Чтение 93–й страницы книги ~Красное смещение~

теперь времени осталось совсем немного, мы израсходовали все резервы. Это
просто чудо, что нас до сих пор не обнаружили.

Они работали как одержимые.

Дни летели один за другим. Прибыл гонец от отряда, ушедшего в северные
княжества с наказом от Васлава готовить к выходу на манфреймовский замок
еще одну дружину. Подготовка шла успешно, и вскоре в условленном месте
князя должно было поджидать приличное войско.

Запущенный механизм нового штурма разворачивался вовсю, и теперь уже они не
могли дать ему обратного хода.

Васлав, взявший на себя организацию всех вспомогательных работ и заботу о
заготовке продовольствия, много времени проводил на охоте, стараясь
держаться подальше от страшного мертвого чудища, извлеченного из грязи
болотной.

Зато вечерами, после захода солнца, они могли по-настоящему отдохнуть в
хорошо организованном лагере, где не переводилось свежее мясо, грибы,
лесной мед.

Перед ужином им приходилось долго отмываться в ледяном ручье, протекавшем у
самого лагеря, чтобы избавиться от неприятного запаха болотной тины,
который, казалось, навсегда въелся им в кожу.

Больше всего работу тормозило отсутствие грамотных специалистов. Глеб
изучал на базе лишь самые общие начала инженерной техники, и знаний ему
явно не хватало. В связи с тем, что посвящать в их планы решено было как
можно меньше людей, приходилось во всем разбираться самим и приглашать
только тех специалистов базы, без кого они совершенно не могли обойтись.

С электронной начинкой ракеты работал один Крушинский. Вечерами он
буквально валился от усталости. Но, в конце концов, ему удалось привести в
рабочее состояние четыре батареи самонаводящихся ракет - малую часть
боевого комплекса Меконга.

Похожие на связки лыжных палок, по двенадцать штук тонких трубочек в
каждой, временно они были установлены в углах рабочей зоны, и теперь
Крушинский не расставался с радиоключом для их запуска.

Каждый из дюймовых цилиндриков, находящихся внутри этих трубок, мог
запросто разнести в клочья любой летательный аппарат, появившийся над
поляной в радиусе нескольких километров.

День старта неуклонно приближался, и Глеб использовал каждую свободную
минуту, чтобы подготовить князя к предстоящему штурму, поскольку от его
правильных действий зависела львиная доля успеха всего предприятия. В конце
концов, когда они в десятый раз отрабатывали по секундам план предстоящего
синхронного штурма, очередной гонец доложил, что северным дружинам до места
сбора остался один дневной переход.

Суеверный князь не пожелал прощаться перед боем, и утром на пологе его
шатра нашли приколотую стрелой берестяную весточку.

"Пошел принимать дружины. Встретимся в замке", - таков был смысл этой
краткой записки, написанной старославянскими буквами.

В это же утро последним рейсом отправили на базу и все блоки, нуждающиеся в
серьезном ремонте.

Теперь ракета представляла собой довольно примитивный агрегат и ничем не
напоминала прежний грозный боевой аппарат.

Наибольшая опасность возникнет во время старта, скрыть который им уже не
удастся от наблюдателей базы. Спутниковые радары автоматически включали
общую тревогу в случае появления над планетой неизвестного корабля, и, к
сожалению, в их распоряжении не было антирадарных генераторов...

В который уж раз приходилось полагаться на удачу да еще на эти четыре
ракетные установки, ставшие их единственным оружием. Они были эффективны
лишь на небольшом расстоянии, а в цель наводились довольно примитивным
способом - самим корпусом ракеты, к которому Крушинский собирался их
намертво приварить перед стартом.

Против ракетных истребителей базы, дежуривших на орбите, старина Мек
практически окажется совершенно беззащитным.

Но главным все же было то, что длинный путь подготовки к старту был наконец
завершен. И, отпустив всех, кто участвовал вместе с ними в работах, в
последнюю ночь перед решающим броском в неизвестное они остались с
Крушинским вдвоем.

Закат медленно догорал над болотом, сырое дерево в костре шипело и давало
дыма больше, чем тепла. Вместе с туманом этот дым покрывал болотистую
низину, на самом дне которой стоял указующий в небо металлический перст
ракеты.

Ее корпус выглядел черным как смоль в закатном свете угасающего дня, и
сейчас, когда изматывающая работа осталась позади, оба друга испытывали
беспредельную усталость, чем-то схожую с разочарованием.

- У меня такое ощущение, - проговорил Крушинский, поворачивая поленья в
костре, - будто он специально ждал этого дня, специально медлил, чтобы дать
нам до конца ощутить бессмысленность проделанной работы.

- О чем ты? - не понял Глеб. Крушинский не любил отвлеченных рассуждений,
он был человеком дела, и сейчас Глеб не узнавал его.

- О Манфрейме, о ком же еще. Неужели ты на самом деле думаешь, что он не
знал о нашей подготовке к штурму его цитадели? Он лишь ждал дня, когда
работы будут закончены, когда мы останемся одни, - ждал, чтобы вернее
нанести удар.

У него что-то не сработало, не связалось с базой в тот день, когда нас
навестили ракетные штурмовики, и тогда он решил подождать. Думаю, теперь у
него тоже все готово. Утром перед самым рассветом он нанесет свой удар. За
пять минут до старта от этой ракеты останутся одни обломки.

Казалось, какое-то темное знание бродило рядом с их костром и
пророчествовало устами друга. Чтобы разрушать этот странный колдовской
круг, Глеб проговорил, усмехнувшись:

- Ты можешь противопоставить этому что-нибудь конкретное? Ты можешь
что-нибудь предложить? Что-нибудь такое, чего мы не учли, что могли бы
сделать и не сделали?

- Да. Мы должны стартовать немедленно - сейчас, когда он этого не ждет.

- Послушай, Юрий, откуда ему может быть известно о времени старта? Только
мы с тобой о нем знаем.

- Ты часто говорил мне о своей интуиции, о том, сколько раз она тебя
выручала, а сегодня поверь моей: старт надо перенести.

- Ну хорошо. Раз ты так настаиваешь. Теперь давай поспим. У нас в запасе не
меньше пяти часов.

Последнюю ночь решили провести в ракете. Глебу удалось заснуть лишь далеко
за полночь.

Ему приснился рыцарь в черных доспехах. Он сидел рядом с ним в рубке
управления.

- Похоже, у тебя все готово? - спросил рыцарь. - Я надеялся, что ты вовремя
остановишься, я предупреждал тебя много раз. Но ты относишься к тем
упрямцам, которые готовы пожертвовать жизнью, раз уж они решили
перепрыгнуть через пропасть. У тебя нет для этого крыльев. Будь хотя бы
реалистом.

Глеб упрямо молчал.

- Ты ведь уже отдал все, что у тебя было. Сначала здоровье в Афгане, потом
пожертвовал своей первой настоящей любовью... Ведь ты ею пожертвовал, Глеб,
сейчас вы оба могли бы быть далеко отсюда, и только ты виноват в той
страшной судьбе, которая выпала на долю твоей любимой. Скажи мне, хотя бы
раскаяние ты чувствуешь?

Глеб честно прислушался к себе и не ощутил ничего, кроме той последней,
скорбной ярости, оставшейся на долю бойцу, вступившему на дорогу мести, на