верхом по неприветливой горной местности. Через половину лиги такого пути
Амок привел их к мосту из грубых неотесанных камней, перекинутому через
ставшую уже узкой реку Рилл. Чтобы побороть свою боязнь высоты и более
уверенно управлять своей лошадью, он не стал перед ним спешиваться. Мост
был широким, и Стражи Крови сопровождали Кавинанта по бокам на своих
ранихинах. Трудностей не возникло. После моста Амок повел компанию
Высокого Лорда все выше и выше в горы.
неровной и медленной, с крутыми подъемами и спусками. Он был вынужден идти
более осторожным шагом, так как вел всадников вдоль столь загроможденных и
искромсанных долин, словно в них регулярно происходили катастрофы - все
вверх и вверх по ненадежным и скользким тропам и каменистым осыпям,
лежащим среди утесов и ущелий так, будто горы исторгли их из своего нутра,
- вниз по уступам, которые шрамами рассекали истерзанные непогодой скалы.
Но не оставалось никакого сомнения, что дорогу он знал. Иногда он вел их
прямиком к единственному возможному выходу из тесной долины, или указывал
единственный проход для лошадей через камнепад, или без колебаний
направлялся торопливо в расщелину, которая вела в обход неприступного
пика. Сквозь грубо вырубленные каменные массивы и беспорядочные глыбы гор,
он вел компанию Высокого Лорда окольными тропами, производя впечатление
человека, пробирающегося через привычный лабиринт.
подняться повыше. Он вел всадников все вверх и вверх, пока на них не
повеяло холодом с ледяных вершин самых высоких пиков. В разреженном
воздухе Кавинанту виделся в мыслях подъем на недоступную и безжалостную
горную вершину, и он принял у Баннора толстую накидку с некоторой дрожью,
вызванной не только прохладой.
наконец удовлетворенным ледяным воздухом и высотой горных склонов, он
больше не пытался забраться все выше. Вместо этого он повел их в южном
направлении. Теперь он не углублялся более в Западные горы, а двигался
параллельно их восточной границе. Днем он вел своих спутников по своему
ничем не отмеченному пути, а ночью оставлял их в укромных лощинах и
ущельях, где были неожиданные полянки с травой для лошадей, непонятно как
произрастающей на таком бодрящем или жестоком холоде.
его теле, он широко шагал вперед с неутомимой бодростью, как будто был
невосприимчив к усталости и морозу. Иногда ему приходилось сдерживать
себя, чтобы ранихины и мустанг Кавинанта могли за ним поспевать.
холода и высоты. Но они были харучаями, уроженцами этих гор. Ноздри их
раздувались при вдыхании тумана на заре и при наступлении сумерек. Их
глаза осматривали устремляющиеся к солнцу утесы, долины, украшенные
горными озерами, седые ледники, припавшие к высоким седловинам, истоки
рек, стекающие с заснеженных вершин. Одетые только в короткие туники, они
никогда не дрожали и не задыхались от холода. Их широкие лбы и плоские
щеки, уверенная осанка выказывали отсутствие внутреннего волнения и
дополнительной нагрузки для сердца. Хотя все же было что-то пылкое в их
горячем рвении, с которым они наблюдали за Еленой, Кавинантом и Амоком.
коварно терзала их, заставляла каждый новый день жаждать продвижения к
более теплому южному воздуху. Но одеяла и добавочные накидки были теплыми.
Казалось, что Высокий Лорд от этого не страдает. И пока она не страдала,
Кавинант не чувствовал боли. Он мог не обращать внимания на неудобства, и
чувствовал себя таким умиротворенным, каким не был уже давно.
открытие, позволявшее ему любить ее без отвращения к себе, - он выбросил
все остальное из головы и сосредоточился на своей дочери. Лорд Фаул,
Боевая Стража, даже сам этот поиск были для него несущественны. Он следил
за Еленой, слушал ее, ощущал все время ее присутствие. Когда у нее было
настроение поговорить, он с готовностью обменивался с ней вопросами, а
когда не было, он молчал. И за каждое настроение он был ей благодарен,
мучительно тронутый предложением, которое она сделала - предложением,
которое он отверг.
довольна, как он. Ей нелегко было сделать это предложение, и она,
казалось, не хотела принимать его отказ. Но печаль от того, что он
причинил ей страдание, только обостряла его внимательность к ней. Он
сосредоточился на ней как может только мужчина, глубоко знакомый с
любовью. И она не была слепа к этому. После первых нескольких дней их
путешествия по горам она снова стала чувствовать себя свободно в его
обществе, а улыбки ее выражали откровенность приязни, которую она раньше
себе не позволяла. Он чувствовал, что теперь он в согласии с ней, и с
радостью составлял ей компанию в путешествии. Временами он нашептывал
что-то на ухо своей лошади, как будто наслаждался ездой на ней.
которая была с ним никак не связана. По мере того как шло время, по мере
того как они становились все ближе к секретному месту хранения Седьмого
Завета - она все более становилась поглощенной целью их поездки. Она все
чаще задавала Амоку вопросы, все более напряженно расспрашивала его.
Временами Кавинант мог видеть в отсутствующем взгляде ее глаз, что она
думает о войне - о долге, от которого ей пришлось отвернуться, - и в ее
голосе были отдельные всплески безотлагательной настойчивости, когда она
прилагала усилия и задавала Амоку вопросы, которые могли бы открыть его
загадочное знание.
для этого достаточно знаний. Дни проходили, луна уже дошла до полнолуния,
затем стала уменьшаться к последней четверти, а успеха у нее все не было.
Наконец желание помочь ей хоть каким-то образом привело его к разговору с
Баннором.
не физически, а эмоционально. Между ним и Баннором было напряженное
неравенство. Холодный каменный взгляд харучая придавал тому повелительный
вид человека, который не снисходит до выражения своих суждений о
спутниках. А у Кавинанта были свои причины чувствовать себя неуютно с
Баннором. Не раз он заставлял Баннора выносить атаки своей бессильной
ярости. Но ему было больше не к кому обратиться. Он был совершенно
бесполезен для Елены.
тени противоречивости в отношении Стражей Крови к Амоку -
противоречивости, которая и в Ревлвуде была проявлена, но не объяснена.
Однако он не знал, как подойти к этому предмету. Извлечь из Баннора
информацию было трудно: обычная сдержанность Стража Крови делала расспросы
бесполезными. К тому же, Кавинант решил не говорить больше ничего, что
могло бы восприниматься как оскорбление преданности Баннора. Баннор уже
доказал свою верность в пещернятнике под горой Грома.
достаточным послать для защиты Высокого Лорда в этом поиске только Баннора
и Морина. Он остро осознавал свою неловкость, когда заметил:
сколько-нибудь значительной опасности.
казалось, подразумевала, что любому, находящемуся под защитой Стража
Крови, не нужно думать об опасности.
резкости, - в эти дни это самое обычное слово.
тигры. Здесь охотятся огромные орлы. Горы, - Кавинант, казалось, слышал в
тоне Баннора намек на удовлетворенность, - полны опасности.
здесь только двое Стражей Крови?
Вас двоих достаточно?
попытался приблизиться к тому, что хотел узнать, по-другому, хотя этот
путь приводил его на почву чувствительности - территорию, которой он хотел
бы избежать.
Крови. Я не могу утверждать, что уже понимаю - но я, по меньшей мере, могу
признать вашу преданность. Я знаю, на что она похожа. Однако сейчас у меня
такое ощущение, что здесь происходит что-то... что-то несообразное. Но что
- я понять не могу.
следуем за Амоком неизвестно куда, несмотря даже на то, что почти не имеем
представления ни о том, что он делает, ни о том, почему он это делает. И
при этом вы удовлетворены тем, что Высокий Лорд в безопасности, хотя у нее
только два Стража Крови для защиты. Разве вы ничему не научились от
Кевина?
безопасности, насколько это возможно.