ИЗ СИБИРИ В СЕНЕГАЛ, ЛИШИЛСЯ БЫ ЧУВСТВ (ГУМБОЛЬДТ)
мужчина теряет сознание под влиянием внезапной перемены судьбы.
Неожиданность оглушает человека, как мясник оглушает обухом быка. Франциск
д'Альбескола, тот самый, что разрывал голыми руками железные цепи в
турецких гаванях, целый день пролежал в обмороке, когда его избрали папой.
А ведь расстояние, отделяющее кардинала от папы, меньше расстояния,
отделяющего скомороха от пэра Англии.
кресле посреди просторной комнаты, где стены и потолок были обтянуты
пурпурным бархатом, а пол устлан мягким ковром. Рядом стоял без шляпы и в
дорожном плаще человек с толстым животом - тот, который вышел из-за
колонны в саутворкском подземелье. Кроме него и Гуинплена, никого в
комнате не было. По обеим сторонам от кресла, так близко, что Гуинплен мог
достать до них рукой, стояли два стола, а на них - канделябры с шестью
зажженными восковыми свечами. На одном из столов находились какие-то
бумаги и шкатулка; на другом - золоченое блюдо с закуской: холодная дичь,
вино и бренди.
апрельского неба вырисовывались колонны, обступившие полукругом парадный
двор с тремя воротами: одними очень широкими и двумя поуже; средние ворота
- для карет - были очень большие, ворота направо - для всадников -
поменьше, а налево - для пешеходов - еще меньше. Все ворота запирались
решетками с блестящими остриями на концах прутьев. Средние ворота были
украшены лепкой. Колонны были, по-видимому, из белого мрамора, так же как
и блестевшие, точно снег, плиты, которыми был вымощен двор; они окаймляли
белым полем какой-то мозаичный узор, еле выделявшийся в полумраке; при
дневном свете этот узор, вероятно, оказался бы гербом, выложенным по
флорентийскому образцу из разноцветных плиток. Балюстрады, то
поднимавшиеся зигзагами кверху, то спускавшиеся вниз, были не чем иным,
как перилами лестниц, соединявших между собою террасы. Над двором высилось
громадное здание замка, очертания которого расплывались в ночной мгле;
вверху, на усеянном звездами небе, выступал резкий силуэт кровля. Видна
была огромная крыша, щипец с завитками, мансарды, похожие на шлемы с
забралами, дымовые трубы, напоминавшие башни, и карнизы со статуями богов
и богинь. В полумраке между колоннами взлетали кверху брызги одного из тех
волшебных водометов, которые, переливаясь с тихим журчанием из бассейна в
бассейн, ниспадают то мелким дождем, то сплошными каскадами, похожи на
ларцы, из которых высыпались драгоценности, и с безрассудной щедростью
разбрасывают во все стороны свои алмазы и жемчуга, словно для того, чтобы
развеять скуку окружающих их статуй. В простенках длинного ряда окон
виднелись барельефы в виде щитов с доспехами и бюсты на подставках. На
цоколях фронтона военные трофеи и каменные шишаки с султанами чередовались
с изображениями богов.
громадный, упиравшийся в самый потолок, камин, а с другой, под балдахином,
- одна из тех непомерно высоких и широких кроватей средневекового стиля,
на которые надо взбираться по ступенькам помоста и где свободно можно
улечься поперек. К помосту этого ложа была придвинута скамейка. Остальная
мебель состояла из кресел, выстроившихся вдоль стен, и расставленных перед
ними стульев. Потолок имел форму купола; в камине, на французский лад,
пылал жаркий огонь; по яркости пламени, по его розовато-зеленым языкам
знаток сразу определил бы, что горят ясеневые дрова - большая роскошь в те
времена; комната была так велика, что два канделябра еле освещали ее.
Несколько дверей, одни с опущенными, другие с приподнятыми портьерами,
вели в смежные комнаты. Вся обстановка, прочная и массивная, носила на
себе отпечаток несколько устаревшей, но великолепной моды времен Иакова I.
Точно так же, как ковер и обивка стен, все в этой комнате было из красного
бархата: полог, балдахин, покрывало кровати, занавеси, скатерти на столах,
кресла, стулья. Никакой позолоты, кроме как на потолке. Там, в самой
середине, блестел огромный чеканной работы круглый щит с ослепительными
геральдическими украшениями; среди них, на двух расположенных рядом
гербах, выделялись баронская корона в виде обруча и корона маркиза. Из
чего были сделаны все эти эмблемы? Из позолоченной меди? Из позолоченного
серебра? Определить было трудно. Они казались золотыми. С темного свода
роскошного потолка этот мрачно сверкающий щит сиял, словно солнце на
ночном небе.
дворце почти то же чувство беспокойства, что и в тюрьме. Это пышное
зрелище вызывает тревогу. Всякое великолепие внушает страх. Кто обитатель
этого царского чертога? Какому исполину принадлежит этот дворец? Гуинплен
все еще не мог прийти в себя, и сердце его сжималось.
4. ЧАРЫ
время.
прийти в себя он не мог.
и их так же трудно собрать, как разбежавшихся солдат. Человек чувствует
себя как бы расчлененным на части. Он присутствует при каком-то странном
распаде собственной личности.
когда вас метнули ввысь.
поразительного события к другому. После любовного письма герцогини -
открытие в саутворкском подземелье.
обрушатся на вас одна за другой. Как только перед вами распахнулась эта
страшная дверь, в нее сразу устремляются неожиданности. Как только в стене
пробита брешь, события сразу же врываются в этот пролом. Необычайное не
приходит только один раз.
случилось, казалось ему непостижимым. Он видел все сквозь туман, который
заволакивает наше сознание после пережитого нами глубокого потрясения
подобно тому, как после обвала еще стоит в воздухе облако пыли. Это было
действительно сильное потрясение. Он не мог разобраться в окружающем. Но
мало-помалу воздух становится прозрачнее. Пыль оседает. С каждой минутой
ослабевает удивление. Гуинплен напоминал человека, спящего с открытыми
глазами и старающегося разглядеть то, что происходит с ним во сне. Он то
разгонял это облако, то опять давал ему сгущаться, то терял рассудок, то
снова обретал его. Под влиянием неожиданности он переживал те колебания
разума, которые бросают нас из стороны в сторону, заставляя переходить от
понимания к полной растерянности. Кому не случалось наблюдать это качание
маятника в собственном мозгу?
события, подобно тому как ранее его глаза освоились с мраком саутворкского
подземелья. Трудность заключалась в том, что надо было как-то распутать
все эти сбившиеся в один клубок впечатления. Для того чтобы воспринять
нагромождение событий, нужна передышка. Здесь же ее не было: события
обрушивались одно за другим, не давая ни минуты отдыха. Входя в ужасное
саутворкское подземелье, Гуинплен ожидал, что его закуют в кандалы, как
каторжника, а его увенчали короной. Как это могло случиться? Между тем,
чего опасался Гуинплен, и тем, что с ним произошло в действительности,
промежуток времени был слишком мал, все следовало слишком быстро одно за
другим, его испуг чересчур скоро сменился иными чувствами, и он не мог
прийти в себя. Противоположности были слишком разительны. Они как тисками
сдавили рассудок Гуинплена, и он всеми силами старался высвободить его.
инстинкт, заставляющий нас прибегать к молчанию, когда мы чем-нибудь
поражены до глубины души. Тот, кто не говорит ничего, способен
противостоять всему. Одно случайно оброненное слово может иногда погубить
все.
что ее кто-то растопчет. А Гуинплен с младенческих лет был частью этой
толпы.
надвигается". Гуинплен находился именно в таком состоянии, когда человек
чувствует, что положение еще не определилось окончательно, когда выжидаешь
чего-то, что еще должно произойти. Смутно настораживаешься. "Что-то
надвигается". Что? - Неизвестно. Кто? Всматриваешься в даль.
кругом, чтобы удостовериться, что все по-прежнему стоит на своем месте,
затем ощупывает самого себя, чтобы убедиться в собственном существовании.
Да, действительно обращались к нему, но он уже был не он. На нем уже не
было его рабочего костюма, его кожаного нагрудника. На нем был камзол из
серебряной парчи и, судя по ощущению, атласный, расшитый золотом кафтан, в
кармане камзола туго набитый кошелек; поверх узкого, в обтяжку, трико
клоуна - широкие бархатные панталоны, а на ногах башмаки с высокими