чества. Р древности люди свято верили, что лавр спасает человека от нечаянной
молнии.
не обрело. Молния справедливости исторической уж скопила свою ярость в тучах,
над Россией плывущих, и разящий клинок молнии этой будет для многих неожидан-
ным...
во дворец царицы, чтобы дураков смешить. Сам-то он смеялся очень редко, а
своим шуткам - никогда...
ра Пальчикова. Хороший мост получился, разводной, он корабли через себя про-
пускал. А ведали им, естественно, офицеры флота. На переезде всегда толчея
была, люди и повозки в очереди ждали. Очередь тянулась медленно, ибо деньги
собирали. С карет парами драли за проезд через мост по пятачку, с воза по две
копейки, с пешеходствующих - по одной. Отдай - и не греши! Пока проезжий, во-
ров стережась, кошель распутает от завязок, пока монетку похуже выберет, пока
ему сдачи мостовщики отсчитают - другие стоят и ворон считают. Балакирев ехал
об одну лошадку, а потом три копейки бросил в казну флота российского. Как
раз навстречь ему стражи через Неву человека закованного в крепость препро-
вождали. Балакирев, конечно, не удержался - спросил:
бы тебе за это не было...
яныч царем касимовским... Хороший городок. Просто рай, как вспомнишь. У забо-
ров там громадные лопухи растут. Таких лопухов нигде нету. Когда окочурилась
Фатьма, последняя ханша касимовская, Петр I сделал шута царем касимовским. А
императрица Екатерина I, на престол восседали, все выморочные имения царей
касимовских Балакиреву отдала<3>. Да, лопухи там громадные...
царскую прачечную, где еще с ночи кипела работа. Веселые бабы-молодухи из ча-
нов кипящих палками тяжелые волокиты белья таскали. Балакирев присел к печке
погреться, полешко одно подкинул в огонь, снял парик, обнажив седые лохмы во-
лос.
уже не побеситься со мной на травке... Состарился я!
реди реки ставил паруса корабль голландский, привезший недавно в Петербург
устрицы флембургские. Свежак сразу набил парусам "брюхи", корабль быстро по-
волокло в туманную даль устья, где гулял бесноватый сизый простор.
чтобы детишки с голоду не пропали...
На живодерню пора, а отставки не дают. Глупая жизнь у меня! Вчера вот я зап-
лакал было, а вокруг меня все гогочут. Думали, ради веселья ихнего реву я...
в Сорбонне учился, пылкой любовью итальянку любил, и все заставили позабыть -
теперь хуже пса шпыняли. Артемий Петрович страдал за Голицына, видел в на-
сильном шутовстве князя умышленное принижение русской знати... Он ему руку
подал:
Проекты разные питаешь, како государством управлять. Остерман, гляди, в кон-
фиденцию с герцогом войдет, они сообча без масла тебя изжарят с обоих боков.
бешь так просто. Да и Черкасский за меня!
касский тебя же первого и продаст, ежели в том нужда ему явится. А тобою Би-
рон недоволен, не любо ему, что государыня тебя слушается, а ты герцога слу-
шаться перестал... Ведь я не дурак, как другие! Я-то понял тебя, Петрович:
дружбу с герцогом ты в своих целях использовал.
рый важно шествовал в Кабинет с бумагами и перьями. Артемий Петрович шепнул
кабинет-секретарю конфиденциально:
де ла Суду тащи... говорить станем!
бедненькое. на Елизавете, но она распетушила его лентами, будто королева плы-
ла по лестницам. Ай, ну до чего же хороша девка! Так бы вот взял ее и уку-
сил... Елизавета Петровна ценила Волынского, как человека из "папенькиного"
царствования, и была неизменно к нему приветлива.
боле не послушать мне арий лягушачих. У меня за деревней Смольной уж тако бо-
лотце дивное! Сяду на бережок в ночку лунную, лягухи соберутся округ меня и
столь умильно квакают, что я слезьми, бывало, умоюсь. Куда там Франческе Ара-
йе с его скрипицами до наших лягушек российских!
ко, как шепчут слова любви:
помню и чту. Когда станете по закону величеством, я вас ублажу... Знаю под
Балахной три болота чудесных - Долгое, Чистое и Боровое, вот там, как научно
доказал мне Ванька Поганкин, плодятся лягушки - самые музыкальные в мире. Та-
кие они там дивные кантаты сочиняют, что... ох, помирать не захочешь!
гардеробную. Здесь, среди шкафов и комодов царицы, ее случайно встретил Би-
рон. Замерли они на мгновение, и цесаревна сразу почуяла недоброе... Бирон
схватил цесаревну в объятия. Стал целовать ей плечи, лицо. Стремился угодить
поцелуем в пышные губы.
ты... слышишь? Как ты нужна мне... прелестница!
знакомых шагов императрицы. Среди комодов, натисканных добром тряпичным,
прозвучал ревнивый голос женщины:
ласкал императрицу:
маю, что лавровый лист с кухни ее можно и не отбирать. Что ни говори, а
все-таки она - принцесса крови!
возводить каменно. Главным по перестройке столицы стал Петр Михайлович Ероп-
кин, и дружба его с Волынским была сейчас сущим благом для будущего столипы,
ибо кабинет-министр своего конфидента в градостроительстве поддерживал. Нет
худа без добра, - на широком погорелище открылся простор для воплощения самых
смелых фантазий. Погорельцев выселяли, халупы их солдаты ломали. Центр столи-
цы складывался вокруг Адмиралтейства, и Еропкин мечтал, чтобы путнику, в Пе-
тербург въезжающему, с любой першпективы издали виделся кораблик на игле шпи-
ля адмиралтейского... А за городом наметили место для казарм гвардии Измай-
ловской, и Еропкин смело проложил третий "луч" к Адмиралтейству (будущий
проспект Измайловский). Сады, бульвары, памятники, гроты, фонтаны, скульпту-
ры... Чудился уже в снах Рим новый - Рим российский! Еропкин был счастлив в
этом году, как никогда. "Ежели и умру, - грезил, - Петербургу далее по моим
планам строиться, и от моих генеральных першпектив потомству уже никак не от-
вернуть в сторону..."
снег был радостен и пушист. От Невского ехал лесной просекой - в глушь, в
сугробы, в темноту. Кое-ще стояли в лесу амбары, стыли дачи вельмож, заколо-
чены, да чернели виселицы, ставленные здесь на страх порубщикам леса еще при
Петре I... Бот среди дерев засветились теплые искры окон. Гостей встречал у
порога дворецкий Кубанец, в покоях было жарко натоплено. Стены горниц обиты
полотном выбеленным, а полы кирпичами выложены. Печгси на даче Волынского -
из кафеля цвета синего, красивые.
расно. Андрей Федорович Хрущев лучше иных конфидентов знал Никитича по службе
на заводах и не любил его. Не мог простить ему палачества в деле Жолобова и
Егорки Столетова, не забыл дыма костра, на котором Татищев заживо сжег башки-
ра Тойгильду Жулякова, а детишек его в рабство свое закабалил...