законодательствовало лишь военными приказами. Второе, царство Кира и
Ахеменидов присоединило к Передней Азии значительную часть Средней и с
другой стороны распространилось на Египет; изнутри оно опиралось на светлую
религию Ормузда, узаконявшую нравственность и правосудие. В третьей монархии
- Александра и его преемников - впервые с историческим Востоком соединяется
исторический Запад, и обе стороны спаиваются не только силою меча, но также
идеальными началами эллинской образованности. Наконец, прогресс,
представляемый четвертою, Римскою империею, состоит не в том только, что
римляне расширили прежнее единство до Атлантического океана, но и в том, что
они дали ему крепкое политическое сред оточие и твердую правовую форму. Во
всем этом миротворящем деле война была непременным средством и вооруженные
силы - необходимою опорою. Война и мир имели свой точный символ в двух
противоположных, но нераздельных ликах римского бога Януса.
государств или союзов и вместе с тем служит условием для последующего
сближения и взаимного проникновения между самими противниками. Ярче всего и
то и другое выступает в истории Эллады. Во всю эту историю только три раза
отдельные греческие племена и городские общины в большинстве своем
соединялись вместе для общего дела и обнаруживали практически свою
внутреннюю национальную связь, и всякий раз это было вызвано войною:
троянская война в
завершительный подвиг, благодаря которому создания народного гения Греции
стали окончательно общим достоянием человечества.
питаясь другими культурными стихиями, достиг своего первого расцвета: на
малоазиатском побережье родилась и поэзия греков (гомерический эпос), и тут
же возникла и развилась древнейша я школа их философии (Фалес из Милета,
Гераклит из Ефеса). Подъем соединенных народных сил в борьбе с персами
вызвал второй, еще более богатый расцвет духовного творчества, а завоевания
Александра, бросив эти созревшие семена эллинизма на древнюю почву к
ультурной Азии и Египта, произвели тот великий эллино-восточный синтез
религиозно-философских идей, который - вместе с последующим римским
государственным объединением - составлял необходимое историческое условие
для распространения христианства. Без гре ческого языка и греческих понятий,
так же как без "римского мира" и римских военных дорог, дело Евангельской
проповеди не могло бы совершиться так быстро и в таких широких размерах. А
греческие слова и понятия сделались общим достоянием только благодаря
многими веками войн, его охраняли легионы, и для этих легионов строились те
дороги, по которым прошли апостолы. "Во всю землю, - поет церковь, - изыде
вещание их и в концы вселенны я глаголы их"189. Эта "вся земля" и эти "концы
вселенной" были только тем широким кругом (orbis), который очертило вокруг
города Рима его кровавое железо.
расширяли область мира, и "звериные царства"190 язычества приготовляли пути
для возвещавших царство сына человеческого.
в сторону мира еще и в другом отношении. Не только посредством войн
достигались мирные цели, но с дальнейшим ходом истории для достижения этих
целей требовалось все меньше и меньше действующих военных сил, тогда как
мирные результаты становились, напротив, все обширнее и важнее. Этот
парадоксальный факт не подлежит сомнению. Для взятия Трои нужно было почти
поголовное ополчение греков в течение десяти лет167, а прямые результаты э
того страшного напряжения сил были ничтожны; тогда как для совершения той
великой катастрофы, которою увенчалась греческая история (завоевание Востока
Александром Македонским) и всемирные культурные последствия которой не
замедлили обнаружиться, потребов ался с военной стороны лишь трехлетний
поход тринадцатитысячного войска. Если сравнить значение результатов, а с
другой стороны, принять в соображение многолюдность Греции и Македонии при
Александре сравнительно с малочисленностью ахейского населения, по
ставившего под Трою такой большой военный контингент (110.000 чел.), то
поразительно будет видеть, как за эти семь веков уменьшилось относительное
количество человеческих жертв, необходимых для достижения исторических
целей. К тому же заключению приводит и другое сопоставление, более общего
характера. Персидское царство, которому и миллионные полчища не могли
обеспечить военных успехов в борьбе с маленькою Грецией, едва продержалось
под защитою таких сил два столетия, а римская держава, в три раза более
обширная и заключавшая не менее 200 миллионов населения, для охранения своих
необъятных границ держала под оружием не более 400 тысяч легионеров и
продержалась втрое дольше, чем царство Дария и Ксеркса (около шести веков);
и как несоизмеримо важнее были для человечества те блага образованности,
которые охранялись этими немногочисленными легионами, сравнительно с тем,
ради чего собирались несметные полчища царя царей!
македонской фаланги и римского легиона над персидскими полчищами и
выражающийся, вообще говоря, в перевесе качества над количеством и формы над
материей, был вместе с тем великим прогре ссом нравственно-общественным,
уменьшая в огромной пропорции число человеческих жертв, поглощаемых войною.
вопроса о войне никакого существенного изменения со стороны
внешнеисторической. Правда, своим безусловным осуждением всякой ненависти и
вражды христианство в принципе, в нравственн ом корне упраздняло войну. Но
подрезать корни - еще не значит повалить дерево; да проповедники Евангелия и
не хотели повалить это Навуходоносорово дерево, ибо они знали, что его тень
еще нужна земле, пока из малого зерна истинной веры не вырастет ему на
укрыться и люди, и звери полевые.
против злых"192, а следовательно, не отрицали и войны. Последователи новой
веры видели для себя великое торжество в том, что две победоносные войны
дали возможность кесарю Констант ину водрузить Крест Христов над старым,
неизменным зданием Римской империи. Впрочем, под неизменною политическою
внешностью скрывалась тайная работа духовных сил. Для христианина
государство, даже и осененное крестом, перестало быть высшим благом и оконч
ательною формою жизни. Вера в вечный Рим, то есть в безусловное значение
единства политического, заменилась ожиданием "Нового Иерусалима"193, т.е.
внутреннего, духовного объединения возрожденных людей, и народов. Но кроме
этого идеального подъема человеч еского сознания на высшую степень
продолжается, хотя сначала и медленно, прогресс внешнего, реального
объединения в теле человечества.
средние века заменял собою древнюю Римскую империю, был значительно шире ее.
Правда, внутри его происходили нередко войны (как и в Римской империи бывали
восстания народов и бунты полк оводцев), но представители христианских начал
смотрели на эти войны как на прискорбные междоусобия и всячески старались
полагать им предел. А постоянная борьба между христианским миром и
мусульманским (в Испании и в Леванте), несомненно, имела положитель но
культурный и прогрессивный характер не только потому, что отстаивание
христианства от наступательного ислама спасало для исторического
человечества залог высшего, духовного развития от поглощения сравнительно
низшим религиозным началом168, но еще и по тому, что взаимодействие этих
двух миров, которое хотя и было враждебным в основе, но не могло, однако,
ограничиваться одними кровопролитиями, со временем привело к расширению
умственного кругозора с обеих сторон, чем для христиан была подготовлена
велик ая эпоха возрождения наук и искусств, а затем и реформации.
общие факта: 1) развитие национальностей, 2) соответственное развитие
международных связей всякого рода и 3) географическое распространение
культурного единства на весь земной шар.
притязания Священной Римской империи, европейские народности обособились в
самодержавные политические целые. Каждое национальное государство признало
себя и было признано другими как совер шенное тело, т.е. имеющее в себе
верховенство, или абсолютную полноту власти, и, следовательно, не
подчиненное на земле никакому постороннему суду. Прямые следствия этого
национального обособления не были благоприятны для дела мира. Во-первых,
война даже между христианскими государствами становилась чрез это
закономерною, как единственный способ решения распри отдельных безусловно
независимых целых, не имеющих над собою никакого вершителя споров, каким в
средние века был - в идее всегда, а иногда и на д еле - римский папа (а
отчасти и император). Во-вторых, национальная идея, принятая за верховное
начало жизни народов, естественно, вырождалась в народную гордость, истинный
характер патриотизма искажался, деятельная любовь к своему народу
превращалась в
переходило в ненависть и презрение к другим народам и вело к несправедливым
войнам, захватам и угнетению чужих народностей.
значение национальностей: они должны существовать и развиваться в своих
особенностях, как живые органы человечества, без которых его единство было
бы пустым и мертвенным, и этот мертвый ми р был бы хуже войны. Истинное
единство и желанный мир человечества должны основываться не на слабости и
подавленности народов, а на высшем развитии их сил, на свободном
взаимодействии восполняющих друг друга народностей169. И, несмотря на все
усилия наци онального себялюбия, стремящегося к враждебному отчуждению
народов, положительное взаимодействие между ними существует и все растет
вглубь и вширь. Прежние международные связи не исчезли, а внутренно
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр