Он пытался что-то сказать, но голосовые связки уже были парализованы, и он
безмолвно шевелил губами. Все это Трейси уже не интересовало: в конце
концов, шприц предназначался для него, не исключено, что тот, кто сейчас у
него за спиной пересекает черту между жизнью и смертью, и наполнил шприц
ядом.
Великолепно, что все живы. Но они были без сознания и рассчитывать хотя бы
на минимальную помощь не приходилось.
единственным и последним оружием из своего небогатого на данный момент
арсенала. Прана. Для того чтобы выжить, надо восстановить внутреннюю силу.
Пистолет! Он же выбил из рук противника оружие! Трейси обернулся: пистолет
лежал на полу, примерно в десяти футах от угла.
прямо посередине коридора - это именно то, что сейчас требовалось ему.
решил воспользоваться представившимся случаем. В конце концов, сейчас каждое
движение было сопряжено с риском, счет шел уже на сотые доли секунды, но
разве не этому он учился всю жизнь? Инстинкт подсказывал ему, что попытка
завладеть оружием связана не просто с риском, а с риском смертельным -
Трейси резко повернулся на каблуках и рванулся по коридору в противоположную
сторону. Он находился в отделении интенсивной терапии. Больничные помещения
на каждом этаже этого корпуса представляли собой прямоугольник с двумя
коридорами в каждом торце, которые соединяли между собой другие корпуса, где
располагались ожоговый центр и отделение кардиологии.
двинулся вперед, полагаясь исключительно на свое шестое чувство. И оно не
подвело Трейси: в конце коридора, за колонной, в классической позе снайпера
притаился второй - автомат в его окаменевших руках держал под прицелом
матово поблескивавший пистолет напарника, лежавший точно посередине
коридора. Отправься Трейси за ним, сейчас он был бы уже покойником.
про себя: это был здоровенный детина, как минимум на голову выше его.
окантованный толстой стальной лентой каблук Трейси раздробил нижнюю челюсть
гиганта.
автомат остался у него в руках. Теперь он орудовал им как дубиной и сумел
зацепить Трейси по правому плечу.
сумел сбить здоровяка с ног - ему пришлось действовать левой рукой, и маневр
стоил Трейси нечеловеческого усилия.
он набросился на него, как мангуста на гадюку. Он легко приспособился к
ситуации и использовал свою массу, чтобы не позволить Трейси сохранить
равновесие; одновременно он умудрился трижды нанести удар - удар, правда,
простенький, - но один из них прошел в область печени.
тот легко блокировал удар. Громила осыпал его ударами, Трейси оставалось
лишь уйти в глухую оборону, всеми мыслимыми способами защищая левый бок. Это
отнимало слишком много сил, легкие работали как кузнечные меха, безжалостно
сжигая остатки кислорода. Еще немного - и конец, мелькнула предательская
мысль. Нет, это далеко не конец! Трейси понял, как можно одолеть эту гору
мышц, уроки Джинсоку не прошли даром. Невозможно победить противника, не
поняв прежде всего его манеру боя в непосредственном контакте. Пойми его,
влезь в его шкуру, начни думать, как он, предугадывай его действия - этого
более чем достаточно, остальное за тебя сделает твое тело. Главным оружием
этого человека был страшный вес. Он знает это, умеет им воспользоваться и,
следовательно, полагается на свою массу. А это означает, что можно и нужно
использовать его собственный вес как оружие против него.
крик боли - надо сказать, что особых усилий для этого не потребовалось. Он
сделал вид, что совершенно обессилел. Противник явно был доволен
эффективностью своих действий. Он чуть привстал, чтобы размахнуться для
завершающего удара, и Трейси не упустил свой шанс.
локоть на грудную клетку толстяка, классически, как принято в лучших
старояпонских школах каратэ, сместив в момент контакта фокус удара на пару
дюймов ниже грудины: солнечное сплетение - единственное уязвимое место людей
подобного телосложения. Хорошо подготовленные профессионалы умудряются
накачивать тонкую у обычных людей мышцу, защищающую солнечное сплетение,
превращая е" в подобие бицепса - такая мышца практически непробиваема
кулаком, когда удар наносится плоскостью, но точечный, проникающий удар -
совсем другое дело.
человек, каким бы изощренным способом он ни накачивал свои мышцы, его
грудная клетка защищена лишь тонкой кожей и не слишком толстым слоем жира.
огромный вес толстяка, который стал второй составляющей этого страшного
удара.
руки Трейси поймал левую руку противника, мгновенно занял низкую стреляющую
стойку и рывком опрокинул толстяка так, что тот рухнул на живот. Шейный
позвонок его теперь был открыт для удара.
перед ударной поверхностью, Трейси нанес сокрушительный удар в подзатылочный
нервный узел, раздробив при этом шейный позвонок. А затем, для страховки,
каблуком правого ботинка сломал позвоночник в области крестца. Гора мышц в
последний раз дернулась и затихла.
воздух - сейчас он напоминал потерпевшего кораблекрушение, которому чудом
удалось выбраться из-под накрывшего его девятого вала. Никаких резких
движений, так, кажется, сказал доктор. Будь у него силы, Трейси рассмеялся
бы. Наконец он отдышался и, перешагнув через перегородившую коридор тушу
толстяка, отправился на поиски пожарной лестницы. Левое плечо его горело как
на медленном огне. Бетонные ступени запасного выхода выглядели так, словно
метла уборщицы не касалась их по меньшей мере лет десять.
выкрашены ярко-красной краской; лестница в ад, подумал Трейси. Такого
приступа головной боли у него еще небывало. Что мне действительно надо,
размышлял он, так это восемнадцать часов нормального сна. Но отдых еще
требовалось заслужить.
семь минут назад. А кажется, будто прошло семь дней. Прислушиваясь к
всплескам боли, он начал осторожно спускаться. И едва не наступил на
полицейского - всего их было двое, связанных, словно куры, приготовленные
для отправки в духовку.
приступ головной боли. Вдобавок ко всему взбунтовался желудок, явно
вознамерившийся завязать дружеские отношения с пищеводом. Трейси сделал три
глубоких вдоха и осмотрел полицейских: живы, но без сознания. Видимо, это те
самые полицейские, которые хотели допросить его в связи со взрывом, но
встретить здесь тех, кто организовал этот взрыв, они явно не предполагали. И
вот результат.
которого у него не было: следовало как можно быстрее добраться до Мицо,
потому что Мицо и только Мицо знал, что все это значит. Возможно, Нефритовая
Принцесса тоже была в курсе, но она уже никому ничего не расскажет.
Следовательно, надо поторапливаться. Полиция, конечно же, не поймет его
мотивов. Ничего, пусть поспят. Через несколько часов придут в себя, а о
происшествии будет напоминать лишь легкая головная боль.
лестнице в полнейшей тишине. На последней площадке он остановился, переводя
дух. Перед ним, за дверями длинного коридора, лежала тихая гонконгская ночь.
Где-то красиво одетые люди ужинали за красиво сервированными столами,
чокались хрустальными бокалами, смеялись, танцевали. Беззаботные и
счастливые. Тихий мирный вечер над Гонконгом, городом туристов и богатых
бездельников.
пронзила острая боль.
медленно вынь руку из кармана.
следует рассмотреть тебя, прежде чем убью.
***
ждал очень многого, вечер великих надежд.
зрителей у экранов телевизоров, радиослушатели - все они, и в их числе сам
Атертон Готтшалк, чувствовали, что за первыми волнами эмоционального
напряжения последует кульминация.
мрачные хмурые люди о чем-то переговаривались по карманным рациям - каждые
десять секунд, как учили, они настороженными взглядами пробегали по лицам
Шилова Юлия
Белоусов Валерий
Ильин Андрей
Жюль Верн
Лондон Джек
Белов Вольф