Чтение 92–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

беседников разгадать, в каком духе вести рассказ.

- Ну, рассказывайте же, - повторил Гурвиль.

- Осужденных, - продолжал Даникан, - привели на Гревскую площадь; тут
народ как с цепи сорвался и стал кричать, чтобы их сожгли живьем, а не
повесили.

- Народ имел на то свои основания, - заметил аббат. - Продолжайте.

- Стрелков было оттеснили; в доме, который должен был служить костром
для осужденных, вспыхнул пожар, но тут, откуда ни возьмись, тот сумас-
шедший, тот дьявол, тот гигант, о котором я говорил, - он оказался хозя-
ином этого самого дома, - с помощью еще какого-то молодого человека выб-
росил из окна поджигателей, кликнул из толпы мушкетеров, выпрыгнул сам
из окна на площадь и принялся так работать шпагой, что стрелки взяли
верх, Менвиль пал на месте, осужденных отбили и в три минуты казнили.

Несмотря на свое самообладание, Фуке не мог сдержать глухого стона.

- А как зовут хозяина этого дома? - спросил аббат.

- Не знаю, я его не видал; я все время оставался на страже в саду и
знаю обо всем с чужих слов. Мне было приказано, как только все будет
кончено, скакать к вам, чтобы рассказать, как было дело. И вот я здесь.

- Хорошо, больше нам ничего не нужно от вас, - сказал аббат, все бо-
лее и более падавший духом при мысли, что он сейчас останется с глазу на
глаз с братом.

- Вот вам двадцать пистолей, - сказал Гурвиль. - Ступайте и старай-
тесь впредь так же, как в этот раз, защищать подлинные интересы коро-
ля...

- Слушаю, сударь, - сказал гонец, кланяясь и пряча деньги в карманы.

Не успел он выйти из комнаты, как Фуке очутился между аббатом и Гур-
вилем.

Оба одновременно раскрыли рот, чтобы заговорить.

- Нет, не оправдывайтесь, - вскричал Фуке, - и не сваливайте вину на
других! Если бы я был истинным другом д'Эмери и Лиодо, я никому не дове-
рил бы заботы об их спасении. Виноват я один, и лишь я должен сносить
все упреки и угрызения совести. Оставьте меня, аббат.

- Но, надеюсь, вы не помешаете мне разыскать негодяя, который, в уго-
ду Кольберу, расстроил весь наш превосходно задуманный план? Благое дело
- любить своих друзей, но не дурно, мне кажется, и преследовать врагов.

- Довольно, аббат, уйдите, прошу вас, и не являйтесь до новых прика-
заний. Я считаю, что мы должны вести себя крайне осторожно. У вас перед
глазами ужасный пример. Господа, я запрещаю вам обоим всякие насилия.

- Никакие запрещения, - проворчал аббат, - не могут помешать мне
отомстить врагу за оскорбление нашей фамильной чести.

- А я, - произнес Фуке тоном, не терпящим возражений, - при малейшем
нарушении моей воли немедленно брошу вас в Бастилию. Примите это к све-
дению, аббат.

Аббат поклонился, покраснев.

Фуке сделал знак Гурвилю следовать за ним и направился к своему каби-
нету. Но в эту минуту, лакей громко доложил:

- Господин даАртаньян.

- Это кто такой? - небрежно спросил министр у Гурвиля.

- Отставной лейтенант мушкетеров его величества, - тем же тоном отве-
тил Гурвиль.

Не придав значения словам Гурвиля, Фуке двинулся дальше.

- Виноват, монсеньер, - сказал Гурвиль. - Я полагаю, что этот мушке-
тер, оставивший королевскую службу, пришел за получением пенсии.

- Черт с ним! - возразил министр. - Он явился совсем не вовремя.

- Позвольте, монсеньер, передать ему ваш отказ: я с ним знаком. Это
такой человек, в лице которого нам при нынешних обстоятельствах лучше
иметь не врага, а друга.

- Передавайте что хотите, - сказал Фуке.

- Передайте ему, - произнес аббат со злобой, присущей служителям
церкви, - что денег нет, особенно для мушкетеров.

Но не успел он вымолвить эти слова, как полуоткрытая дверь распахну-
лась, и в комнату вошел даАртаньян.

- О господин Фуке, я наперед знал, что для мушкетеров у вас нет де-
нег. Я шел сюда с тем, чтобы получить не деньги, а отказ. Считаю, что
уже получил его, благодарю и желаю вам всего доброго. Пойду теперь за
деньгами к господину Кольберу.

И, довольно небрежно поклонившись, он вышел.

- Гурвиль, верните этого человека, - приказал Фуке.

Гурвиль догнал даАртаньяна на лестнице. Услыхав за спиною шаги, даАр-
таньян обернулся и узнал Гурвиля.

- Хороши порядки, сударь, у ваших господ финансистов, - сказал мушке-
тер. - Я прихожу к господину Фуке получить сумму, назначенную мне его
величеством, а он встречает меня так, словно я нищий, явившийся просить
милостыню, или жулик, готовый стянуть что-нибудь из серебра.

- Но вы, кажется, произнесли имя Кольбера, дорогой господин даАр-
таньян? Вы сказали, что идете к нему?

- Да, я иду к нему, хотя бы для того, чтобы получить сведения о лю-
дях, которые поджигают чужие дома, крича: "Да здравствует Кольбер!"

Гурвиль насторожился.

- Ах, вы намекаете на то, что произошло на Гревской площади?

- Ну конечно.

- Но разве эти события как-нибудь коснулись вас?

- Кольбер превращает мой дом в костер, и это, повашему, не касается
меня!

- Ваш дом... Ваш дом хотели сжечь?

- Ну да.

- Значит, это вы владелец кабачка под вывеской "Нотр-Дам"?

- Да, я стал им с неделю тому назад.

- Уж не вы ли тот отважный военный, который рассеял бунтовщиков, со-
биравшихся сжечь живьем осужденных?

- Поставьте себя на мое место, господин Гурвиль. Я - военный и в то
же время домовладелец. Как военный, я должен содействовать исполнению
приказа короля, как собственник - охранять свой дом от огня. Я и выпол-
нил разом обе обязанности, отдав господ Лиодо и д'Эмери в руки стрелков.

- Так это вы выбросили кого-то из окна?

- Да, я, - скромно отвечал даАртаньян.

- И убили Менвиля!

- Пришлось, к сожалению, - заявил мушкетер с поклоном, точно принимая
поздравления.

- Словом, это вы были причиной того, что осужденные повешены?

- Да, вместо того чтобы быть заживо сожженными. И я горжусь этим, су-
дарь. Я избавил этих несчастных от ужаснейших мучений. Понимаете ли,
господин Гурвиль, их хотели сжечь заживо! Ведь это превосходит всякое
воображение.

- Не стану вас больше задерживать, господин д'Артаньян, - сказал Гур-
виль, желая избавить министра от встречи с человеком, нанесшим ему такой
тяжелый удар.

- Нет, нет, - вмешался Фуке, стоявший все время за дверью и слышавший
весь разговор. - Напротив, прошу вас войти, господин даАртаньян.

- Простите, господин министр, - заговорил даАртаньян, - но мне время
дорого. Я должен еще побывать у господина Кольбера, чтобы переговорить с
ним и получить следуемые мне деньги.

- Вы можете получить их здесь, сударь, - сказал Фуке.

ДаАртаньян с удивлением взглянул на министра.

- Вам дали здесь необдуманный ответ, я слыхал его, - продолжал Фуке.
- А между тем человек ваших достоинств должен быть известен всем.

ДаАртаньян поклонился.

- У вас есть ордер? - спросил Фуке.

- Да, господин министр.

- Я сам выдам вам деньги. Пройдите со мною.

Сделав Гурвилю и аббату знак остаться в комнате, он увел даАртаньяна
в свой кабинет.

- Сколько вам следует получить, сударь? - спросил он.

- Что-то вроде пяти тысяч ливров, монсеньер.

- Это, вероятно, оставшееся за казною жалованье?

- Нет, это жалованье за четверть года вперед.

- Вы получаете за четверть года пять тысяч ливров? - спросил министр,
внимательно всматриваясь в мушкетера. - Значит, король назначил вам
двадцать тысяч ливров в год?

- Да, монсеньер, я получаю в год двадцать тысяч ливров. Вы находите,
что это слишком много?

- Я? - с горькой улыбкой возразил Фуке. - Если б я умел распознавать
людей, если б во мне было побольше осторожности и рассудительности вмес-
то легкомыслия я ветрености, - словом, если бы я, подобно иным людям,
умел устраивать свою жизнь, вы получали бы не двадцать, а сто тысяч лив-
ров в год и служили бы не королю, а мне.

ДаАртаньян слегка покраснел. В похвалах, в самом тоне льстеца всегда
заключается тонкий яд, действующий даже на самых сильных духом людей.

Министр выдвинул ящик стола, достал четыре свертка монет и положил их
перед мушкетером.

Гасконец развернул один из них.

- Здесь золото, - сказал он.

- Да, оно меньше обременит вас, сударь.

- Но ведь в этих свертках двадцать тысяч ливров, монсеньер, а мне
нужно только пять.

- Я хочу избавить вас от труда являться в главное казначейство четыре
раза в год.

- Монсеньер, вы подавляете меня своей любезностью.

- Я только исполняю свой долг, шевалье. Надеюсь, вы не сохраните дур-
ного чувства ко мне под влиянием необдуманных слов моего брата. Это че-