отчасти - чтобы наказать, а отчасти - чтобы помешать ему помогать другим
узникам; но тут он совершил побег, и так как мы не упускали его из виду,
нам удалось привезти его сюда, а здесь уж позаботились и о теле его и о
душе. Мы вернем его семье и родине лишь тогда, когда поможем ему стать
достаточно сильным и осторожным, чтобы он смог быть полезен нашему делу.
Теперь оно стало и его делом, ибо он один из самых безупречных и самых
пылких наших приверженцев. Однако портшез готов, сударыня, благоволите
сесть в него. Я буду рядом, а вас доверяю верным и надежным рукам Карла
и Готлиба.
проникал лишь через отверстия, проделанные в верхней части. Поэтому она
уже не видела ничего, происходившего вокруг. Иногда наверху блистали
звезды, и это говорило ей о том, что они все еще были на свежем воздухе,
а иногда она видела только какую-то прозрачную мелькающую дымку, но не
знала, что это - крыши домов или густые ветви деревьев. Мужчины, несшие
портшез, шагали быстро и в полном молчании. В течение некоторого времени
она пыталась сосчитать по шагам, поскрипывавшим на песке, сколько чело-
век сопровождает ее - четверо или только трое. Порой ей казалось, что
она различает справа портшеза шаги Ливерани, но, быть может, это была
иллюзия, и к тому же она обязана была заставить себя не думать об этом.
вить в себе чувство страха, увидев, что стоит под нависшей над ней мрач-
ной решеткой феодального замка. Луна ярко освещала широкий двор, по кра-
ям которого возвышались обломки строений и где, словно причудливые приз-
раки, сновали взад и вперед, то поодиночке, то группами, одетые в белое
люди. За черной массивной аркой входа фон всей этой картины казался еще
более синим, прозрачным и фантастичным. Блуждающие тени, безмолвные или
шепотом разговаривающие друг с другом, их бесшумные шаги на высокой тра-
ве, полуразрушенное здание, внутри которого Консуэло уже побывала однаж-
ды и где видела Альберта, - все это преисполнило ее душу каким-то суе-
верным страхом. Она инстинктивно обернулась, ища, здесь ли Ливерани. Он
действительно стоял рядом с Маркусом, но из-за темноты, царившей под
сводом, она не смогла различить, который из двух подал ей руку, и серд-
це, застывшее от внезапной тоски и бесконечной тревоги, на этот раз ни-
чего ей не подсказало.
видеть все, не будучи узнана никем, затем ей шепотом приказали молчать и
не произносить ни звука, что бы ни случилось, после чего повели ее в
глубь двора, где поистине странное зрелище представилось ее взору.
разрушенной часовне, где Консуэло при вспышках молнии искала однажды
убежище от грозы. Сейчас часовня была освещена свечами, стоявшими в оп-
ределенном порядке. Алтарь здесь воздвигли, должно быть, совсем недавно;
он был накрыт погребальным покровом и украшен странными символами, среди
которых эмблемы христианства были перемешаны с эмблемами иудейства, с
египетскими иероглифами и с разными кабалистическими знаками. Посреди
хоров, которые обнесли оградой из символических перил и колонн, стоял
гроб, окруженный свечами и покрытый крестообразно положенными костями и
черепом, внутри которого блистало пламя цвета крови. К этому пустому
гробу подвели какого-то юношу. Консуэло не могла рассмотреть его лицо,
закрытое широкой повязкой. Этот вновь вступающий в общество человек ка-
зался совершенно разбитым от усталости или волнения. Одно плечо и одна
нога были у него обнажены, руки связаны за спиной, белая одежда запятна-
на кровью. Повязка на руке говорила о том, что ему, должно быть,
действительно пускали кровь. Два призрака размахивали над ним пылающими
смоляными факелами, окутывая его лицо и грудь облаками дыма, осыпая дож-
дем искр. Затем между ним и теми, кто возглавлял обряд, - на последних
были отличительные знаки, указывающие их степени, - начался странный ди-
алог, напомнивший Консуэло тот, который благодаря Калиостро ей довелось
слышать в Берлине между Альбертом и неизвестными ей лицами. Потом воору-
женные мечами привидения - присутствовавшие называли их "грозными
братьями" - положили испытуемого на каменную плиту и остриями своих ме-
чей коснулись его сердца. Между тем большинство других начали, громко
бряцая оружием, ожесточенное сражение, причем одни как бы препятствовали
принятию нового брата, называя его порочным, низким, вероломным, другие
же кричали, что сражаются за него во имя истины и по праву. Эта странная
сцена показалась Консуэло каким-то тяжелым сном. Борьба, угрозы, этот
колдовской обряд, рыдания юношей, стоявших вокруг гроба, - все было ра-
зыграно так правдоподобно, что зритель, не посвященный заранее, пришел
бы в истинный ужас. Когда "восприемники" нового брата оказались победи-
телями и в споре и в сражении, его подняли и, вложив ему в руку кинжал,
приказали идти вперед и поражать любого, кто попытается преградить ему
доступ в храм.
с поднятой рукой словно в бреду направлялся к низенькой двери, два про-
водника, ни на минуту не отпускавшие рук Консуэло, поспешно опустили ей
на лицо капюшон, как бы желая избавить ее от страшного зрелища, и по
бесчисленным коридорам, среди обломков, о которые она неоднократно спо-
тыкалась, привели в какое-то место, где царила полнейшая тишина. Здесь с
нее сняли капюшон, и она увидела, что находится в той самой восьмиу-
гольной зале, где не так давно случайно подслушала разговор Альберта с
Тренком. На этот раз все окна и двери были тщательно закрыты и завешены,
а стены и потолок затянуты черным; здесь тоже горели свечи, но они были
расставлены не в том порядке, как в часовне. Алтарь в виде Голгофы с
возвышавшимися над ним тремя крестами загораживал большой камин. Посреди
залы возвышалась гробница, на которой лежали молоток, гвозди, копье и
терновый венок. Люди в черных плащах и масках стояли на коленях или си-
дели вокруг гробницы на вышитых серебряными слезками коврах. Они не пла-
кали, не стенали; их поза выражала суровое размышление или безмолвную,
глубокую скорбь.
ли и разместились по другую сторону; один из них сказал:
братство. Там, как и здесь, ты видела неизвестные тебе обряды, та-
инственные символы, мрачные действа, видела наставников и гроб. Что по-
няла ты из разыгранной там сцены, из испытаний, внушивших такой страх
новичку, из обращенных к нему речей, из проявлений любви, уважения и
скорби вокруг славной могилы?
встревожила меня, а церемония показалась варварской. Мне было жаль этого
новичка, чье мужество и добродетель подвергались испытаниям чисто мате-
риального свойства, как будто довольно физического мужества, чтобы быть
посвященным в тайны дела, требующего мужества нравственного. Я осуждаю
то, что видела, и порицаю жестокие выдумки мрачного фанатизма и детские
испытания чисто внешней, идолопоклоннической веры. Испытуемому задавали
туманные вопросы, и мне показалось, что его ответы были продиктованы
сомнительным или примитивным катехизисом. И все же окровавленная могила,
убиенная жертва, древний миф о Хираме, замечательном архитекторе, убитом
завистливыми и жадными работниками, священное изречение, исчезнувшее на
века и обещанное новичку как волшебный ключ, который должен отворить ему
двери храма, - в целом этот символ не лишен величия и представляет, мне
кажется, известный интерес, но почему эта притча сплетена так неискусно
и истолкована так хитроумно?
рую называешь притчей?
лели мне прочитать и обдумать за время моего затворничества: Хирам, на-
чальник работ по возведению Соломонова храма, разделил рабочих на груп-
пы. Они получали разную плату за труд и пользовались разными правами.
Три честолюбца из самой низшей группы решили присвоить себе деньги,
предназначенные их соперникам, и вырвать у Хирама его девиз - таинствен-
ную формулу, помогавшую ему отличать подмастерьев от мастеров в торжест-
венный час раздачи. Они подстерегли его в храме, когда он остался там
один после этой церемонии, и, заняв все три выхода священного здания, не
дали ему выйти оттуда, осыпали угрозами, жестоко избили его, а потом и
умертвили, так и не сумев исторгнуть у него тайну - сакраментальную фор-
мулу, которая могла сделать их равными ему и тем, кого он предпочитал.
Потом они унесли его труп и погребли под развалинами. С того дня верные
адепты, друзья Хирама, оплакивают его ужасную участь и все еще ищут свя-
щенную формулу, отдавая его памяти почти божеские почести.
Хирам - это холодный разум, искусное управление древними обществами, ос-
нованное на неравенстве положений, на системе каст. Эта египетская прит-
ча соответствовала духу загадочного деспотизма иерофантов. Три честолюб-
ца суть: негодование, возмущение и мстительность. Возможно, что это те
три касты, которые подчинены касте жрецов и пытаются захватить свои пра-
ва путем насилия. Убитый Хирам означает деспотизм, который утратил влия-
ние и могущество, унеся в могилу свой секрет - секрет господства над
людьми с помощью ослепления и суеверия.
стали пользоваться им при своих посвящениях. Вот почему они и толковали
его приблизительно так. Но, назвав Хирамом - духовенство и убийцами -
безбожие, анархию и жестокость, тамплиеры, хотевшие сделать общество ра-
бом своеобразного монастырского деспотизма, оплакивали свое бессилие,
выразившееся в уничтожении Хирама. Исчезнувшая и вновь найденная формула
их власти была формулой сообщества или хитрости, нечто вроде древнего
города или храма Озириса. Вот почему меня удивляет, что эта легенда все
еще служит вам для приобщения новых учеников к делу всеобщего освобожде-
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Плотников Александр
Орловский Гай Юлий