место. Можно было сделать это в любой день, когда рекс
приезжал в Римбург. Что ей мешало? Она видела его изнуренное лицо, видела
его измученные глаза, круги под глазами! Он хотел... он хотел, чтобы она
пришла на их общее ложе!
она сама четко и твердо объяснила ему, что их брак - лишь союз племен.
Объяснила так неопровержимо, что бедному варвару, который хорош и умен
только с мечом, нечем было возразить... кроме как взять ее силой. По праву
мужа. Но он, опять же по своей варварской натуре, оказался достаточно
благороден, чтобы не принуждать ее.
первый шаг самой. Она запретила ему приближаться к ней, он и не приближался.
В чем она может его винить?
подаренный ей отцом. Он поклонился, едва ли не до земли, поздравил со скорым
рождением ребенка. В глазах этого преданного до безумия слуги она прочла
настоящее почтение. Он, как и все слуги, как все в бурге, уверен, что она
все делала нарочно!
расчетливой? С холодком в душе ощутила, что уже все потеряно. Он сейчас
делит брачное ложе с Клотильдой. Она уже не служанка, она - мать его сына.
Она следует за ним повсюду, не считаясь с трудностями воинской жизни. Она...
она стала для рекса больше, чем супругой!
скамью. Все в крепости ждут, что она вскоре разрешится от бремени, станет
полноправной правительницей. Нет, она и сейчас полноправная, но с рождением
ребенка станет матерью будущего правителя. И, если бурная жизнь конунга
оборвется на войне, то всеми захваченными землями, городами и бургами
править будет она.
всего! А чего она добилась? Позволила гордыне взять над собой верх...
Недаром же вера Христа называет гордыню в числе семи главных смертных
грехов. Правда, они имеют в виду что-то другое... Неважно, она позволяла
гордыне брать над собой верх... слишком долго.
полумраке камни на дорогих ножнах. Этот арабский кинжал отец подарил
когда-то сыну, но когда тот погиб, отдал ей.
обожгли пальцы. Потянула за рукоять, лезвие неохотно покинуло темную нору. В
холодном лунном свете кинжал блистал мертво и загадочно.
виден край черной тучи, что наполз на блистающий лунный диск, а единственный
в комнате светильник горит вполсилы.
гордость... уже растоптана?.. Я готова тебе отдать все, но... опоздала. Это
ты мне дал... все, что я хотела... что я сказала, будто хочу... а сам от
меня брать не захотел. Как доказать тебе?.. Как доказать, что не нужна мне
власть, не нужны эти земли, не нужно быть правительницей земель и народов?
сталь мгновенно прокусила нежную кожу. Брунгильда молча смотрела, как на
подушечке собирается капля крови, почти черная в слабом свете. Больно...
Даже пальчик порезать, и то больно! Но разве эта боль сравнится с той, что
терзает ее сердце?
хищно высматривало цель. Вот сюда, под левую грудь. Лезвие должно свободно