чтобы она была прекрасной?
словами величайшего из мастеров - словами самого Микеланджело. Возьми
глыбу мрамора и отсеки от нее все ненужное.
шись с шумного карнавала, заглянул в свою мастерскую. В дальнем углу го-
рела одинокая свеча. При ее свете работал Флорио, Фабиано неслышно подо-
шел сзади и замер, восхищенный - так прекрасно было изваяние, вышедшее
из-под резца юноши. Фабиано с горечью подумал, что ученик опередил его.
Восхищение сменилось завистью, потом страхом. Он словно слышал, как пов-
сюду говорят о Флорио, а о нем, Фабиано, молчат. Веселая карнавальная
маска выпала у него из рук. Флорио вздрогнул и обернулся. Увидев Фабиа-
но, он поклонился и сказал:
трудился. Но доверься моей опытности. На творения безвестного художника,
как бы хороши они ни были, никто и смотреть не захочет. Толпа поклоняет-
ся громким именам. Но я помогу тебе. Я согласен вырезать свое имя на
пьедестале статуи. Я сделаю больше: я уплачу тебе за нее сто флоринов,
хотя никакой прорицатель не скажет, выручу ли я даже десятую часть это-
го.
ко мне! Лучшая для меня награда, что мою статую увидят люди и, может,
она принесет кому-нибудь радость.
свое имя и на других статуях. И за каждую из них я буду щедро платить
тебе по сто флоринов. Но помни, никто не должен знать о нашем договоре.
не услышит.
няла новым ярким светом.
второй сплетал слова в причудливые узоры стихов, мыслями они были близ-
ки, как кровные братья. Долгие часы они проводили вместе, гуляя в ок-
рестностях Флоренции. Симоне часто читал свои стихи и стихи иных поэтов,
Флорио же всегда говорил о творениях других мастеров и никогда о своих.
И Симоне не раз спрашивал себя, почему Флорио, который, как чуткая стру-
на, отзывается на прекрасное, прозябает в подмастерьях и сам, как видно,
ничего не создает. Удивлялся он и другому.
долиз Фабиано может извлекать из мрамора полные жизни и мысли статуи!
Говорю тебе, Флорио, тут кроется какая-то тайна.
тот не пришел в назначенный час. А Симоне как раз сочинил новый сонет и
непременно хотел прочесть его другу. И вот, недолго думая, Симоне отпра-
вился в мастерскую Фабиано. Однако двери мастерской были заперты. Тогда
Симоне вспомнил о том, что как будто в доме есть еще и второй ход, для
слуг. Он прошел во внутренний дворик с фонтаном, поднялся по узкой лест-
нице на галерею и через кухню вошел в дом. Навстречу ему не попалось ни
одной живой души, да и в мастерской было пусто. И все же Симоне чувство-
вал, что в доме кто-то есть. Пройдя множество комнат и коридоров, он во-
шел в пристройку, находившуюся в самом отдаленном углу здания.
Флорио снова и снова касался резцом белого камня. И каждый раз Симоне
поражался необходимости прочерченной линии. Статуя изображала девушку,
почти девочку, смотрящуюся в зеркало. Ее лицо, руки, плечи - все говори-
ло о том, что она предчувствует счастье, сама еще не зная, каким будет
это счастье. Статуя не была похожа ни на одно творение, когда-либо ви-
денное Симоне, и в то же время она была будто родной сестрой всех тех
статуй, которые принесли настоящую славу Фабиано и на которых стояло его
имя.
ком. Я поклялся ему свято соблюдать договор.
Симоне согласился.
статую и что каждый, кто хочет, может прийти на нее посмотреть. В среду,
ровно в двенадцать часов, он снимет с нее покрывало.
много народу. Тут были художники, музыканты, знатные горожане. Сам гер-
цог с придворными пришел посмотреть новую работу ваятеля. Был здесь, ко-
нечно, и Симоне. А в стороне от всех стоял безвестный подмастерье Фло-
рио. Многие из присутствующих даже не знали, как его зовут.
мастерской, замерла в восхищении. Первым заговорил герцог, ведь он был
самым знатным, и ему подобало сказать первое слово.
прелесть этой девушки возвращает нас к далеким дням нашей юности, когда
все еще было у нас впереди и все было неведомым и манящим. Твоя статуя
полна жизни. Не хватает только, чтобы она заговорила.
кланяясь герцогу, Фабиано. - Льщу себя надеждой, что это заслуженная
похвала. Если бы статуя и в самом деле могла заговорить, она рассказала
бы, скольких бессонных ночей и дней, полных труда, она стоила своему
создателю.
скромного достоинства. Не рукоплескал один Симоне. Он смотрел на своего
друга. Глаза Флорио были полны слез. Тогда Симоне шагнул вперед и обра-
тился к статуе:
чуть приоткрыла изогнутые, словно лук стрелка, губы. Статуя сказала:
закричали другие статуи, ее сестры и братья: Сотрите с нас неслыханный
позор! Нас создал Флорио! А Фабиано - вор!
громом. Потом огляделись по сторонам, ища глазами Фабиано. Но его уже не
было в комнате. Бежал ли он от упреков своей нечистой совести, испугался
ли заслуженного гнева герцога и презрения сограждан - неизвестно. Только
никто никогда его больше не видел.
собравшиеся в мастерской.
всю отару. Все лисы когда-нибудь да встретятся в лавке меховщика. Если
черт прикроет рога, его выдаст хвост; если он подберет хвост, его узнают
по копытам. Пусть негодяй Фабиано теперь твердит про себя эти поговорки.
Но объясни мне, Симоне, какой силой ты заставил заговорить мрамор? Я ду-
мал, что в наш просвещенный век чудес не бывает.
безмолвны, но и сейчас они кричат о том, кто их изваял. Всякое истинное
произведение искусства, будь то картина, скульптура, музыка, говорит го-
лосом своего творца. Я постарался лишь сделать этот язык более внятным.
хлопоты по дому, принимаются за рукоделье - до глубокой ночи прядут
шерсть или ткут сукно. Засиживалась допоздна и Айнери, жена одного зажи-
точного фермера. Дом их стоял на острове Тайри неподалеку от красивого
зеленого холма. Холм этот назывался Берг-хилл, и в нем, по слухам, жили
феи.
Айнери все еще сидела и пряла шерсть при свете свечи. И вот наконец она
до того притомилась, что обхватила голову руками и воскликнула:
издалека ли, из недалека ли, - да помог мне сукно изготовить!
чей-то тоненький певучий голосок окликнул ее:
Шилова Юлия
Шидловский Дмитрий
Каргалов Вадим
Лондон Джек
Шилова Юлия
Кервуд Оливер Дж.