Юки оторвалась от моего плеча и повертела головой, разминая шею. Вдохнула
носом, набрала в грудь побольше воздуха. И наконец сообщила:
- Да, в общем, немного... Землей пахнет. Лопата. Ночь. Птицы поют. Вот и
все, наверное. Задушил, увез на машине и в землю закопал. И больше ничего.
Только знаешь, странно так... Ничьей злобы не чувствуется. То есть, нет
ощущения, что этот человек - преступник. Точно и не убийство, а церемония
какая-то, вроде похорон. Очень спокойно все. И убийца, и жертва такие
спокойные, аж жутко. От этого спокойствия очень жутко. Не могу
объяснить... Ну, как будто на край света попал - вот такое спокойствие.
Я долго молчал, зажмурившись. И во мраке закрытых глаз пробовал собраться
с мыслями. Бесполезно. Я ступал в поток мыслей, как в реку, и пытался
удержаться на ногах - но у меня ни черта не получалось. Вещи, явления и
события этого мира - вс", что хранилось в моем мозгу до сих пор, - вдруг
утратило всякую взаимосвязь. Картина Вселенной раскалывалась, и осколки
разлетались в разные стороны.
Рассказ Юки я воспринял как информацию. Не то чтобы я поверил ей
полностью. Но и сомнений особых не испытал. Душа пропиталась ее словами,
как губка. Конечно, это всего лишь версия. Возможность, не более. Но
странное дело: энергия этой возможности оказалась просто сокрушительной.
Стоило какой-то малявке лишь намекнуть, что такое вообще может быть, - и
вся система причин и следствий, что я худо-бедно выстроил за несколько
месяцев, развалилась, словно карточный домик. Система эта, условная,
призрачная, вечно страдавшая нехваткой доказательств, все же была
достаточно стройной, чтобы тоже иметь право на существование. Вот только
места для альтернатив теперь оставалось все меньше.
Возможность существует, подумал я. И тут же почувствовал: что-то
оборвалось. Что-то закончилось - едва уловимо, но бесповоротно. Что же
именно? Однако думать ни о чем не хотелось. Ладно, сказал я себе. Подумаем
позже. И ощутил, как к горлу вновь подкатывает одиночество. Здесь, на
бетонной дамбе у моря в обществе тринадцатилетней девчонки, я был
невыносимо, космически одинок.
Юки легонько сжала мое запястье.
Мы сидели так очень долго, а она все сжимала его. Маленькой, теплой, почти
нереальной ладонью. Будившей целый ворох воспоминаний. Воспоминания,
подумал я. От которых тепло. Но которыми уже ничего не исправишь.
- Пойдем, - сказал я. - Отвезу тебя домой.
Я отвез ее в Хаконэ. Всю дорогу мы оба молчали. Тишина была нестерпимой. Я
нашарил в бардачке кассету и сунул в магнитофон. Заиграла музыка, какая -
я и сам не понимал. Я вел машину, сосредоточившись на дороге. Координируя
движения рук и ног, аккуратно переключая скорости, бережно сжимая руль.
Перед глазами, мерно цокая, плясали дворники: тик-так, тик-так, тик-так...
Мне не хотелось снова встречаться с Амэ, и я не стал заходить в дом.
- Эй, - сказала Юки на прощанье. Выйдя из машины, она остановилась и
говорила со мной, обнимая себя за плечи, словно ей было очень холодно. -
Только не вздумай глотать, как утка, все, что я говорю. Просто я так вижу,
и все. Говорю тебе - я сама не понимаю, что там правда, что нет. И не
злись на меня из-за этого, слышишь? Если еще ты на меня будешь злиться -
вообще не знаю, что со мной будет...
- Вовсе я на тебя не злюсь, - улыбнулся я. - И ничего не глотаю, как утка.
Когда-нибудь мы поймем, как все было на самом деле. Туман уйдет, истина
останется. Это я точно знаю. Если все действительно так, как ты говоришь -
значит, истина иногда проясняется через тебя, вот и все. Ты не виновата, я
знаю. Я должен пойти и сам все проверить. Иначе проблемы не решить.
- Ты встретишься с ним?
- Конечно, встречусь. И спрошу обо всем напрямую. Другого выхода нет.
Юки поежилась.
- Значит, ты на меня не злишься?
- Конечно, не злюсь, - сказал я. - С чего мне на тебя злиться? Ты же
ничего дурного не сделала.
- Ты был очень хороший, - сказала Юки. Почему-то в прошедшем времени. - Я
никогда не встречала такого человека, как ты.
- Я тоже никогда не встречал такую девчонку, как ты.
- Прощай, - сказала она. И пристально посмотрела на меня. Было видно: она
сомневается. И явно хочет сделать что-то еще: то ли добавить еще пару
слов, то ли руку пожать, то ли поцеловать меня в щеку. Но ничего этого
она, конечно, делать не стала.
Всю дорогу домой в салоне машины я ощущал ее сожаление о чем-то
несделанном. Слушая музыку, буравя глазами шоссе и сжимая руль, я вернулся
в Токио. На съезде с магистрали Токио-Нагоя кончился дождь. Но о том, что
нужно выключить дворники, я вспомнил, лишь подъезжая к стоянке на Сибуя.
То есть, я сразу заметил, что дождь перестал, - но мысль о том, чтобы
выключить дворники, почему-то не возникла. В голове была полная каша.
Что-то нужно со всем этим делать... Уже выключив двигатель, я долго сидел
в "субару", сжимая баранку и глядя перед собой. Прошла уйма времени,
прежде чем я наконец оторвал пальцы от руля.
39.
Но чтобы собраться с мыслями, времени понадобилось еще больше.
Проблема номер один: стоит ли верить Юки? Я попытался проанализировать,
насколько вообще возможно то, что она сказала, по мере сил, отключив
эмоциональные факторы. Это оказалось нетрудно. Душа уже онемела так, будто
ее искусали пчелы. Возможность существует, подумал я. Но чем дольше я
думал, тем больше возможность походила на вероятность, сомневаться в
которой становилось все сложней и сложней. Я зашел на кухню, вскипятил
воды, смолол кофейные зерна и не спеша, с расстановкой сварил себе кофе.
Достал из буфета чашку, налил туда дымящейся черной жижи. Принес кофе в
комнату, сел на кровать и принялся пить. Когда чашка опустела, вероятность
очень сильно начала смахивать на очевидность. Похоже, это действительно
так, подумал я. То, что увидела Юки, случилось на самом деле. Готанда убил
Кики, а потом увез ее на машине и то ли закопал, то ли сделал с ней что-то
еще.
Чудеса. Ни улик, ни доказательств. Тринадцатилетняя девчонка с обнаженными
нервами смотрела кино и почувствовала убийство. А я почему-то не испытал к
этому ни малейшего недоверия. Шок - испытал, это да. Но в саму сцену, что
ей привиделась, поверил почти интуитивно. Почему? Откуда у меня такая
уверенность? Черт его знает.
Хорошо. Отложим непонятное в сторону. Попробуем двигаться дальше.
Следующий вопрос. Какого черта Готанде убивать Кики?
Не понимаю. Следующий вопрос. А Мэй убил тоже он? Если да - то, опять же,
зачем? Какого черта Готанде убивать Мэй?
Не понимаю, хоть тресни. Сколько я ни ломал себе голову - никаких, пусть
даже самых нелепых мотивов убийства у Готанды я не находил.
Слишком много непонятного.
Оставалось одно: как я и сказал Юки, встретиться с ним и спросить
напрямую. Только как, интересно, спрашивать? Представляю себе эту картину.
Я смотрю на Готанду и говорю: "Ну что, старик, это ты убил Кики?"
Полнейший идиотизм, не сказать - абсурд. И слишком уж пахнет дерьмом. От
одной мысли, что я могу такое сказать, меня чуть не стошнило.
Ясно как день: в мое понимание ситуации затесался какой-то ошибочный
фактор. Какой? Если не спросить об этом в лоб у самого Готанды - ничего не
сдвинется с места. Хватит уже плыть бог знает куда в мутной воде. Я не
могу больше привередничать, выбирая, что нравится. Абсурд, дерьмо,
ошибочный фактор - неважно. Я должен сделать то, что должен.
Я попробовал позвонить Готанде - несколько раз подряд. И ни разу не смог.
Cидя с телефоном на коленях, я медленно, цифру за цифрой, проворачивал
диск. Но так и не решился набрать весь номер до конца. В итоге я сдался:
повесил трубку и, растянувшись на кровати, принялся разглядывать потолок.
Не могу. Бесполезно. Готанда играет в моей жизни куда бoльшую роль, чем я
думал. Мы - друзья. Даже если он убил Кики - мы все равно друзья. Я все
равно не хочу его потерять. Слишком много я уже потерял. Бесполезно. Не
могу позвонить - и баста.
Я переключил телефон на автоответчик и решил ни при каких обстоятельствах
не брать трубку. Позвони мне сейчас Готанда - я даже не представляю, что
скажу ему.
На следующий день звонили несколько раз. Кто - не знаю. Может, Юки. Может,
Юми"си-сан. Я не подходил к телефону. У меня просто не было сил
разговаривать. Телефон издавал семь или восемь трелей и умолкал. И с
каждым звонком я вспоминал свою бывшую подругу из телефонной компании.
"Эй, ты! Возвращайся к себе на Луну!" - говорила она. Да, - отвечал я ей
мысленно, - ты права. Наверное, мне и правда лучше вернуться к себе на
Луну. Здесь для меня слишком плотный воздух. И слишком сильное притяжение.
Четверо суток подряд я сидел дома и думал. О том, почему у меня все так.
Четверо суток - почти без еды, без сна и без капли спиртного. Никуда не
выходил. С трудом заставляя тело выполнять даже самые элементарные
функции. Сколько я уже потерял в этой жизни, думал я. И продолжаю терять.
И всякий раз остаюсь в одиночестве. Всегда у меня так. Всегда только так и
не иначе. В каком-то смысле, мы с Готандой - одного поля ягоды. Даром что
у нас такие разные жизни, мысли и чувства. Несмотря ни на что - мы с ним
одной породы. Оба продолжаем терять. И вот-вот потеряем друг друга.
Я думал о Кики. Вспоминал ее лицо. "Что происходит?" - спрашивала она. Она
была мертва, и лежала в яме, засыпанная землей. Как и моя Селедка. Мне
чудилась дикая вещь. Будто Кики умерла потому, что сама так решила. Будто
ей самой это было нужно - умереть. Меня охватило отчаяние. Тихое,
безнадежное отчаяние, с которым дождь проливается над морем. Мне даже не
было грустно. Только по душе словно пробегали чьи-то пальцы, вызывая
мурашки и желание съежиться. Вс" когда-нибудь исчезает. Уходит в Ничто без
единого звука. Ветер заносит любые знаки, которые мы пытаемся нарисовать
на песке. И никто не в силах его остановить.
В любом случае - одним трупом больше. Крыса, Мэй, Дик Норт, теперь - Кики.
Шломо Вульф
Земляной Андрей
Круз Андрей
Елманов Валерий
Кервуд Оливер Дж.
Майер Стефани