Чтение 92–й страницы книги ~Секретные поручения~

Когда она забиралась на высокую ступеньку, предусмотрительно подняв край
юбки, проходящие мимо мужчины невольно оглядывались. Ноги у нее и в самом
деле были красивые.

Денису пришлось долго ждать, пока разберутся с тяжелоранеными. Врачи в
испачканных кровью и копотью халатах огрызались на Дениса:

- Подожди со своим обмороком! Не видишь, что делается?!

Денис готов был волосы рвать на себе: девять карет "Скорой", толпы врачей
- а помощи ждать неоткуда! Тетка в платке куда-то смылась, мама лежала
неподвижно, лицо, постарело лет на десять, глаза ввалились, щеки серые.

- Я следователь прокуратуры! - неожиданно закричал он и вырвал из кармана
удостоверение, показывая коричневую книжечку сразу всем и никому конкретно.
- Немедленно окажите помощь этой женщине!

Отсутствие конкретики дает и неконкретный результат. Хаотическое движение
белых халатов не изменилось. Сердечный приступ уступает по зрелищности
рассеченному лбу: чем больше крови, тем активнее реагируют доктора "Скорой
помощи".

- Что у вас произошло?

Денис поднял голову. Молодая сестричка, не дожидаясь, пока он ответит,
склонилась над матерью, прямо через платье приложила к груди фонендоскоп,
одновременно оттянула вниз веко, пощупала пульс.

- Она сознание потеряла, - сказал Денис, хотя это было и так видно. - Еще
до этого всего...

- Раньше такое бывало?

- Нет. Правда, у нее сердечная аритмия, я как-то пару раз "Скорую"
вызывал...

Вокруг продолжался кошмар, резко пахло горелым мясом и кровью, под
обломками что-то протяжно гудело: то ли агонизирующие машины с бельем, то ли
голоса раненых. К прачечной сбегались все новые и новые люди, пожарники во
всю глотку матерились на шофера, требуя прибавить "напругу". До Дениса
постепенно доходило, что было бы с ним, не упади мать в обморок.

- Да, тахикардия, и давление упало, - сказала сестричка. - Кардиоспазм.
Сейчас все сделаем...

Она убежала к машине, вернулась с чемоданчиком. Денис слышал, как вслед
ей что-то раздраженно крикнул врач, закатывающий в "Скорую" носилки с
раненым. Сестричка, нахмурившись, сказала Денису:

- Подними рукав повыше. Живей...

Отбросив пальто, он взял руку матери, закатал рукав до плеча, обнажив
овальную оспинку, - возможно, еще с детства осталась, от ветрянки. Денис
попытался представить мать маленькой девочкой, всю в веселых зеленых
пятнышках. Не смог.

Сестра проворно протерла ваткой маленький пятачок на плече, тонкое жало
шприца легко вошло в кожу. Денис невольно вздрогнул.

- Кареты переполнены, - скороговоркой произнесла девушка. - Машину ищи
сам. Седьмая больница здесь ближе всего, через два светофора - но лучше
езжай куданибудь на окраину. Ничего страшного нет, а в седьмой сейчас
наверняка все на ушах, там не до нее будет.

- Ей станет лучше?

- Да. Только не тряси особо, слышишь?.. Сейчас носилки дам, попросишь
кого-нибудь, помогут.

Денис побежал вслед за сестричкой, через минуту вернулся с носилками. По
дороге прихватил с собой какого-то красноносого зеваку.

- Червонец заработать хочешь?

Тот остервенело закивал головой.

- Давай помогай!

Они вдвоем погрузили мать на носилки и пошли к дороге. Стоянка такси
оказалась пуста; частники, стоявшие у обочины, качали головами: "Извини,
мужик, рад бы, да не могу". Денис с горем пополам тормознул пустой "пазик" с
табличкой "ТЭЦ-2", бросившись под самые колеса.

- Блин, - пораженно сказал водитель, высовываясь наружу. - Что тут,
война?

В салоне автобуса мама открыла глаза. Глаза были почти черными и
испуганными - будто она увидела страшный сон.

- Денис?..

- Все нормально, мама, не волнуйся. Тебе сделали укол, сейчас все
пройдет. Мы скоро приедем...

Когда отъезжали, Денис снова увидел в окне хлопочущую над чьими-то
носилками сестричку. Он высунулся из окна, крикнул: "Спасибо!" Сестричка
подняла голову - хотя вряд ли что услышала; кажется, кого-то из своих
подзывала, чтобы помогли. У медиков действительно было работы невпроворот.

* * *

На другой день вечером домой Денису неожиданно позвонил Мамонт.

- Куда ты пропал? Надо бы хоть встретиться, переговорить.

- О чем? Ведь свиньи вернулись к кормушкам.

- Какие свиньи? - удивился тот. - И какие кормушки?

- Такие. Я звоню Агееву, его нет. А больше ни с кем не соединяют.

- Агеев в командировке. А с кем тебе соединяться? Мне чего не звонишь,
напрямую?

Действительно! Ведь Мамонт был его первым наставником, он его многому
научил, и полученные от него знания не раз пригодились и даже спасали ему
жизнь. От Мамонта он видел только хорошее, и логично было позвонить ему и
узнать, почему свиньям стало так вольготно... Он просто стеснялся, не хотел
надоедать, считал, что все в Конторе заодно и раз от его услуг отказались,
то никому он больше и не нужен. Но этот звонок показывал, что дело обстоит
не совсем так.

- Да вот как-то... - промямлил Денис.

- А чего голос такой кислый? - Мамонт говорил как всегда энергично и
напористо.

Денис вздохнул.

- Чего веселиться! Мать в больнице. Вчера были в "Эстер-Люкс", ей стало
плохо, мы вышли на улицу за минуту до взрыва...

- Ты там был?! - Мамонта будто иголкой укололи.

- И я, и мать. Говорю же: вышли за минуту до взрыва.

На другом конце провода наступила длинная пауза.

- Давай-ка я к тебе сейчас подъеду. Годится?

- Годится, - обрадовался Денис. Одиночество угнетало его очень сильно.

Мамонт приехал через сорок минут. Денис успел сварить картошки, когда он
позвонил в дверь. Оживленный, румяный, с плоской бутылкой джина под мышкой.
Но в глазах Денис прочитал озабоченность. Впрочем, контрразведчик ее никак
не демонстрировал, а наоборот - старательно скрывал.

- Давай за встречу, - он быстро наполнил рюмки, наколол на вилку
маленький крепкий соленый огурец.

Денис раньше не пил джин. Он напоминал густой хвойный самогон. Денис
поморщился и закусил картошкой.

- Неправильно пьем, - тоже сморщившись, сказал Мамонт. - И закусываем
неправильно. Раньше за это из партии выгоняли.

- Правда? - спросил Денис.

- Анекдот такой есть. Так что там произошло, в прачечной? - будто между
делом спросил Константин Иванович.

Денис пожал плечами.

- Черт его знает. Говорили, что газ взорвался.

- Вот так, да? - Мамонт налил еще по рюмке. - Разбавить нечем? Ну ладно,
обойдемся... За что пьем?

- Мама всегда говорит: "за здоровье"...

Мамонт покачал головой.

- Давай лучше за удачу. На "Титанике" ведь все здоровые были. Ане
повезло... Ты не помнишь, в каком барабане стирал?

Денис наморщил лоб и тут же, будто наяву, увидел залитую мыльной пеной
стойку.

- Помню. В четырнадцатом.

- Тем более, - сказал Мамонт и выпил. Не закусывая.

Холмс тоже выпил, но поспешно сунул в рот огурец.

- Почему "тем более"? - хрустя огурцом, спросил он.

- Потому что взорвался как раз четырнадцатый барабан. Там почему-то
оказалась самодельная бомба. Две армейских толовых шашки и реле от
будильника. Очень простая конструкция, но очень эффективная.

Непережеванный огурец застрял в горле.

- Что? - тонким голосом спросил Денис. - Значит, это из-за меня? Целую
прачечную, столько людей...

Внутри у него все похолодело. Охвативший Холмса ужас не шел ни в какое
сравнение с испытанным в ночь перестрелки.

- Выходит, из-за тебя, - Мамонт рассматривал его в упор тяжелым взглядом.
- Непонятно только, почему ты не написал рапорт. Покушение на нашего
сотрудника - это чрезвычайное событие. А ведь сейчас и версии-то такой нет.

- Я же уже не ваш сотрудник, - криво улыбнулся Денис, хотя ему хотелось
плакать. - И свиньи вернулись к корытам. А в прокуратуре официально
объявлено, что я стукач, даже мой псевдоним назвали.

- Не может быть! - Мамонт посерел. - А ну, давай все по порядку!

Денис принялся рассказывать. Контрразведчик слушал не перебивая. Он был
бледен, желваки на скулах вздувались.

- Ну и суки! - сказал он, когда Денис закончил. - Вопервых,
антикоррупционную программу никто официально не сворачивал, она просто тихо
умерла. Это уже не моя линия работы, но я интересовался: все твои материалы
направлялись в Москву, но никакой реакции не последовало.

- Ну вот. Агеев так и сказал.

- Во-вторых, ты штатный сотрудник органов безопасности, офицер. Если твое
пребывание в прокуратуре не имеет смысла, ты можешь перейти к нам и
продолжить работу по линии контрразведки.

- Этого он не говорил. Он сказал, что надо подождать...