другую, я использую этот промежуток, чтобы полакомиться вкусными плодами
могучего дерева. Я выбираю из корзины самые красивые по форме орехи с самой
чистой, еще мокрой от кожуры скорлупой, разбиваю их, вынимаю нежную,
покрытую бледно-желтой пленкой сердцевину ореха и съедаю ее. Трудно
передать, до чего это вкусно, да еще в те голодноватые времена!
голос:
двумя бойцами истребительного батальона. Они стоят чуть подальше от него и
одеты в обычную крестьянскую одежду. У всех троих за плечами по карабину.
родственник. Раньше он жил в Чегеме, а потом переехал в другую деревню.
исходящее от лейтенанта. Так здороваются у нас с людьми, застигнутыми за
работой. То, что я делаю, трудно назвать работой, тем более у меня полный
рот орехов, и приветствие его отчасти звучит, как намек на работу моих
челюстей.
они даже садятся на траву, а лейтенант подходит и, взяв несколько горстей
орехов, кладет их к себе в карман. Потом он вынимает из кармана два ореха и,
зажав их между ладонями, без труда раздавливает один из них, выбирает оттуда
нежную мякоть ядрышка, отправляет ее в рот и смотрит вверх, стараясь
разглядеть сквозь ветки того, кто там наверху.
это ты, Расим?!
-- так это я тебя не узнал, Кязым?! Не боишься, что божество тебя стряхнет с
ветки?
б ты залез...
посмеиваясь и продолжая есть орехи.
их к себе и угостит чем бог послал. Во всяком случае, обед будет гораздо
обильней, чем обычно... Это ясно, они будут у нас обедать, и нам, детям,
тоже перепадет кое-что от праздничного обеда.
предчувствии курятины с ореховой подливой или вяленого мяса, поджаренного на
вертеле и капающего жиром в жар огня...
дяди. Он сейчас перебирается веткой выше.
горах всякие.
несколько секунд на землю стали падать орехи как раз на том месте, где
стояли я и лейтенант. С шутливой испуганностью он втянул голову в плечи и
пробубнил:
понравился. Он понравился мне своим бравым видом, медалями, позвякивавшими
на груди, и своей шутливой настроенностью.
улыбнулся и поднял голову, показывая, что понимаю и ценю его шутку.
сидевших на косогоре выше того места, куда бы могли долететь сбитые орехи.
Оба они, улыбаясь, смотрели на своего командира. Возможность близкого
застолья была отмечена и на их лицах блуждающей улыбкой доброжелательности.
которой две котловины, одна Сабида, а другая безымянная, по крайней мере для
нас, так вот по гребню этой горки в двадцати -- тридцати шагах от нас шли
двое в солдатской форме с автоматами за плечами.
захотели взглянуть в нашу сторону. Но самое странное, хотя я это не сразу
осознал, но сразу почувствовал (осознал я это гораздо позже, но почувствовал
сразу), было то, что они идут не туда, куда можно было бы идти солдатам. Они
шли по тропинке, ведущей в лес, в глухомань. Туда никто, кроме пастухов, не
ходил, и делать там военному человеку решительно нечего, если он не
собирается от кого-то прятаться. Вот что я почувствовал, хотя и не осознал,
когда увидел двух на тропинке, идущих мимо нас по гребню горки.
потому что лейтенант вдруг обернулся и замер. Он несколько секунд следил за
идущими по тропе бойцами, и рука его, державшая недоеденный орех, разжалась
и выпустила то, что было в ней, и карабин медленно, точно сам, без его
усилий, сполз с плеча и оказался у него в руках.
не собирал. Глядя на своего командира, все еще сидя, обернулись и оба бойца
истребительного батальона. Сначала они ничего не увидели, потому что сидели,
а потом, встав, увидели и тоже сняли свои карабины.
вышел на косогор. Когда все они вышли на гребень горки, тех уже не было
видно с того места, где я стоял. Они явно пошли по тропе, которая вела в
лес. Больше им некуда было деться.
падать, видно, дядя заметил наконец, что внизу что-то случилось.
несколько отстающие от него бойцы истребительного батальона пошли быстрыми
шагами по гребню горки, и даже на этом сравнительно небольшом отрезке пути
было видно, что бойцы истребительного батальона все больше и больше отстают
от своего командира.
было видно.
очередь. В ответ ей послышалось несколько одиночных выстрелов из карабина. И
снова тра-та-та-та-та! И снова несколько одиночных выстрелов из карабина. И
опять сразу две долгие автоматные очереди.
но мне показалось, что прошло полчаса, а, может, и больше. С шумом пронзая
листву, сверху, как копье, слетела палка дяди и, ударившись концом о землю,
упала. Дядя быстро спускался с дерева. Через минуту он уже был на земле.
косогору, прихватив с собой свой остроносый топорик.
сторону, куда ушли все. Мне показалось, что он туда смотрит бесконечно
долго. Потом он вдруг обернулся ко мне бледным лицом и кивнул, чтобы я
подымался.
для меня корзину, наполненную сырыми грецкими орехами, и потащил ее наверх.
Когда я выбрался наверх и стал рядом с дядей, я увидел, что два бойца
истребительного батальона что-то тащат в плащ-палатке. А где же лейтенант,
подумал я, неужели погнался за этими солдатами? И только в следующее
мгновенье, увидев за плечом одного из бойцов истребительного батальона два
карабина, я понял, что это они тащат его.
скорбно покачал головой, а другой сказал:
было прикрыто фуражкой. Я только заметил, что тело лейтенанта сильно
продавливало плащ-палатку, на которой оно лежало. Казалось, смерть внесла в
его тело какую-то дополнительную тяжесть.
за ним два бойца истребительного батальона со своей печальной ношей, а сзади
я с корзиной, отдавливающей мне то правое, то левое плечо. И хотя мне никто
не велел идти, не отставая от остальных, я шел и шел, обливаясь горячим
потом и временами раздраженно поглядывая на дядю, который и не подумал
помочь мне.
где особенно трудно было идти, я вдруг заметил, что впереди меня на тропинку
выкатился откуда-то грецкий орех и покатился вниз. Потом другой, потом
третий... И вдруг я догадался, что они выпадают из кармана мертвого
лейтенанта.
еще несколько крестьян, оказавшихся поблизости. Они, конечно, слышали
выстрелы.
осторожно положили на землю свою ношу.
не узнает...
диверсанты...
бойцами истребительного батальона.
крестьянину. Те кивнули и вместе с бойцами истребительного батальона
Панов Вадим
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Володихин Дмитрий
Василенко Иван
Смоленский Вадим