Чтение 92–й страницы книги ~Дети Дюны~

Дурные новости быстро доходят на Арракисе.

Невысок он был, этот Агарвис, с лицом, слишком круглым для
Свободного, почти инфантильным в своей округленности. Он был из той новой
поросли, что достигла упитанности водой. Алии он виделся словно бы
расщепленным на два облика: один - с серьезным лицом и непроницаемыми
глазами цвета индиго, озабоченная складка у рта, а другой - чувственный и
уязвимый, возбуждающе уязвимый. Ей особенно нравилась пухлость его губ.

Хотя еще и полдня не наступило, Алия в потрясенном молчании вокруг
ощутила нечто, говорившее о закате.

"Айдахо бы следовало умереть на закате", - сказала она себе.

- Как же так вышло, Бур, что ты приносишь мне эти новости? - спросила
она, и отметила, как бдительное и живое выражение появилось на его лице.

Агарвис постарался сглотнуть и заговорил хриплым голосом, более
напоминающим шепот.

- Я поехал с Джавидом, вы помните? И когда... Стилгар отослал меня к
вам, он велел мне передать вам, что я несу вам его конечное повиновение.

- "Конечное повиновение"? - окликнула она. - Что бы это значило?

- Не знаю, леди Алия, - взмолился он.

- Объясни мне еще раз, что ты видел, - приказала она, и подивилась,
какой же холод пробирает ее кожу.

- Я видел... - он нервно качнул головой, поглядел в пол перед Алией.
- Я видел Святого Супруга мертвым на полу центрального прохода, а Джавид
лежал неподалеку в боковом проходе. Женщины уже готовили их для Хуануи.

- И Стилгар вызвал тебя туда?

- Верно, миледи. Стилгар послал Модибо, Склоненного, своего
рассыльного в съетче. Модибо меня ни о чем не предупредил. Он просто
сказал, что Стилгар хочет меня видеть.

- И ты видел тело моего мужа там на полу?

Он стрельнул взглядом в ее глаза и опять посмотрел в пол перед тем,
как кивнуть:

- Да, миледи. И Джавид, мертвый, рядом. Стилгар сказал мне... сказал
мне, что Святой Супруг убил Джавида.

- А моего мужа, ты говоришь, Стилгар...

- Он собственным устами мне это сказал, миледи. Стилгар сказал, что
он сделал это. Он сказал, Святой Супруг искушал его ярость.

- Ярость, - повторила Алия. - А как?

- Он не сказал. И никто не сказал. Я спрашивал, но никто не сказал.

- И вот тогда тебя отправили ко мне с этими новостями?

- Да, миледи.

- Ты там ничего не мог сделать?

Агарвис облизнул тубы перед тем, как ответить:

- Стилгар приказал, миледи. Это его съетч.

- Понимаю. И ты во всем подчинялся Стилгару.

- Во всем, миледи, пока он не освободил меня от моих обязательств.

- Ты имеешь в виду, когда ты был отправлен со своим поручением?

- Теперь я подчиняюсь лишь вам, миледи?

- Да, правда? Скажи мне, Бур, если я прикажу тебе убить Стилгара,
твоего старого Наиба, ты это сделаешь?

Он встретил ее взгляд с крепнущей твердостью:

- Если ты прикажешь, миледи.

- И я приказываю. Ты не имеешь представления, куда он направился?

- В пустыню, это все, что я знаю, миледи.

- Скольких людей он взял с собой?

- Может быть, с половину боеспособных.

- И Ганима и Ирулэн с ним!

- Да, миледи. Остались обремененные своими женщинами, своими детьми и
своими пожитками. Стилгар предоставил каждому свободный выбор - идти с ним
или быть освобожденным от крепости. Многие предпочли быть освобожденными.
Они будут выбирать нового наиба.

- Я им выберу их нового наиба! И им станешь ты, Бур Агарвис, в тот
день, когда ты принесешь мне голову Стилгара.

Агарвис мог принять выбор поединком. Такое в обычаях Свободных. Он
сказал:

- Как прикажешь, миледи. Какие силы я могу...

- Поговори с Зией. Я не могу дать тебе много топтеров, они нужны
повсюду. Но бойцов ты получишь достаточно. Стилгар опозорил свою честь.
Многие с радостью пойдут вместе с тобой.

- Тогда, я этим займусь, миледи.

- Погоди! - она с секунду его изучала, размышляя, кого бы послать для
надзора за этим уязвимым младенцем. За ним следует как следует следить,
пока он не докажет свою благонадежность. Зия сообразит, кого послать.

- Мне можно идти, миледи?

- Нет, еще не уходи. Я должна обсудить с тобой лично и в подробностях
твой план по захвату Стилгара, - она подняла руку к лицу.

- Я не буду скорбеть, пока ты не осуществишь мою месть. Дай мне
несколько минут прийти в себя, - она опустила руку. Одна из моих
служительниц тебя проведет, - она подала незаметный знак рукой одной из
служительниц и шепнула Шалусе, своей новой камер-даме.

- Вымойте его и надушите, прежде, чем привести. Он пахнет червем.

- Да, госпожа.

Затем Алия отвернулась, изображая печаль, которой не чувствовала, и
выбежала в свои личные апартаменты. Там, в спальне, она с грохотом
захлопнула дверь, выругалась и топнула ногой.

- Проклятье этому Данкану! Почему? Почему? Почему?

Она ощущала, что это была осознанная провокация Айдахо. Он убил
Джавида и раздразнил Стилгара. Это свидетельствовало, что он знал о
Джавиде. И все вместе выглядело посланием от Данкана, его прощальным
жестом.

Она топала ногой опять и опять, в ярости кружа по спальне:

- Проклятье ему! Проклятье ему! Проклятье ему!

Стилгар перешел к мятежникам, и Ганима с ним. И Ирулэн тоже.

"Проклятье им всем!"

Ее топнувшая нога наткнулась на что-то металлическое - очень
болезненно. Вскрикнув от боли, она поглядела вниз, ища, обо что ушибла
ногу, и обнаружила металлическую пряжку. Она схватила пряжку - и
окаменела, от одного вида ее на своей ладони. Это была старая пряжка, одна
из тех, из платины и серебра, настоящих изделий Келадана, которыми некогда
Герцог Лито Атридес I наградил своего мечевластителя, Данкана Айдахо. Она
много раз видела ее на Данкане. А теперь Данкан бросил ее здесь.

Пальцы Алии судорожно стиснули пряжку. Данкан бросил - ее здесь,
когда... когда...

Слезы брызнули у нее из глаз, пересилив все ее воспитание Свободной.
Рот ей свела окоченелая гримаса, и она почувствовала начало прежней битвы
внутри ее черепа, битвы, распространившейся по телу вплоть до кончиков
пальцев рук и ног. Она стала двумя людьми в одном теле, и один из
обитателей смотрел на эти телесные корчи с изумлением, а другая - охотно
уступила огромной боли, разлившейся в нее в груди. Слезы теперь свободно
текли у нее из глаз, а Тот, Изумленный, внутри нее брюзгливо вопрошал:
"Кто плачет? Кто это плачет? Кто сейчас плачет?"

Но ничто не останавливало слез, и она, рухнув на кровать и
свернувшись на ней, ощутила, как боль словно прожигает ее грудь.

А нечто так и продолжало вопрошать в полном изумлении:

"Кто плачет? Кто это..."

Этими деяниями Лито II устранил себя из эволюционной

последовательности. Он сознательно себя отсек, утверждая:

"Быть независимым есть быть устранившимся". Близнецы

смотрели на память шире, чем на измерительный процесс, то

есть, на способ определения своего расстояния от

человеческих истоков. Это оставлено было Лито II совершить

эту дерзость постижения, что подлинное творение независимо

от своего творца. Он отказался заново включиться в

эволюционную последовательность, утверждая: "И это тоже

уводит меня все дальше и дальше от человечества". Он видел

сложности этого: в жизни не может быть действительно

замкнутых систем.

Харк ал-Ада. Святая метаморфоза.

Птицы жадно охотились за насекомыми, кишмя кишевшими в сыром песке за
разломанным каналом: попугаи, сороки, сойки. Прежде здесь был джедида,
последний из новых городов, построенный на фундаменте обнажившегося
базальта. Теперь он был покинут. Ганима, пользовавшаяся утренними часами
для того, чтобы изучать местность за естественной растительностью
заброшенного съетча, уловила движение и увидела пеструю ящерку гекко. До
того пролетел дятел джила, гнездившийся в глинобитной стене джедиды.

Она-то думала об этом как о съетче, но на самом деле это оказалось
собранием низких стен, сделанных из закаленного глинобитного кирпича и
окруженных посадками, сдерживающими дюны. Находилось это внутри
Танцеруфта, шестьюстами километрами южнее Хребта Сихайя. Без человеческих
рук, поддерживавших съетч в порядке, он уже начал таять в пустыне, его
стены разрушались песчаными ветрами, секущими как наждак, его растения
умирали, его плантация потрескалась под палящим солнцем.

И все же песок за разрушенным каналом оставался влажным,
свидетельствуя, что приземистая глыба ветроловушки все еще работают.

За месяцы после бегства из Табра, беглецы обращались за защитой к
нескольким таким местам, которые Демон Пустыни сделал необитаемыми. Ганима