Чтение 93–й страницы книги ~Жребий принцессы~

Когда-то давным-давно или всего миг назад он испытывал гнев. Теперь это
не имело значения. Ничто не имело значения, кроме того, что его ждала
смерть. У нее было странное прекрасное лицо. Лицо Уварры.

Если бы ему суждено было выжить, он бы горевал, оплакивая отца, лорда
Вадина, леди Калириен. Но если он должен умереть, то пусть умрет рядом
со своей женой. Теперь она стала его императрицей. Подумав об этом, он
иронически улыбнулся и обнял Севайин за плечи. Она почти не осознавала,
что он рядом, но ее тело прижалось к нему. Она дрожала от страха,
усталости и боли, которую Хирел едва мог стерпеть. Он затаил дыхание,
сжал зубы и обнял ее крепче. Сверкнула молния.

В этом зрелище были величие и мощь, подобные горному обвалу или
морскому шторму. Весь замок сотрясался до самого основания. Плеть
огненных молний ударила поверх их голов. Магический огонь с ревом
взметнулся к потолку; стены завертелись в бешеном безумном вихре.

В самом центре этой бури белым пламенем сиял Мирейн. Маги ошиблись в
своей надменной мудрости. Они убили двоих, которые составляли единство
его души, думая, что этим ослабят его, подчинят своей силе. Так и
случилось с той его частью, которая была смертным человеком и казалась
его подлинной сущностью. Но она была лишь завесой, скрывающей истину,
узами, сковывающими свет.

Сын жрицы из Янона исчез. Перед ними во всем своем ужасающем
великолепии появился сын Аварьяна, воплощение чистой силы и чистого
гнева, бестелесный и ослепительный. Он мог уничтожить тех, кто убил его
императрицу и его брата; он знал, что это будет стоить ему жизни, но
думал об этом не больше, чем бог, который восстает в своей ярости. -
Отец, - сказала Севайин тихо, но отчетливо. - Отец. Она повторяла это
снова и снова. Один раз она попыталась успокоить его прикосновением
своей магической силы, но заплатила за это великой болью. Даже ради
божественного света, горевшего в ней, он не желал отступиться от своего
намерения.

- Мирейн, - прозвучало как удар гонга. - Мирейн Ан-Ш'Эндор!

Его пламя дрогнуло, взметнулось и устремилось к магическому огню. Он
излучал силу, которую огонь поглощал словно вино. И вновь раздался
низкий голос: - Мирейн Ан-Ш'Эндор!

В огненном сиянии, в которое превратился Солнцерожденный, мелькнуло
лицо, глаза, темные и почти спокойные, как будто их владелец погрузился
в транс; улыбающиеся губы. Собрав пригоршню молний, эта сила направила
их прямо в магический огонь.

Оттуда, как из ворот, появился человек, юноша в облачении зхил'ари.
Его имя замерло у Хирела на языке, Зха'дан. Хирел думал, что он погиб,
Зха'дан был ранен и хромал, но по-прежнему оставался неукротимым
Зханиеданом, который с глубоким уважением уступил дорогу тому, кого
привел с собой, - сгорбленному седому старцу, закутанному в черный плащ.

Старик выпрямился. Он был высок, широк в плечах, несмотря на свой
возраст, и силен, вопреки кажущейся немощи.

Князь Хан-Гилена отбросил свой плащ, оказавшийся не черным, а
темно-зеленым, повернулся к огненному столбу и слегка коснулся его
вершины. У него вырвался вздох, как единственная дань этой ужасающей
силе.

Хирел покачнулся от внезапно наступившей темноты. Пламя потухло. Его
место заняла тень - Мирейн на коленях в своем черном килте с золотым
поясом, золотыми браслетами, обручем, серьгами и косичками, кажущийся
слабым мерцанием после того величественного зрелища, которое он только
что явил всем. Он поднял голову. Его лицо напоминало маску человека,
лишенного молодости и надежды, но по-прежнему полного сил.

Красный князь прошел мимо него и опустился на пол возле тела Элиан.

- Дочка, - сказал он с невыразимой скорбью. - Ах, дочка, если б ты
только согласилась немного подождать, этого никогда бы не произошло.

Его голос затих. Он поцеловал Элиан в лоб и с трудом поднялся на
ноги. Все смотрели на него. Хирел удивлялся, не понимая, почему маги не
нанесли по нему удар.

- Потому что он один из них, - сказала Севайин отчетливо и сурово.
Она выпрямилась. - Ну что же, дедушка. Давай, убей его, пока он не
опомнился.

Старик не взглянул на нее. Он смотрел на Мирейна, который хмурился
как человек, тщетно пытающийся что-то вспомнить. Вспомнить, зачем ему
надо это вспоминать.

- Он руководил ими! - вскричала Севайин в гневе и отчаянии. - Он
начал все это. А теперь закончит. Теперь уже все конечно.

Слегка наклонив голову, Мирейн изучал лицо своего приемного отца.

- Ну разумеется, это ты. - Он едва заметно улыбнулся. - Это всегда
был ты. Я заметил твой отпечаток на душе моей дочери, только принял это
за ее любовь к тебе и за тот след, который оставило твое обучение, когда
она еще была моим сыном. Кто, как не ты, мог сотворить такое
превращение?

- Конечно, я, - ответил князь Орсан. - Это был мой замысел, мое
творение. А теперь, как говорит моя госпожа, я должен закончить.

- Или я. - Мирейн легко и быстро встал на ноги. - Трижды по девять
магов не смогли победить меня. Не хочешь ли теперь попробовать и ты, о
князь предатель?

- Мне это не нужно. Асанианский император мертв. Его наследник на
стороне твоей дочери, и души их слиты воедино. Убьешь ли ты их? Или
подаришь им мир, за который они так отважно сражались? - Нет никакого
мира, кроме смерти. - Для тебя это действительно так, - сказал князь.
Мирейн горько рассмеялся. - Как же все вы должны ненавидеть меня! - Нет,
- сказал князь почти нежно. - Нет, Мирейн. Ты не хочешь признать свое
поражение? Но ведь по большому счету это победа.

- Моя жена всегда говорила мне, что я не умею проигрывать красиво.
Честно говоря, я никогда не проигрывал. Я не терпел поражений, князь. Я
не знаю, что это такое. - Может быть, пришло время научиться. - Нет, -
сказал Мирейн. - Я хотел бы превратить наш мир в оплот света. А ты
навечно приговорил его быть землей мрака.

- Так тому и быть, - сказал князь Орсан. Мирейн вздохнул и поник
головой, словно усталость победила его. Красный князь простер к нему
руки, может быть, из сострадания, может быть, предостерегая. Мирейн
змеей ринулся на него.

Севайин вырвалась из рук Хирела и встала между своим отцом и отцом
своей матери. Ее сила пронизала мозг Хирела.

Для выбора ей потребовалась доля мгновения, которая длилась целую
вечность. Отец - и дед. Свет - и свет вместе с тьмой. Любовь - и любовь,
превратившаяся в ненависть. Горе - и горе без тени радости, без надежды,
без утешения.

Она ударила. Это чуть не убило ее, но сила Мирейна едва заметно
дрогнула. В этот момент слабости князь Орсан пронзил его защиту,
проникая все глубже и глубже, пока наконец не коснулся сердца и не сжал
его.

Глаза Мирейна распахнулись перед лицом смерти. Он узнал ее. Понял ее.
Понял все: и неизбежность предательства, и горечь выбора. Сделав
последнее отчаянное усилие, он схватил князя и свою дочь и толкнул их в
огонь.

Раздался оглушительный рев. Горло Хирела свела судорога. Он ослеп,
оглох, он был ошеломлен. Севайин исчезла. У него ничего больше не
осталось. Только смерть.

Глядя в пустоту, он засмеялся. Если бы Севайин поняла истину, она
вернулась бы к нему; если бы он знал путь через миры, а смерть была бы
простым забвением, это не имело бы значения.

Ни один разумный человек не стал бы так сильно любить женщину.

Ни один разумный человек не подарил бы свою душу Севайин Ис'кириен.

Все еще смеясь, он упал в объятия огня. Но огонь не обжигал. Он
оказался страшно холодным и нанес Хирелу миллион ударов: все его тело
было растерзано, расщеплено на атомы, каждый из которых терпел
собственную ужасную муку. И все же то, что осталось от его существа,
продолжало смеяться. А вдруг, очнувшись от этой боли, он обнаружит, что
превратился в женщину? Тогда вся безумная комедия начнется сначала.

Боль не желала, чтобы над ней смеялись. Она впилась в его тело
ледяными когтями, обволокла его измученный разум и швырнула на самое
дно, оставив в неподвижности.

Вся его плоть превратилась в сплошной кровоподтек. Неужели мертвец
может чувствовать такую ничтожную боль? Хирел пересчитал свои кости -
все они были целы. Его голова оставалась его головой, как и руки, и все
тело. Даже мертвый, он безусловно оставался мужчиной.

- Если это ад, - сказал он, глядя в молчаливый мрак, - то здесь
довольно мило. Где страшные мучения? Где агония приговоренного?

- Может быть, мы попали в рай, - с сарказмом ответил ему низкий
голос.

Хирел услышал, как что-то шевелится. Чья-то рука нащупала его руку и
сжала ее. Разум Хирела содрогнулся от внезапного прикосновения, легкого,
как крыло бабочки. Постепенно светлело.

- А ты, - сказал князь Орсан с холодной радостью мудреца, - сильнее,
чем я думал.

Хирел произнес самое короткое ругательство, которое знал. Неужели
ничего еще не кончилось?

- Кто я - свеча, чтобы посветить какому-нибудь магу? - Вряд ли, -
сказал князь. - Я хозяин твоей жены. Ее сила переплетена с моей, а
значит, твоя сила - тоже. - Мы не погибли.

Голос Хирела звучал безжизненно. Он встал, не обращая внимания на
безмолвный протест своего тела, и осмотрелся. Увиденное привело его в
легкое замешательство: он был источником света, золотым сиянием, которое
становилось ярче по мере возрастания его силы.

Если бы кто-то стоял в центре бриллианта; если бы в этом центре был