девушка. - Мне еще многому надо научиться, тому, что значит быть
Хранительницей. Феран к тому же - Сейа Дун, а Черные Глаза дали обет не
спать ни под кровом, ни в палатке, пока Куладин не умрет. - Куладин
принадлежал к Сейа Дун.
ли он свою угрозу? Даже вождя клана повесит?
добавила: - Но уверена, его можно убедить, и он поймет разумные доводы.
судя по тону. Ранд говорил весьма уверенно. Но какой прок Ранду от
справедливого наказания, если он вдруг обнаружит, что и другие обратились
против него, как Шайдо?
вокруг Рандова коня - от чего многих могло и наземь посшибать.
волков, что он - вождь-волк. Вождь, юная Айз Седай, должен быть безжалостней
прочих, а Кар'а'карн. обязан быть беспощаднее любого вождя. С каждым днем по
нескольку мужчин и даже Дев не выдерживают откровения, но они - мягкая
за-болонь и кора железного дерева. Останется неподатливая сердцевина, и он
должен быть твердым и суровым, чтобы вести их дальше.
ни себя, ни других Хранительниц Мудрости. Бормоча себе под нос о
"запаршивевших волках", Сорилея широко зашагала вперед, и вскоре все
Хранительницы внимательно на ходу слушали ее. Что бы ни говорила Сорилея, до
девушек ее слова не долетали.
нем говорила. Каков он из себя?
старой Хранительницы женщинами, Авиенда рассеянно проговорила:
него порыжее. Почти год он пытается привлечь к себе интерес Энайлы, но,
по-моему, скорей она его петь научит, чем от копья откажется.
испытывала странное чувство, столь небрежно рассуждая об этом.
Лицом-то он пригож, но смеется, будто мул ревет. И в ушах ковыряется.
Почему ты ей не сказала того, что мне сейчас говоришь?
сплела бы брачный венок, и нас обоих, и Ферана, и меня, за шкирку поволокла
на свадебную церемонию. И вообще, ты слышала, чтобы кто-то сказал Сорилее
"нет"? Сама бы смогла?
тут же захлопнула его. Вынудить отступить Найнив - это одно, а попробовать
провернуть нечто подобное с Сорилеей - совсем другое. Все равно что встать
на пути оползня и велеть ему остановиться.
такого разговора выйдет какой-то толк. Время упущено, об этом надо было
говорить много раньше, пока ничего не началось. Наконец-то хоть Авиенда
осознала неприличие ситуации. Может быть... - Если мы пойдем вместе, я
уверена, они нас послушают.
требует джии'тох. - Будто она и не просила о заступничестве несколькими
минутами ранее. Будто не она чуть ли не умоляла Хранительниц не посылать ее
спать в палатку Ранда. - Ну почему мой долг перед народом - всегда то, чего
мне не хочется? Почему все время получается так, что я скорей умереть
готова, чем сделать то, чего требует долг?
Сорилея. - Эгвейн хотелось бы, чтоб ее голос не дрогнул на последних словах.
объяснить.
этом. Авиенда готова была обсуждать их занятия, беседовать о том, не
повернет ли Куладин и не даст ли он сражения, или о том, как замужество
сказалось на Мелэйн, которой теперь обычная прежде вспыльчивость давалась с
трудом. Авиенда готова была говорить о чем угодно - только не о том, что же
такое она не может, не сумеет объяснить.
изменилась. Холмы стали ниже, рощицы и кусты - Все чаще обвалившиеся
каменные ограды вокруг того, что некогда было полями, оказывались в плену
одичавших, разросшихся живых изгородей или тянулись среди длинных полос
дубов, болотных миртов, гикори, сосен, берестянки и еще каких-то деревьев,
названий которых Эгвейн не знала. У редких фермерских домов отсутствовали
крыши, и за стенами, между балок, росли деревья десяти-пятнадцати шагов
высотой. Внутри каменных дворовых оград шумели небольшие рощицы, а довершали
картину щебечущие в ветвях птицы и пересвистывающиеся чернохвостые белки.
Встречающиеся изредка ручьи вызывали у айильцев не меньше разговоров, чем
зеленеющая трава и перелески. Да, они слыхали рассказы о мокрых землях,
читали о них в книгах, купленных у торговцев вроде Хаднана Кадира, но мало
кому из них доводилось видеть подобные картины своими глазами после того,
как завершилась охота за Ламаном. Тем не менее приспособились жители Пустыни
быстро - серо-бурые палатки сливались с палой листвой под деревьями и с
пожухлой травой и бурьяном. Лагерь раскинулся на несколько миль, и в
золотистых сумерках разгорелись тысячи походных костерков.
заползла в него. Внутри горели лампы, в очаге плясало невысокое пламя.
Расшнуровав мягкие сапожки, девушка стянула обувку, сняла шерстяные чулки и
растянулась на набросанных в несколько слоев ярких коврах. Сгибая и разгибая
пальцы на ногах, девушка пожалела, что у нее нет тазика с водой, чтобы
принять ножную ванну. Эгвейн нисколько не стремилась притворяться такой же
выносливой, как айильцы, но тогда получается, что она и в самом деле
изнежилась, коли несколько часов ходьбы - и ей кажется, будто ноги у нее
стали вдвое больше. Конечно, с водой проблем никаких. Конечно, не все
настолько просто - Эгвейн припомнила ту наполовину пересохшую речку, - но
при желании можно и в ванне как следует искупаться.
состоял из бледного плоского хлеба, испеченного из муки земая, и густого
рагу. Эгвейн больше устала, чем проголодалась, а потому ела из чашки в
красную полоску чисто механически. Сушеные перцы и бобы девушка узнала, но
чье это темное мясо, интересоваться не стала. Кролик, твердо заявила она
себе и надеялась, что так оно и есть. Айильцы употребляли в пищу таких
тварей, при одном упоминании о которых у Эгвейн волосы бы встали дыбом или в
такие кудряшки завились, каким Илэйн позавидовала бы. Эгвейн готова была об
заклад биться, что Ранд даже взглянуть не осмеливается на то, что же такое
он ест. Мужчины всегда привередливы в еде.
богато украшенного чеканкой и снабженного серебряным отполированным диском,
который отражал и усиливал свет. Девушка почувствовала себя слегка
виноватой, поняв, что большинство айильцев по вечерам довольствовалось лишь
тем светом, какой давало пламя костерков, - мало кто нес с собой лампы или
масло для них, подобная роскошь имелась лишь у Хранительниц Мудрости и
вождей кланов и септов. Но нет смысла сидеть при тусклом пламени очага,
когда у нее есть возможность полноценного освещения. К тому же это
обстоятельство напомнило девушке и еще кое-что:
палатке и так уже стало слишком тепло.
из седельной сумы книгу в потрепанном кожаном переплете, которую
позаимствовала у Авиенды. Томик был небольшой, но толстенький, мелкий шрифт
сбивался в тесные строчки - читать книгу нелегко, разве что на хорошем
свету, зато носить ее с собой нетрудно - это тебе не тяжеленный фолиант!
Книга называлась "Пламя, клинок и сердце" и представляла собой сборник
сказаний о Бергитте и Гайдале Кейне, об Анси-лане и Барашелле, о Рогоше
Орлиный Глаз и Дунсинин и еще с дюжину других. Авиенда утверждала, что ей
эта книга нравится из-за описанных в ней приключений и сражений. Может, так
оно и есть, но во всех рассказах до единого говорилось о любви между
мужчиной и женщиной. Эгвейн готова была признать, что именно это ей и
понравилось - временами бурные, непокорные, а порой нежные и полные
очарования сюжетные линии неумирающей любви. Во всяком случае самой себе
Эгвейн в этом признавалась. Но вряд ли женщина, претендующая на звание
здравомыслящей и разумной, прилюдно признается, что питает слабость к
подобному чтению.
она желала одного: принять ванну и завалиться спать, впрочем, от ванны она
могла бы отказаться, но сегодняшней ночью девушка вместе с Эмис встречается
с Найнив в Тел'аран'риоде. Однако там, где находилась Найнив - где-то на
пути в Гэалдан, - ночь еще, может, и не наступила, поэтому надо
бодрствовать.
хотя у Эгвейн в голове не укладывалось, что появление Галада - веская
Ильин Андрей
Контровский Владимир
Земляной Андрей
Орлов Алекс
Шилова Юлия