Чтение 92–й страницы книги ~Последний полустанок~

щитка, самого обыкновенного, со стрелочными приборами, ничем не
отличающимися от тех, что используются на аккумуляторных подстанциях.

Обычно на открытие межколхозной или районной электростанции
приглашаются знатные люди. Они произносят речи, торжественно перерезается
красная ленточка у дверей. Так и должно быть. Ведь это большой праздник.

Здесь же все оказалось по-иному. Набатников считал, что рано выдавать
авансы. Пока это только опыт, первый в истории человечества, - кстати
говоря, наглядно доказывающий материалистическую сущность мира. И кто
знает, можно ли сейчас всерьез надеяться на недавно открытую "силу
небесную", будет ли она честно работать, не так, как ее мифическая
предшественница?

Будучи убежденным атеистом, Набатников не верил ни в бога, ни в чертей,
но в данном случае не очень-то верил и в небесную энергетику. Пока, по
самым скромным подсчетам, киловатт-час этой энергии стоил многие сотни
рублей.

Пройдут годы, прежде чем ее будет выгодно применять. Да и то в особых,
исключительных случаях. Неизвестно, что из этого дела получится, но есть
надежда, что внуки доживут до тех дней, когда "небесная сила" заменит в
электростанциях уголь и нефть, когда она будет самой дешевой и везде, в
любом уголке мира, доступной.

Набатников вошел в будку электростанции. Перед глазами три рубильника.
Их нужно включить одновременно, чтобы свет засиял всюду во всем селении.

Кто же будет включать? Кому предоставить эту честь? Афанасию
Гавриловичу хотелось пусть не по традиции, не официально, но отметить этот
праздник, хотя бы ради первого успешного эксперимента, от которого во
многом зависит будущее космической энергетики.

Он обернулся назад и, остановившись в дверях, ищущим взглядом окинул
собравшихся. Ну, прежде всего, один из рубильников должен включить
председатель колхоза Симон Артемович. Второй включит кто-нибудь из самых
старейших колхозников и, наконец, третий - вон тот молодой парень,
которого представили Набатникову как лучшего бригадира.

Так бы и сделать. Достойные люди. Но в сердце шевельнулось что-то иное,
оно таилось как боль и вдруг выплеснулось наружу. Он заметил в толпе
закутанную в черный, порыжевший от времени платок старую мать. Говорили,
что ей лет восемьдесят и она воспитала множество детей и внуков. Великая
честь для ученого Набатникова, если ее руками, теми, что без устали
нянчили детей, то есть наше будущее, включится первая космическая
электростанция на Земле.

Ведь она тоже для будущего.

Рядом, опершись на лопату, стоит женщина много моложе той. Война лишила
ее детей, не пришлось их долго нянчить. Но руки ее, драгоценные руки,
сколько они перетаскали камней, сколько вымостили дорог!.. Да разве за
такой великий подвиг она не достойна зажечь небесный свет на родной земле?
Пусть это будет символом того, что настанет время, когда ни она, ни одна
женщина нашей планеты не будут знать тяжелого труда.

И вот наконец Набатников выбрал третью из тех, кто успеет по-настоящему
воспользоваться дарами неба и ради которой все это делается. Расширив от
удивления черные глазенки, смотрела на него голоногая девчушка в коротком
платьице и чувяках.

Он попросил двух женщин подойти к рубильникам, поднял девочку и
объяснил, что нужно сделать. И вот три руки: высохшая, сморщенная от
старости, другая - жилистая и мозолистая, совсем не похожая на женскую, и,
наконец, пухлая детская ручонка включают "небесный свет" и заставляют
работать неистощимую силу, которая дремала в вечности мироздания.

Далекий от сентиментальности и тем более нарочитой позы, Афанасий
Гаврилович благодарно поцеловал эти женские руки и прикоснулся губами к
измазанной чем-то сладким щечке ребенка.

- Когда-нибудь вспомнишь, детка!

Не только она, но и все будут помнить. Яркие, оранжевые, словно
наполненные апельсиновым соком, вспыхнули лампы. Осветилась улица,
загорелся свет в окнах. Над входом в клуб засияла реклама нового фильма:
"Дорога в Завтра".

Бабкин его уже видел и презрительно усмехался. Фильм делали очень
долго, а потому стал он не фантастическим, а историческим. Знал бы сейчас
режиссер, что здесь, в грузинском селе, вспыхнул даже не завтрашний, а
послезавтрашний свет. Но ведь об этом почти никто не знает. И правильно,
зачем раньше времени хвастаться?

Принимая благодарности и поздравления, Набатников отшучивался, говорил,
что пока еще рано благодарить - цыплят по осени считают, - а сам
нетерпеливо посматривал на фургон с радиолокаторами и всякой другой
аппаратурой. Он ждал вызова Дерябина, который должен был сообщить по
радио, как идут испытания "Униона".

Наконец дежурный радист позвал Набатникова к аппарату. Прежде всего
Дерябин сказал, что телеметрические данные, относящиеся к объектам ј 1 и ј
2, принятые на контрольных пунктах и уже расшифрованные в институте,
вполне удовлетворительны.

Это обрадовало Афанасия Гавриловича, но он тут же посочувствовал
пассажирам "Униона". "Бедный Серафим, бедный Димка, думали ли вы раньше,
что вас будут именовать "объектами", да еще нумерованными? Но ничего не
попишешь, это простейший шифр". Дерябин сообщил, что пульс, кровяное
давление, дыхание и прочие показатели состояния здоровья космических
путешественников не вызывают опасений. У главного врача "Униона" Марка
Мироновича все эти данные перед глазами, вычерчиваются графики, кривые, и
никакое даже мало-мальски серьезное изменение в показателях не останется
незамеченным.

Набатников облегченно вздохнул. Как ни говори, но даже в самые
торжественные минуты, когда планер удачно приземлился, когда проверен был
космический аккумулятор и включена электростанция, у Афанасия Гавриловича
нет-нет да и заскребут кошки на сердце. А что там, наверху? Как поживают
друзья мои, родные, дорогие?

- Спасибо, Борис, за приятные вести. Теперь докладывай насчет
технических показателей первой группы, - нажимая на "о", говорил
Набатников в микрофон.

- Есть отклонения от нормы?.. Нет, нет, без цифр... А вторая группа как
поживает?..

Его интересовали скорость полета, высота, не перегревается ли оболочка,
то есть все, что касается движения "Униона". Ко второй группе Набатников
относил данные, определяющие среду, в которой сейчас летит "Унион", какова
там температура, космическая и солнечная радиация и так далее. Потом его
интересовала третья группа - наблюдение за планетами, и, наконец, -
изучение биологических условий в космосе: деление клеток и прочее.

Обо всем этом он спросил мельком. Дескать, нет ли тут чего-нибудь
особенно выдающегося, хотя прекрасно понимал, что выводы можно сделать
лишь после тщательного изучения материала.

Но был еще опыт, о котором Дерябин мог бы сказать вполне конкретно.
Странно, почему он об этом умалчивает? Видимо, из скромности. Ведь именно
он, Борис Захарович Дерябин, так упорно настаивал срочно испытать новые
ярцевские аккумуляторы. Ну и что получилось? Так же хорошо, как и здесь?

- Операция "Чайка" проводится успешно, - наконец-то сказал Дерябин. -
Кроме вашего получены сообщения из пунктов "Б" и "В". Сердечно благодарят.

Все идет как нельзя лучше. Если раньше Набатников в какой-то мере
сомневался в точности приземления планеров, посланных с "Униона", то
сейчас эти сомнения отпали. По заранее разработанному плану портативные
радиомаяки были доставлены на дрейфующую станцию, то есть в пункт "Б".
Затем в лагерь геологической экспедиции, где в труднодоступной горной
местности были найдены рудные ископаемые. Теперь в этом пункте "В", куда
уже прилетела "Чайка" с мощным аккумулятором, можно начать предварительную
разработку пласта. На первое время электроэнергии хватит.

Радиомаяки были разосланы и в другие пункты, расположенные на Крайнем
Севере, в тайге, степи, где почти нет никаких энергетических ресурсов.
Ведь страна наша огромна, и природные условия в ней столь разнообразны,
что электрифицировать ее обычными способами далеко не всегда возможно.

А кроме того, у нас есть друзья. В странах, где они живут, не везде
легко добывается электроэнергия, без которой немыслим человеческий
прогресс.

Вестниками мира и счастья вот-вот должны полететь "чайки" в разные
страны, где они очень и очень нужны.

Сейчас в отсеках "Униона" "чаек" разместилось немного, но в следующий
полет, если опыт окажется удачным, можно захватить их побольше. Конечно,
тут многое зависит от экспериментального цеха, где делаются новые
ярцевские аккумуляторы.

Набатников давно уже переговорил с Дерябиным, выяснил все, что можно,
но, несмотря на добрые вести, его все же не покидала тревога за людей,
которые летят сейчас в черной пустоте. Стараясь успокоиться, он думал о
будущем своего недавнего открытия.

Маленькие электростанции по всей стране, космическая энергия, падающая
на Землю "манной небесной". Кто знает, не будет ли она продаваться в
магазинах в "расфасованном виде".

Планер закрепили на крыше фургона. Набатников сердечно попрощался с
колхозниками и вместе с Мейсоном и Бабкиным сел в машину. Бабкина опять
посадили впереди. Глядя на черную и блестящую, будто сапожными щетками
начищенную дорогу, Тимофей заскучал по дому. Надоело ездить. У Димки
другой характер, он непоседа. Интересно, куда его пошлют после этой
командировки?

Все ничего, но ведь опять встретится какая-нибудь Римма. Не везет
парню. И лишь сейчас Бабкин вспомнил, что второпях не успел прочитать ее
письмо как следует. Он даже не понял, почему оно адресовано ему, а не
Димке? Опять какой-нибудь ловкий ход.

Ошибался Тимофей. После всего того, что произошло, Римма не могла
писать Вадиму, но у нее оставалась крохотная надежда на Бабкина - может